В джазе только хулиганы

D r a g o n f l y

Соколов совсем не стеснялся заглядывать в глаза во время исполнения, подошёл к самому столу. А я не ощущала себя в безопасности будучи по другую сторону от «сцены» и не имея возможности спрятаться в «зрительных рядах». Не оставалось ничего, кроме как откровенно следить за его феноменальной артикуляцией на склонившемся ближе лице. Скрывать восхищение и прислушиваться к мельчайшим оттенкам тембра, раскрывающимся всё ярче с благозвучным сочетанием нот. Я попросту не знала, как такую мудрёную мелодию можно было запомнить… не то, что воспроизвести!

А

он пел с лёгким налётом пижонства, устроив прогулку от моего края стола в сторону того, где располагалась Надин Дмитриевна. Как Кирилл умудрялся двигаться так органично, прищёлкивая пальцем и выписывая мелодичные пируэты голосом, я тоже не понимала… только сжималась всё сильнее, предчувствуя развитие песни.

С каждой утвердительной хвастливой фразой он превосходил себя. Спускался до проникновенных грудных интонаций, улыбаясь до ямочек, а следом уже чуть хмурил брови и бережно брал верха.

Я будто могла слышать, как резонирует мужское тело и пол под его тапками…

— And this old wo-orld is a new wo-o-orld

And a bold wo-o-orld… Fo-o-o-or me! M-m-m… O-o-oh, for me!

Оркестр сопроводил его до окончания и притормозил — но только чтобы в следующий миг повысить тональность. Духовые взревели, Соколов намурлыкал поверх них что-то мало разборчивое, и, тряхнув головой, разошёлся на танцы, смещаясь к центру импровизированной сцены. Может, его в детстве ещё и на балет водили?!

Он явно позволил себе забыться. Махнул шевелюрой. Прикрыл глаза, не стесняясь вычурно покачиваться. И заголосил финальные строки ещё жёстче, плотнее, нарочно обрывая окончания. Он запел манернее! Совсем не так, как учила меня Надин… если бы такое вытворила я, она бы обозвала меня безграмотной простушкой! До этого момента расхождения в технике не слышались так очевидно… я изумилась и перебросилась взглядом на преподавательницу, по-прежнему вдохновлённо созерцающую выступление Кирилла. Она даже приподняла брови, переживая за кульминацию, стремящуюся вверх тесситуры.

И почему-то он продолжал звучать потрясающе даже с «безграмотным» приплюснутым ртом, от которого я избавлялась весь учебный год, как от проказы!

Где справедливость?

— A-a-a-a-and, — и вдруг я обомлела от того, сколько нот пропел Кирилл на одной только букве. Временно отложила претензии, не справляясь с раскрывающейся челюстью. — I-i-i-i-i-I’m feeling so-o-o-o-o… — он задержался, сладко вздохнув в микрофон, и направился вверх, будто по лестнице. — Goo-o-o-o-o-o-od-ye-e-e-ea-ah!

Соколов закрутил мелодию в кренделёк, опевая каждый звук так филигранно, словно продавливал по отдельности клавиши пианино. Подобрался к эффекту ошеломления, что наступит через три, два, один…

— I’m feeling good! I-i-i-i-I’m feeling so… — задохнуться можно! — Goo-o-o-o-o-o-o-o-od!

Столп выразительного уверенного голоса раскачался в лёгком вибрато, и, когда духовые взвизгнули, резко оборвался. На этом срывающем «ах» моменте закончилась песня…

Из-за надвинувшейся на глаза

пелены восхищения и белой зависти я наблюдала, как парень самодовольно раскланялся под жидкие аплодисменты одной Надин Дмитриевны. Мне-то казалось, что я круто запела после летних каникул. Но после трёхминутного мастер-класса приземлилась с небес лицом об землю… Жаль, что так умел именно Соколов! Ещё и позволял себе выпивать, жрать конфеты с коньяком! Не заниматься на уроке, выбирать: петь ему напоследок или нет… талантливый человек с гигантским самомнением, который может себе позволить плевать всё лето в потолок! Чтобы с первого раза исполнить шедевр! А может… а может и не такой уж шедевр?

Да я просто лояльно к нему отношусь! Когда три дня не ешь гречку, потом она кажется настоящим деликатесом! А чем будет казаться гречка через девять месяцев?!

Я не хлопала. Но Кирилл всё равно морально «удовлетворился», хмыкнув при виде моего лица.

— Слушай, ну хорошо. Не идеально, конечно, — вывела меня Надин из транса. Обмякшая на спинке дивана я навострила уши. — Подправить бы ещё…

Вот именно! Надо ему там подправить… что? Имя в паспорте на «Дарование Музыкальное»?

— Напишете мне на почту, Надин Дмитриевна? А то мне сейчас нужно внепланово заскочить на работу, — заговорил обычным человеческим голосом Соколов и покосился в мою сторону.

— Ой-й-й, — Надин повела бровью, и мы с ней случайно переглянулись. — Всё, Кирилл! Хитрюга! Иди уже!

Это он при мне не захотел слушать замечания?

А то что?! Сворую? Применю на деле?!

— Спасибо, — он отключил микрофон и резво развернулся, уходя в даль кабинета.

Надин Дмитриевна отставила кружку.

— Ну как тебе, Регин? — да я всё ещё не могла вымолвить и слова! Кивнула непонятно, что этим имея в виду. А преподавательница негромко рассмеялась. — Хах! Ну хорошо. Меняйтесь с Кириллом местами. Флэшку в ноутбук и на дорожку!

И как я должна хвастаться своими успехами после Соколова?! «Регинка будет огребать раз в десять больше», — ах вот, что это значило! Сравнивать вздумали новичка с соколиком, который в полёте с самого детства! Помнится, я добровольно жаждала пересечься с ним на занятиях, но теперь-то понятно, что ничего хорошего ждать не стоило!

Я утянула со стола подготовленную флэшку, лежащую поверх стопки текстов, встала и отправилась к ноутбуку. Соколов отошёл к полке с обувью, спешно меняя тапки на кроссовки. Дуй отсюда, подстрекатель!

— Признавайся, Регин, — заговорщически усмехнулась Надин Дмитриевна. Я судорожно задержала дыхание… — В потолок плевала летом?

Пу! А я уж напридумывала!

— Нет. Я всё выучила. Упражнения делала каждый день часа по три! Чередовала плюсовки и минусовки. В караоке распевалась. Скачала себе виртуальное пианино на телефон и подбирала на слух песни. Соседи меня возненавидели, — хм… это уже антиреклама какая-то. Нужно смягчить обстоятельства. — Но сейчас они перестали стучать в батарею.