В горах пощады нет
Шрифт:
Там, на перевале, было еще достаточно светло. Но по мере того, как спускались в долину, пересекая склон наискосок, без троп, и сами новые тропы прокладывая, темнота сгущалась все более основательная. И на небе уже стали различимыми звезды, большие в этой местности и словно бы мохнатые, необычайно красивые. Такие вне гор, как знал подполковник Бурлаков, увидеть невозможно. И хотелось небом любоваться. Лирика проведению боевой операции непосредственно не мешала, она только создавала ощущение присутствия вечности и понимание того, что все их дела, все их стремления, старания, потуги и все прочее – все это несущественная мелочь в сравнении с вечностью и величием звездного неба. А такие мысли были в их ситуации вредными, они с боевого настроя настойчиво сбивали. И потому Александр Григорьевич, только пару секунд в небо посмотрев, решительно одернул себя, убирая все, что стоит вне его основной задачи, в сторону. И вернулся мыслями в настоящее.
Слегка тревожило отсутствие новостей о продвижении беглецов. Наверное, новости были, и новости разные, но подполковнику Бурлакову никто их не докладывал, поскольку в настоящий момент он был занят своим собственным делом и никак повлиять на события вокруг и около Тамарова не мог. Разве что советом. Но советчиков
Еще при первичной разработке планов операции этот вопрос с самим Артемом Василичем обсуждался и прорабатывался в деталях. Старались не упустить никакую мелочь, способную повлиять на события и даже не способную повлиять, но поставившую бы исполнителя миссии в затруднительное положение. Прорабатывались различные ситуации, и определялось правильное в этих ситуациях поведение. Правильное не с точки зрения безопасности, а с точки зрения логики, долженствующей руководить действиями беглеца из СИЗО, не порвавшего еще все нити, связывающие его с прошлым. И тогда же рассматривался вопрос даже о побеге из лагеря боевиков, как был совершен побег из заключения. Но сам Тамаров этот вариант желал рассматривать только как самый крайний, когда у него уже не будет другого выхода. Это сказывался, как подполковник Бурлаков понимал, характер. Тамаров любил такие операции, когда тонкий пошаговый рассчет позволяет пройти по лезвию бритвы и не споткнуться. Но если первая часть побега легко просчитывалась, была, конечно, опасной, требующей высококлассной работы диверсанта и разведчика, но все же достаточно предсказуемой, то вторая часть, с того момента, как беглецы попадут в лагерь боевиков, походила на прохождение по тому же лезвию бритвы с закрытыми глазами. Но Артем Василич на это шел, полагаясь на свой опыт и считая, что своим присутствием в лагере обеспечит задержание главных действующих лиц трагического спектакля, показать который зрителям они все вместе постараются не позволить…
Спуск с перевала прошел быстро и без каких-то осложнений. Спуск, если он пологий – а здесь он именно таким и выпал, да еще спускались не напрямую, а вкось, – всегда дается легче подъема. По крайней мере дыхание сберегается, и мышцы ног не напрягаются, а, наоборот, расслабляются и отдыхают. Это альпинистам и скалолазам спускаться приходится по сложным маршрутам, и потому у них спуск считается делом более сложным. Но когда перешли по камням, не замочив ног, ручей, лежащий посреди узкой долины, подъем на следующий перевал выдался такой, что впору было оборудование для скалолазания применять. Отдых сразу компенсировался усиленным напряжением. Чтобы жизнь сладкой не казалась. Сначала, правда, все шло нормально и привычно, а с середины склона пошло… Нагромождение камней, причем камней неустойчивых, грозящих обвалом и осыпью, сильно затормозило продвижение колонны. Пришлось даже организовывать страховку с помощью нескольких длинных и прочных альпинистских веревок, которые каждая группа, отправляясь в горы, берет с собой всегда и обязательно. О страховке, как только подумал начальник штаба, уже позаботился командир роты. Впечатление сложилось такое, что капитан Максимов читал мысли подполковника Бурлакова. Так и шли, теряя запас времени, что удалось наскрести. И не было возможности сориентироваться в темноте и выбрать более легкий путь. Подполковник Бурлаков многажды светил светодиодным фонариком в карту, пытался хоть что-то подходящее отыскать, видел, что и капитан Максимов над картой колдует. Но у того и у другого были карты спутниковой съемки. Следовало, конечно, на группу брать с собой хотя бы одну привычную топографическую. При сравнении двух карт всегда легче отыскать правильный вариант пути. Пока же такого варианта не просматривалось.
Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Было нагромождение камней, и не стало его. Прошли сложный участок как-то незаметно. Подполковник Бурлаков на часы посмотрел. Потом сверился с картой, где отметки времени графика были обозначены. Опоздание всего на шесть минут. Но с тем темпом, что капитан Максимов группе задает, это будет быстро наверстано. Александр Григорьевич при расчете времени на ночные часы закладывал существенное снижение темпа.
Колонна, собравшаяся вроде бы в плотную кучу и растянувшаяся в ширину, чтобы преодолевать преграду наиболее широким фронтом, следовательно, быстрее, снова начала растягиваться. Максимов, хотя по графику его должны были бы сменить в роли направляющего, остался на месте и снова, что называется, «погнал лошадей». И подгонял по связи только-только вышедший вперед дозор, заставляя создать разрыв с основными силами. А вот такое подполковник Бурлаков не одобрял. Командир не должен все брать на себя, пусть это и самое трудное. Он должен так командиров взводов подготовить, чтобы они в любом случае, даже в самом что ни на есть экстремальном, могли бы его заменить. А если он им не доверяет такого простого дела, как они могут научиться? Следовало при случае сделать Максимову замечание по этому поводу.
