В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
Ирина, не оборачиваясь, молча кивнула, продолжая одевать гостей.
...Ночью, целуя Ирину, он почувствовал, что она поймала зубками золотой медальон, не без умысла повешенный им накануне себе на шею. Тот самый медальон, из дипломата Виктора.
– Раз поймала, он — твой, - прошептал Сергей, позабыв своё недавнее совсем другое намерение распорядиться богатой вещью.
– Как это понимать? — растерялась Ирина.
– Презент! Подарок, значит, - перевёл Сергей со своего «штурманского» на язык, понятный и в совторговле.
– Я не могу принять от тебя такой подарок...
– Значит, я первый. — Сергея покоробило упоминание о муже-матросе. Сладость благодеяния померкла, но он сам надел ей цепочку на шею. И отомстил за «матроса»:
— Считай, что это плата за приют. Я побуду у тебя денёк-другой, до отлёта?
– Живи, Котик, сколько захочешь. Только... дочке не понравится, если увидит тебя в маминой постели. Она перебегает ко мне в шесть утра. Точно, без будильника встаёт. И говорит: «Я твоя будилка!» Ты перейдёшь на диван? Пока она тебя ещё не знает... — Похоже, Ирина оставляла ему шанс «породниться». — У меня после мужа не было ни одного мужчины, — вздохнула она вполне серьёзно.
«Не то дура, не то душа нараспашку... — разозлился Сергей. — Ленка бы такое не брякнула». А вслух сказал:
– Давно заметил: ни черта мужики не понимают в женщинах. Как альпинисты. Обязательно найдут даже на пологой горе такую тpoпу, где наверняка ломают себе шеи. — И он перешёл спать на диван со смутным чувством возникающей уверенности в себе. В этом доме витал дух мира и спокойствия.
Он понял: это чувство пришло от присутствия четырёхлетнего человечка, обилия детских вещей вокруг... Здесь не должно быть места для лжи.
УДАЧНЫЙ ДЕБЮТ
Денег Сергею хватило ненадолго. Приходилось создавать видимость их изобилия, покупать, скрепя сердце, подарки ребёнку и мате¬ри. Благо, продукты Ирина доставляла из вверенного ей отдела в избытке, и они были далеко не похожи на те, что сохли на витрине.
Сейчас он уже не смог бы объяснить, почему не побежал за билетом на самолёт или на поезд, завладев деньгами... Почему ещё тянул? Что здесь – успокоение, привнесённое свалившимся благополучием? Магическая сила денег? Надежда на ещё один заход? Или его усыпило наивное доверие Ирины?
Однако по печальному уроку, преподанному Ленкой, Сергей сде¬лал вывод: покидать невест нужно вовремя. Не доводить дело до ядов и верёвок, но и не дожидаться, пока укажут перстом на дверь!
Хуже всего было то, что он реально осознал: в море его не пустят, а потому ходить по конторам бесполезно. Ясность внёс, сам того не желая, тот кадровик в Находке.
«Оно, конечно, если пойти в комиссию при исполкоме... Сунут на стройку каменщиком второго разряда, на восемьдесят рублей за побегушки туда-сюда, чтоб другие заработали. За этим, что ли, я ехал на восток? Строек хватает и на Украине... Сейчас и на стройке не встре¬чают с оркестром, если у тебя статья на лбу...»
А раз так, то как ни крути, а выходило одно: добыть денег на до¬рогу и уехать восвояси.
Но кто ему сейчас даст денег? Никто. Выходит, что это самое «добыть» для Сергея вытекает в одно: снова украсть...
«Ждать больше нечего...
«Домой...» При мысли о доме становилось теплее на душе. Перед глазами сразу – летняя кухня, и маманя возится с зеленью... Милые, знакомые тропиночки к окружённому молодыми дубками ставку, где с первым солнцем шум и гам от детворы, да и старшие заскакивают окунуться, всё больше на рабочей технике. Маманя прямо к воде принесёт редиску, лучок, огурчик с грядки: «Что ж обедать не идёшь, сыну?»
А вечером на весь посёлок гремят динамики с танцпло¬щадки — самодеятельный ВИА с такими двумя солистками, что не хуже столичных! На всех языках поют. Содержания, конечно, никто не знает, но получается — сказка!
Два последних дня Сергей был сам не свой. У кассы кинотеатра раскрылось, что у него нет денег. Пришлось взять протянутый Ириной рубль... Это было всё. Его время вышло...
Но едва ему удалось убедить самого себя, что это так просто — зашёл, взял и вышел, — как тут же на него навалились видения, запомнившиеся по фильмам, книгам, а то и просто плод фантазии...
Два дня мельтешили перед глазами то милиция, то зал судебных заседаний, где и был-то зевакой, один раз... То виделось, как в «воронок» подсаживают парнишку (ну прямо — вылитый Сергей!), а он бросает печальный взгляд на скорбно стоящую в стороне мамашу (ну прямо — вылитая маманя!), вытирающую слёзы: не в армию прово¬жает — под конвоем увозит его спецмашина без окон...
А вот что с парнишкой дальше-то, Сергей представить не мог. Что там, в колонии?
В книгах об этом не пишут, в кино — не показы¬вают. Эстетики там мало, конечно...
А вот говорят об этих островах иной жизни разное. Одни ужасы плетут, когда во времена лагерные кипели страсти скотного двора: «беспредельные люды» и «порядоч¬ные», «мужики» и «махновцы», «дери-бери» и многие другие — пору¬чики, Макары, поцы — укорачивали себе жизнь ради иллюзии про¬теста.
Другие говорят, что там сплошное бренчание на гитарах и пере¬сказы захватывающих дух историй.
Откуда таким как Сергей знать, что колония в массе своей — сообщество людей, от которых общество сочло необходимым избавить¬ся на определённое время, людей, которых невежество или низкая культура привели в столкновение с моралью и нравственными принци¬пами общества.
Да, в колонии, бывает, бренчат на гитарах. Но в свободное от работы время и в определённом месте, в клубе. А так — ежедневный монотонный труд чаще всего не по специальности, что само по себе уже наказание. В обществе, где о чувстве товарищества — понятие смутное... Двойное наказание! И заборы, заборы, заборы...