В каком году что случалось с поэтами
Шрифт:
Это первое расхваленное и перехваленное произведение Браунинга настолько не произвело никакого впечатления на публику, что когда много лет спустя Данте обнаружил томик стихов и прозы в библиотеке Британского музея (Данте имеется в виду Габриэль Россетти), он сообщил своему другу Браунингу (сборник был опубликован анонимно), что он обнаружил неизвестного поэта по стилю, напоминающего Браунинга. То и есть и Браунинг, и Теннисон, и сам Россетти со своей сверхталантливой женой писали исключительно для себя, как и нынешние околожурнальные авторы.
22 года. Цветаева всегда принадлежала к числу поэтов, для творчества которых был важен внешний
Друзья Браунинга основывают ежемесячный журнал, где основным и почти единственным автором остается сам Браунинг. Денег на издание журнала катастрофически не хватало: большую часть их издателям давал главный автор.
Бодлер изо всех сил лезет, чтобы хоть где-то зацепиться. Он посылает критическую статейку в сатирический журнальчик "Тентамар", где высмеивает поэтессу Луизу Колле, "известную своими пышными формами, неприхотливыми стишками и бесчисленными любовными похождениями" и вошедшую в мировую литературу благодаря многолетней переписке с ней Флобера. Ответ был стандартным: "К сожалению, ваша статья не вписывается в нашу тематику". Удивительно, что эта немудреная редакционная отписка кочует по континентам и эпохам уже не одно столетие. Неужели за это время тупые редакторские головы так и не смогли изобрести чего-то новенького.
23 года. Выходит первая книга стихов "Книга стихов" Гарсиа Лорки и сразу же ошеломляющий успех, успех который не поколебал бы стрелку индикаторов у самых чувствительных и доборожелательных рейтингов: разошлось всего несколько десятков экземпляров и полное молчание критики. Автор обескуражен.
Знать бы ему, что среди этих нескольких десятков покупантов он нашел самых верных и преданных читателей, о каковых именитым наводнетялям поэтического рынка только мечтать. В туберкулезном санатории зачитывается "Книгой стихотворений" девятнадцатилетний художник Рафаэль Альберти. Он и сам сочиняет стихи и, конечно, в модном авангардистком стиле. А тут, что? Книга написана так, словно никакой навороченной поэзии нет и в помине, а есть только народная песня. Книга написана так, что никакой модной поэзии и не нужно, достаточно традиционной старинной испанской. Книга Лорки буквально переломила сознание начинающего поэта.
Второй читатель-почитатель молчал целый год, как и подобает мэтру, а потом взял и пригласил Лорку к себе:
– - Ваша книга?
– - кивнул Хименес небрежно на сборник, -- не отпирайтесь. Мне ваша искренность мила, и даже как насосик подкачала давно умолкнувшие чувства. Так что я приглашаю вас к сотрудничеству в своем журнале "Индисе".
Выходит первый и единственный сборник стихов Богдановича. Сборник пролежал полгода в типографии, и, возможно, так бы там и остался: элементарно не было денег на издание ни у самого Богдановича, ни у белорусской художественной интеллегенции. Выручила богатая магнатка и покровительница искусств из рода Радзивиллов. Эта женщина в упор не любила поляков и содействовала развитию белорусской культуры. В ее особняке все -- от хозяев до слуг -- обязаны были говорить только на двух языках: белорусском и французском.
Браунинга принимают в Институт истории, довольно-таки замкнутую, но влиятельную организацию, членами которой были многие профессора Оксбриджа.
А еще Браунинг посещает Санкт-Петербург, где провел почти полгода. Это посещение замечательно тем, что ничем не замечательно. Браунинг был принят во всех салонах, охотно ходил на разные мероприятия. С восторгом описывает двойной ледоход на Неве, а также торжественный первый стакан: была такая церемония -- царь ежегодно после освобождения реки ото льда выпивал стакан, как бы говоря: вода в реке отличная, дорогие ленинградцы, можете ее пить без боязни. Но это пребывание никак не отразилось в его творчестве. То есть это был тип поэта, который вращается в круге своих мыслей и образов, весьма отдаленных от окружающей действительности. Таковы, заметим, и большинство поэтов, и то что между их творчеством и рекой жизни есть некая насосная станция, перекачивающия воду из реки жизни в творческие закрома -- не более, чем распространенное заблуждение.
В связи со смертью Беатриче Данте, по его собственным словам, обратился к разысканию истины.
24 года. Вторая публикация Пастернака и вновь в "братской могиле", так на советском издательском жаргоне именовались коллективные сборники. Правда, в отличие от первого сборника этот навряд ли заслуживает такого названия. Он был издан футуристической группкой "Центрифуга" и ему было предпослано предисловие Пастернака, где тот разъяснял принципы и идеи авторов "Руконога" -- так назывался сборник. В перебургской авангардной тусовке сборник произвел фурор и сам Маяковский удостоил Пастернака встречи. Поэт прописался на Олимпе петербургского значения.
Первые публикации Бодлера. Но не стихов, а критических заметок о Салонах (художественные выставки: пробиться на них было для художника то же, что для поэта напечататься), причем хвалит молодых неизвестных авторов и нападает на маститых. Лишь один журнал взял заметку Бодлера, да и то потому, что она понравилась постоянному писателю этого журнала Шанфлери. Тот даже одобрительно написал в рекомендации: "Господин Бодлер-Дюфаи пишет так же смело, как Дидро, хотя и не прибегает к парадоксам". Удивительно, но Шанфлери даже по такой статейке сумел уловить характерную черту будущего Бодлера. Писателя может понять только писатель, а уже потом к этому пониманию присоединиятся издатели и читатели.
Эти мелкие публикации были настоящей писательской мастерской для Бодлера. Именно в них он отрабатывал ставшие характерными для его творчества мотивы и приемы. "Перед нами драма, острая драма во всем своем жалком ужасе... в картине нет ничего тривиального или отталкивающего В холодном воздухе этого помещения с его холодными стенами, над этой холодной и ужасной ванной витает душа", -- пишет он о давидовой "Смерти Марата".
А еще Бодлер давал советы влюбленным в своей потом ироничной и острой манере: "У некоторых людей, более любопытных и пресыщенных, удовольствие от обладания уродством восходит к еще более загадочному чувству, каковым является тяга к неизвестному и пристрастие к ужасному" (ни дать ни взять Карамазов-старик).
Байрон начал публикацию "Чайльд Гарольда". На это дело его спроворил друг, который сначала резко раскритиковал стихи поэта, который тот вынес ему на суд. "Нет ли у тебя еще чего".
– - "Да вот несколько стихотворных зарисовок мест, где я только что был". Друг прочитал их и в этот же день сказал, что из этого может получиться неплохая поэма. Байрон поверил далеко не сразу, и лишь через несколько месяцев решился отдать выросшие из этих зарисовок 2 песни будущей поэмы в печать. Издателя также нашел друг Байрона -- Доллас. Заметьте, поэма родилась не из идеи и не из замысла, а из разрозненных поэтических заметок, которые поэт потом объединил композицией и придал единый смысл.