Подполковник Бурлаков снова легко включился в ритм равномерного быстрого движения и снова, будто бы уже условный рефлекс выработался, начал думать о подполковнике Тамарове. Что и как у него происходит. Если «краповые» обложили его плотно, то Артему Василичу трудно приходится. Как цепко умеют организовывать преследование бойцы спецназа внутренних войск, Александр Григорьевич сам прекрасно знал по участию в нескольких совместных операциях. «Краповые» – это элита внутренних войск, точно так же, как спецназ ГРУ – элита вооруженных сил. Конечно, специализация у внутривойсковиков несколько иная, чем у спецназа ГРУ, но поиск беглецов – это, скорее, как раз их специализация. Но и спецназ ГРУ обучен действовать на территории противника, предположительно имеющего свой спецназ. И умеет скрываться, прятаться, уходить от погони так, как не умеет никто другой. И в данном случае два профиля узкой специализации столкнулись в боевой обстановке, причем для одной стороны эта обстановка является в самом деле боевой, и внутривойсковики имеют право на уничтожение подполковника Тамарова, а он не имеет права ответить настолько же жестко, насколько действуют они. Даже в тех случаях, уже известных Александру Григорьевичу, когда Тамаров вынужден был применять навыки рукопашного боя, он бил аккуратно, сохраняя противнику жизнь, хотя мог бы без проблем одним ударом отправить человека на тот свет. Но он добровольно шел на милосердие, не желая стать убийцей, точно зная при этом, что его в случае поимки никто не пожалеет и не пощадит. Но это уже вынужденная необходимость ситуации. Сложной ситуации, автором которой являлся подполковник Бурлаков, но которого никто не спешил поставить в известность о прохождении Тамарова к конечному пункту.
Прошагав в раздумьях об этом еще с десяток минут, Александр Григорьевич все-таки не удержался, вытащил трубку и набрал номер дежурного по бригаде, к которому могли поступать какие-то сведения.
– Дежурный по части майор Золотов. Слушаю вас…
– Здравствуй, Василий Василич. Не разбудил?
– Никак нет, Александр Григорьевич, бодрствую… Кофе перепил…
– Командир дома?
– В кабинете сидит. Трудится и нас заставляет… Ваша операция…
– Ладно, позвоню ему… Или ты соединишь?
– Могу соединить… Десять секунд…
Десять секунд ушло на то, чтобы сообщить командиру бригады, что с ним начальник его штаба желает пообщаться.
– Слушаю тебя, Александр Григорьевич!
– Товарищ полковник, от Тамарова новостей нет?
– От самого нет. Он на связь, помнится, выходить и не должен. Есть сведения из ФСБ от подполковника Долгополова. Денис Петрович сидит на контроле ситуации.
– И что там?
– Там – куролесит Артем Василич…
– В смысле?
– Бьет всех почем зря, транспорт угоняет… Недавно вот угнал бронетранспортер, высадив из брони пару «краповых». «На пушку» их взял. Пообещал гранату в БТР забросить. Заставил выйти. И угнал… Мост проехал без приключений. В краповом берете ментам охраны рукой помахал… Да… Вот… Подожди… Шифровка пришла… Из Москвы… Сейчас, прочитаю… Ага… По нашему вопросу… Да… Осложнения появились, более серьезные, чем «краповые». Подполковник этот, из грузинской разведки, ногу сломал… Он звонил к себе на службу, передал информацию… Просил, чтобы эмир Лорсануков встретил его как можно быстрее на транспорте, потому что на бронетранспортере они много проехать не смогут. Кстати, в этом он прав. На подъездах к каждому селению по дороге выставлены крупнокалиберные пулеметы… По всем трем дорогам после развилки. Это уже наши данные… Но, мне сказали, ты с Москвой сам связываешься?
В голосе командира бригады прозвучала определенная доля ревности.
– Да, я докладывал об уничтожении банды эмира Абуязида Баширова. Они попутчиками нашими оказались. И так, мимоходом… В основном снайпер работал, и потом еще дали залп из гранатометов… Без осложнений обошлось…
– Да, хорошенькое дельце, что я об этом тоже из Москвы узнаю…
В этом полковник был, без сомнения, прав. Согласно всем уставам, докладывать Александр Григорьевич должен был непосредственно ему, а уже из бригады должны были докладывать в Москву. Но подполковник Бурлаков посчитал, что поскольку он руководит на месте операцией, находящейся на непосредственном контроле ГРУ, и к тому же в операции задействованы силы управления космической разведки ГРУ, то он имеет право обращаться напрямую.
– Виноват, товарищ полковник. Просто я не собирался вам звонить, думал доложить во время штатного сеанса связи. А в Москву я звонить вынужден, чтобы получать данные со спутников, и доложил попутно…
– Ладно уж… – Командир бригады был человеком отходчивым и подолгу обиды не держал. – Но если что, звони мне сразу. Я ночь сегодня в кабинете провожу… И завтрашний день, кстати, тоже… До конца операции… Если вдруг на месте не будет, звони на мобильник…
– Понял, товарищ полковник. Меня тоже в курсе всех изменений ситуации держите. Чтобы я смог сориентироваться.