В джазе только хулиганы
Шрифт:
— Да… — он тут же отогнул от моего лица завитые бледные пряди волос, будто они могли помешать услышать, и опалил дыханием мочку уха, захватив шею…
Я надрывно вздохнула. В груди замерло.
— *Ты и не догадываешься, как важна.
Когда ты обнимаешь меня, я еле сдерживаю желание.
Ты возбуждаешь меня…
Когда целуешь, когда прижимаешься близко,
Возбуждаешь по утрам и всю ночь напролёт.
У
И это началось очень давно:
Ромео Любил Джульетту,
Капитан Смит — Покахонтас,
А я…
— Эй!.. Эй-ей! — я дёрнулась от странного неразборчивого чувства, призывающего скукожиться в неловкости. Лоб, щёки вспыхнули. Слабо отступающий холод смешался со снедающим жаром, и оба они пробили меня на истеричный смешок. — Ты врёшь! Надин не могла дать мне такую песню!
— Как знаешь, — непринуждённо пожал Кирилл плечами и начал плавно убирать руку. Я поджала губы. — Где твой микрофон?
МИКРОФОН?! Веки принялись раскрываться всё шире. В рёбрах больно стрельнуло. Я выпучила глаза, а Соколов закатил.
— Ой, редиска-а-а… — шёпотом рассмеялся он. Я из последних сил хлопнула себя ладонью по иссохшим губам. — Стой здесь!
МАМОЧКИ-И-И-И-И-И!
__________________________________
1. "Fever" - песня, написанная Эдди Кули и Отисом Блэкуэллом. Известна в исполнении Пегги Ли в 1958 году, Элвиса Пресли в 1960 и многих других.
2. "Кометы" - исполнитель polnalyubvi.
3. Перевод песни Fever (Лихорадка).
Глава 19. Мама будет в шоке
— Следующая участница номер двести семнадцать, Регина Васнецова с композицией «Fever». Готовится Кирилл Соколов.
Мои глаза чуть не вылетели из орбит, когда девушка на сцене поклонилась и направилась в противоположный карман кулис. Колючий из-за пайеток подол то отстранялся от коленок, то понемногу царапал голую кожу, ведь я продолжала трястись под пиджаком, как трусливый зайка серенький. Снова в одиночестве.
— Вы чего стоите? Выходите! — озадаченно шепнул ведущий из тёмного угла, и брови его начали сводиться к переносице. — Не задерживайте очередь!
— У меня нет микрофона… — бледно залепетала я. — Можно взять ваш?
— Девушка, милая! Вы с какой планеты? Он речевой! В него нельзя петь, — прошипел мужчина и, будто дразня меня, включил его, занеся у своего рта. — Уважаемое жюри, просим прощение, небольшая заминка…
Боже-Боже-Боже! Может, Кирилл меня обдурил? И мне нужно срочно бежать в соседние кулисы, догонять девчонку, чтобы забрать её микрофон? Как так вышло, что я не проследила за самым важным?! Как так вышло… А-а-а-а-а-а! Я поняла! Соколов заговорил мне зубы! Он специально шептал на ушко пошлости, чтобы я растерялась и поплыла… ну тогда… У НЕГО ПОЛУЧИЛОСЬ!!!
Хотелось всхлипнуть от безысходности. Вот же… говнюшонок! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Нена…
Моих ног коснулся поток ледяного воздуха. Из-за центрального полотна выскочил
Подошёл, преисполненный достоинства, взял меня за ледяную руку и вложил в неё микрофон. Подпихнул грубовато в поясницу. Я дёрнулась, как от удара шокером.
— Шевелись, редиска… СТОЙ! — вдруг зашипел он в спину. Да тебя хрен поймёшь! — Пиджак-то верни!
— Кхм… Участница двести семнадцать, Регина Васнецова с композицией «Fever», — молниеносно подстроился ведущий.
Я, стоя в шаге от незащищённого кулисами участка сцены, бешено обернулась на Соколова. Напоследок заглянула в его радостные серые глаза. Сглотнула слюну и стряхнула с плеч пиджак, планируя, на пол. Но Кирилл ловко его поймал и игриво вскинул бровями.
Судя по «погоде» за кулисами, я должна была в ту же секунду покрыться инеем, но вместо этого кожу ног, рук, шеи и лица защипало пеклом. Я натянула улыбку, чувствуя, как она дрожит и кривится от клокочущей внутри истерики. Развернулась и торопливо зашагала на каблуках в пресловутый белый кружок, где пересекались лучи софит. Боковым зрением вновь оценила масштабы зала, на который открылся вид, тихонечко просипела от накрывающего второй волной мандража и резво развернулась перед мониторами. Стук каблуков ещё раздавался эхом в голове, когда заиграла минусовка. «Бом-бом-бом-бом», — задал тон нагнетающий контрабас.
Я одеревенела брёвнышком. Лишь с усилием напрягая мышцы, можно было унять свистопляску нервных клеток… тш-ш-ш! Никакой суеты! Тихо! Выдохни, Регина… Помнишь? Ты — большая шоколадная женщина! Большая, как бригантина, негритянка! Забудь своё сивое дрожащее отражение в зеркале и пой так, словно тебе за это ничего не будет!
Я чуть прищурилась, чтобы сплющить между век каменные подсвеченные лица жюри, и задвигалась в такт, всё ещё пережимая мышцы живота. Ты мечтала об этом, Регина: вот, пожалуйста. Наслаждайся!
— Never know how mu-uch I love you*, —с хрипотцой задышала я в микрофон, легко петляя поддавшейся мелодией. — Never know how mu-uch I care-e-e!
И зачем-то сопоставила с авторским переводом Соколова, оставшегося там, позади! В безопасности!..
Я чувствовала, как его неотрывный взгляд прилип к моей талии, но так как я изо всех сил сличилась с образом колоритной иностранки, моя внутренняя джаз-вумен успела возмутиться и запланировала навалять ему после концерта! Чтоб неповадно было дурачить новеньких!
— When you put-t you’re a-arms around me, I… get… а… — я не могла поверить, что тело меня послушалось! Словно бы стальной контроль оказался случайной удачей, и пока он имел власть над стрессом, нужно было успеть расставить как можно больше акцентов. — Fever that's so ha-ard to bear! — от прерывистых «пунктирных» окончаний, местами чередующихся с протяжными гласными, я перешла в контрнаступление и отчеканила: — You-give-me-fever!
Барабанная бочка раскатисто ударила два раза между последним слогом. Я овладела ритмом — не наоборот.