В Дикой земле
Шрифт:
Тусклый восход подкрался незаметно, а Тобиус мог говорить ещё много часов.
— Новый день настал, госпожа. Позвольте мне уйти, иначе ваша почтенная матушка может задаться вопросом…
Вифани казалась слишком усталой, чтобы удивляться, возмущаться или смущаться, но цепкости её разума позавидовал бы и клещ.
— Даже если всё это не бред сумасшедшего, я не понимаю, что за разноцветный свет горит на чердаке ночами?
Волшебник поёжился, придумывая, как объяснить свет магической энергии, возникавший в процессе пробных плетений.
— Это… алхимические опыты. Я признаюсь, госпожа, огонь был. Но совсем маленький, подконтрольный! А разные
Вифани хмурилась непонимающе, она устала и хотела спать.
— Ну, натрий красит пламя в жёлтый, медь, барий и сурьма — в зелёный, бор и селен — в синий, а уж если раздобыть хлорида калия, то можно возжечь багряное пламя.
Она продолжала не понимать.
— Это алхимия, госпожа. Алхимия — тема для бесед на тысячи ночей. Отпустите меня госпожа, нужно готовиться к пробуждению госпожи Локры!
Часть 3. фрагмент 12
Вероятно, девушка уже его не слушала, она выглядела погружённой в свои мысли, слишком многое свалилось на неё сегодня помимо дневных переживаний и общей усталости. Тобиус привстал, подумал о том, чтобы попытаться заполучить обратно свои записи, но решил не спешить пока. У него впереди был день, полный работы, а затем, весьма вероятно, ночь, полная слов.
Жизнь изрядно изменилась с тех пор, как у Тобиуса появился хотя бы один слушатель, который отчасти ему верил и был достаточно умён, чтобы воспринимать человеческую науку. Алхимия стала той неожиданной связующей цепью, которая объединила человека и женщину-симиана, заставив их провести вместе несчётные часы.
Россказни о давным-давно потерянной части собственного народа интересовали Вифани намного меньше, чем внезапное открытие — то, чему она и её мать посвящали свои жизни, имело у таинственного Земляного народа сложное название «фармакология», и ключом к совершенствованию в этом деле могла послужить так называемая «органическая алхимия». Многими ночами усталый слуга бесконечно чертил на бумаге схемы алхимических формул, перечислял элементы, открывал тысячи незнакомых терминов и сотни новых путей познания, помогал ставить опыты и сетовал на то, что не смог взять с собой свой великолепный атанор. Вифани всё ещё с трудом представляла себе этот предмет даже после детального чертежа, но тайно питала восхищение теми, кто смог придумать сие чудо.
Мало-помалу девушка выходила из границ, очерченных традиционной медициной Длиннохвостых, по своему прекрасной, местами поразительной с точки зрения чужака, но всё же не совершенной. Мало-помалу Вифани теряла способность считать это умнейшее существо по имени Тарка ниже себя, столь плодотворным был их взаимообмен знаниями. Ему нелегко приходилось работать днём и предаваться с ней пиршеству разума ночью, так что девушка решила вернуть себе часть домашних обязанностей. На вопрос матери, она ответила, что женщина не может забывать о делах простых, обыденных, исконно женских, даже если голова её обычно занята умными мыслями.
Фебур закончился и почти пролетел мархот, первый месяц весны с точки зрения людей. Для симианов, однако, весна начиналась не раньше эпира, хотя сами они, разумеется, такого поименования не знали. Не знали они также праздников окончания года, всех иных человеческих традиций, но двадцать восьмого числа месяца мархота Тобиус открыл, что кое-какие празднества обезьянам были известны.
Снег и ледок ещё лежали местами на ветвях верхнего города, тогда как в нижнем всё это быстро перерождалось в бесконечные и обильные слои грязи. Дни всё заметнее прирастали и радовали мир, изголодавшийся по теплу и свету, однако ночами постаревшая за несколько месяцев бабка-зима ещё огрызалась, выдыхая на лес потоки холодившей кровь стужи. И всё-таки век её вышел, новая владычица в нежно-зелёном шествовала по миру, пробуждая ото сна землю и воду, благословляя чёрно-белые просторы на рождение новых цветов. Весна пришла.
По самому раннему утру в Ронтау начали бить огромные барабаны. Их установили на деревянных помостах по всему городу, в обеих его половинах, и стоило солнцу взойти, как дюжие барабанщики взялись за палки. По большим улицам-ветвям потекли колонны симианов, облачённых в белые шёлковые одеяния, подпоясанные особенно яркими поясами, более нарядные, самые новые из всех. Обезьяны двигались несинхронно, движение начиналось с задних шеренг, как бы волной передавалось в передние и так раз за разом. Сару шумели трещотками и играли на свирелях очень быстрые, весёлые мелодии; иные пели хором. Каждую колонну возглавлял симиан особо высокого статуса, имевший на голове железный венец, а на одеянии — особенно длинные и широкие рукава. Эти «вожди» несли шесты, на концах которых были установлены деревянные рамы в виде бабочек с обтянутыми шёлком крыльями. Шесты быстро поднимались и опускались, отчего бабочки взмахивали крыльями, а ветер, носившийся меж ветвей, трепал шлейфы шёлковых лент разных цветов.
Прогуливаясь по верхнему городу с хозяйками в тот день, — вернее прогуливались они, периодически присоединяясь к выкрикам и аплодисментам, подбадривавшим участников действа, — Тобиус видел в колоннах подобия длинных белых червей, и не простых, а шелковичных, ритмично передвигавшихся по ещё голой кроне. Тут и там стояли лотки, где гуляющие могли обзавестись сладкой закуской, тёплым питьём, мелкими безделушками, — ни дать, ни взять ярмарочные гуляния.
Чуть позже Локра покинула дочь, встретившись с парой подруг, кои увели лекаршу за собой, шумно переговариваясь и хохоча. Тобиус продолжал следовать за молодой хозяйкой в гомонившей толпе, он смиренно горбился и редко поднимал взгляд, держался позади.
— Это так унизительно.
Волшебник улыбнулся словам Вифани.
— Не берите в голову, госпожа.
Она тяжко вздохнула:
— Ты не должен звать меня госпожой, я же говорила.
— Благодарю за доброту вашу, госпожа, но мы в обществе.
Со стороны раздался особенно звонкий хохот, высокий, заливистый, преисполненный жизни. Это группа молодых симианов в короткополых шёлковых нарядах, при длинных шестах кружилась вокруг стайки девушек, щебетавших как птички и восторгавшихся тем, насколько прекрасна была жизнь. Весна билась в их переполненных энергией сердцах. Прикинув так и эдак, человек понял, — то были сверстники Вифани.
Одна из девушек, завидев молодую хозяйку, радостно запрыгала, призывая к себе, на что та ответила лишь вежливым помахиванием и продолжила путь.
— Я мог бы вернуться домой, госпожа, не хочу, чтобы вы пропускали веселье из-за меня.
— Нет, не уходи. Ты единственная компания, которая мне нужна, Тарка, — молвила девушка, — с тобой я могу говорить на равных.
Ещё один нежный цветок, отягощённый мудростью векового дуба, — подумал маг с сочувственной усмешкой, — как же всё-таки тяжело быть молодым и умным одновременно.