В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью)
Шрифт:
— Все в порядке. — Но голос Дэниэла прозвучал хрипло. Он вдруг снова увидел спальню в доме в Чивеве и изуродованные тела Мевис Нзу и ее дочерей. Воспоминание потрясло его. Хотелось думать о чем-нибудь другом, о чем угодно, только не о Нине Чэнгуне. — Расскажи мне все, что я должен знать о Таффари и Убомо, — попросил он Майкла Харгрива.
— Трудная задача. Сейчас могу рассказать только вкратце, но если заглянешь ко мне в посольство, проведу полный инструктаж и дам заглянуть в кое-какие досье. Только тебе, разумеется. Найдется даже пара бутылочек настоящего «Чивас» [43] .
43
Известная марка шотландского виски.
Дэниэл покачал головой.
— Завтра мы отправляемся на озеро, чтобы начать съемки. Таффари предоставил в наше распоряжение весь свой флот — заплатанный военный катер времен Второй мировой войны. Но завтра вечером я смогу зайти в посольство.
Когда настало время уходить, Дэниэл осмотрелся в поисках Бонни Мейхон, но не нашел ее. Он увидел за стойкой бара капитана Каджо с другими офицерами и подошел.
— Я ухожу, капитан Каджо.
— Все в порядке, доктор. Президент Таффари уже ушел. Вы свободны.
Понять, что капитан Каджо пьян, можно было только по глазам. Их белки заволокло дымкой кофейного цвета. У белого глаза налились бы кровью.
— Завтра утром встречаемся, капитан? В котором часу?
— В шесть утра у гостевого дома, доктор. Я вас подвезу. Опаздывать нельзя. Флот будет ждать.
— Не видели мисс Мейхон? — спросил Дэниэл.
Один из офицеров пьяно заржал, а Каджо улыбнулся.
— Нет, доктор. Она была здесь. Но последний час я ее не видел. Должно быть, ушла раньше.
Он отвернулся. Дэниэл старался не хмуриться и не выглядеть брошенным, когда шел на стоянку к «лендроверу».
Когда он подъехал и припарковался под верандой, в правительственном гостевом доме свет не горел. Должно быть, она уже в постели.
Несмотря на изменившееся мнение о Бонни, он почувствовал острое разочарование, когда, включив в спальне свет, увидел, что слуга расстелил постель и спустил противомоскитную сетку. Она дает ему предлог развязаться с ней, почему же он не радуется тому, что все кончено?
Он выпил достаточно местного джина, чтобы заболела голова.
Дэниэл поднял с пола у кровати сумку Бонни и отнес во вторую спальню. Потом собрал в ванной все ее туалетные принадлежности и отнес во вторую ванную дальше по коридору. Потом сунул голову под кран, под струю холодной воды, и принял три таблетки анодина. Бросив одежду на пол, забрался под москитную сетку.
Проснулся он оттого, что окна гостевого дома осветили фары; их свет упал сквозь занавеси на стену. Гравий подъездной дороги заскрипел под шинами. Послышались голоса, потом хлопнула дверца, и машина уехала. Дэниэл слышал, как Бонни прошла по веранде и открыла дверь.
Минуту спустя осторожно приоткрылась дверь, и тихонько вошла Бонни. Дэниэл включил ночник, и Бонни замерла посреди комнаты. Туфли она держала в одной руке, сумочку — в другой. Спутанные волосы блестели, как медная проволока, помада размазалась по подбородку.
Бонни захихикала, и Дэниэл понял, что она пьяна.
— Ты представляешь себе, как рискуешь, идиотка? — горько спросил он. — Это Африка. Будет тебе радость из четырех букв, но не та, о которой ты думаешь, милая, а СПИД.
— Ну-ну-ну! Как мы ревнуем! Откуда ты знаешь, чем я занималась, дорогой?
— Тоже мне тайна. Все на приеме это знали. Ты занималась тем, чем занимаются все шлюхи.
Она широко размахнулась, но он нырнул, и инерция движения бросила ее на кровать. Москитная сетка упала на нее. Бонни лежала, неловко заплетя длинные ноги. Мини-юбка вздернулась до самой талии, голые ягодицы были белые, как яйцо страуса.
— Кстати, — сказал он, — ты забыла у Ифрима трусы.
Она сползла с кровати на колени и одернула зеленую юбку.
— Где моя сумка, глупенький? — Она неуверенно поднялась. — Где вообще мои вещи?
— В твоей комнате. В твоей новой комнате, через коридор.
Она вспыхнула.
— Вот, значит, как!
— Ты ведь не думаешь, что я стану подбирать объедки Ифрима? — Дэниэл пытался говорить спокойно. — Иди, будь шлюшкой-умничкой.
Бонни подобрала сумочку и туфли и направилась к выходу. Повернулась, покачиваясь с пьяным достоинством.
— Что говорят — все правда, — сказала она с мстительной радостью. — Аппарат огромный! Лучше и больше твоего. Тебе такого в жизни не иметь. И захлопнула за собой дверь.
Дэниэл допивал вторую чашку утреннего чая, когда на веранду вышла Бонни и, не поздоровавшись, села за стол напротив него. На ней был обычный рабочий наряд: джинсы и джинсовая рубашка, но глаза припухли, а лицо было хмурое — с похмелья.
Шеф-повар гостевого дома, ископаемое колониальных времен, подал типичный английский завтрак. Оба молчали, пока Бонни уничтожала яичницу с беконом. Потом она посмотрела на Дэниэла.
— Ну что? — спросила она.
— Будешь снимать, — сказал он. — Точно как написано в твоем контракте.
— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я была с тобой?
— Да — как оператор. Но отныне у нас только деловые отношения.
— Меня это устраивает, — согласилась она. — Иначе было бы слишком стремно: я не очень хорошо умею притворяться.
Дэниэл резко встал и пошел за вещами в спальню. Он был слишком сердит и не хотел рисковать, ссорясь с ней.
Прежде чем он собрался, приехал капитан Каджо с тремя солдатами на заднем сиденье «лендровера». Они помогли перетащить тяжелое видеооборудование и погрузить его в кузов. Дэниэл предоставил Бонни ехать на переднем сиденье рядом с Каджо, а сам разместился сзади с солдатами.