В каком году что случалось с поэтами
Шрифт:
Ду Фу проваливается на государственном экзамена, который давал право соискателю влитья в бодрую армию императорских чиновников. От соискателя требовалось умение четко излагать свои мысли, умение пользоваться поэтическими фигурами, умение комментировать классические конфунцианские и даосские тексты. Экзаменатор похвалил сочинение Ду Фу и назвал его автора самым талантливым из соискателей. И поставил ему, выражаясь нашим языком, жирную двойку. Поскольку ихний экзаменатор не то что у нас "ваш формат не соответстует нашему изданию", или "ваш материал нас не заинтересовал", должен был обосновать свою оценку, то он разъснил. Ду Фу нарушил
25 лет. Вот только что дебютировал Джон Китс, а уже выходит 3-я и, как оказалось, последняя книга его стихов "Ламия". Поэт отправляется лечиться в Италию, но и уже и Италия не в состоянии спасти его окончательно подорванного нищетой здоровья.
Большую роль всегда в судьбе поэта играли меценаты. Беранже, уже известный в парижских кабачках поэт -- не иронизируйте: парижские кабачки -- это не русские пивнушки, многие из них были своеобразными поэтическими клубами (музыкальными, научными, шахматными -- они разделялись по интересам) и добиться известности в кабачке -- было равносильно тому, чтобы сделать шаг на пути к славу -- все не может найти себе устойчивой работы.
В отчаянии он пишет Люсьену Бонапарту с просьбой о хоть каком-нибудь месте. К письму прикладывает две свои поэмы. Ответ был на удивление скорым. Через два дня, когда он чинил панталоны запыхавшаяся привратница вручает ему письмо с незнакомым почерком. Поэт с трепетом разорвал конверт и прочитал: "Гражданин! Сенатор Люсьен Бонапарт получил и с интересом прочел поэмы, присланные вами. Он с удовольствием примет вас, чтобы побеседовать об этих поэмах. Его можно видеть днем с 12 часов до 2-х. Свидетельствую вам мое почтение. Секретарь Тьебо. 21 ноября 1805 года"
Удивительно, но Беранже был принят на службу. Удивительно здесь то, что литературные вкусы мецената и поэта совершенно не совпадали. Л. Бонапарт предложил Беранже написать что-нибудь из римской истории и дал сюжет - "Смерть Нерона". Писать следовало в возвышенном, классическом стиле. Это вовсе не вязалось с характером Беранже. Тем не менее он принялся за "Смерть Нерона" и, будучи ловким версификатором, написал около трехсот стихов. После этого хоть режьте, дальше не шагу. В торжественной музыке поэмы то и дело проскальзывали фривольности, от которых брата императора коробило. Тем не менее от службы он Беранже не отстранил -- где бы найти таких меценатов.
А вдобавок опираясь на покровительство Люсьена и протекцию своего друга Эврара, Беранже получил место в бюро художника Ландона. Ландон предпринял издание в нескольких томах снимков с картин и статуй Луврского музея, обогащенного войнами Наполеона. На обязанности Беранже лежало составление пояснительного текста. Тот же Ландон издавал еще "Историческую галерею знаменитых людей", а по совету зятя прибавил к ней "Галерею мифов". Беранже взялся за составление этих очерков и написал несколько сот страниц об Ахиллесе, Аполлоне, Тезее и других, но "Галерея мифов" так и осталась в портфеле издателя.
Алан Рамзей возвращается в Эдинбург и открывает книжную и художественную лавку в самом центре города. Дела сразу же пошли успешно. Рамзей был и художником, и поэтом, но и тем и другим не очень, зато обладал благожелательным, общительным характером. Его лавка стала настоящим литературным клубом, где он раз в неделю собирал эту нищую братию, поил и кормил ее, а в остальные дни недели давал ей возможность бесплатно -- а книги тогда стоили очень дорого -- пополнять свое образование. Из этой лавки вышла целая плеяда шотландских поэтов. Посещал эту лавку-клуб и Роберт Бернс во времена, когда Рамзей уже давно сошел под мрачны своды, а дело его рук все еще жило.
Бодлер публикует первое свое стихотворение (первая публикация, но далеко не первое из написанных,а уже совершенно зрелое) "Дон Жуан в аду":
С грудями тощими и в одеяньях рваных Под небом траурным клубился женщин рой, И, как последнее мычанье жертв закланных. За дон Жуаном плыл их заунывный вой.
"Вы воспеваете плоть без особой любви к ней, как-то печально и отстраненно, что мне симпатично. В Вас есть твердость мрамора и способность пронизывать человека насквозь, как у английского тумана", -- писал поэту через несколько лет Флобер.
(Правда, в другом месте я прочитал, что первая публикация Бодлера имела место годом раньше и называлась "К моей даме креолке". Ничего удивительного: все эти публикации рассовывались по мелким парижским журнальчикам и газетенкам, которые так же быстро и во множестве возникали, как и гибли).
Элюар своими приятелями Арагоном, Супо и Бретоном вовлекается в группу дадаистов, вернее дадаисты втягивают его к себе, ибо это были нищие поэты, а Элюар происходил из обеспеченной семьи и печатался за свой счет. Элюар основывает издательство, которое становится органом дадаистов.
26 лет. Поэты рано расцветают и рано угасают. Рано расцветали, и рано угасали, ибо в наше время они угасают долго и нудно, и при этом не расцветают совсем. Христиан Моргенштерн же в 26 лет если и пишет стихи, то никто об этом не знает. Он предпочитает войти в литературу с заднего крыльца, как издатель. И пока переводит и издает на немецком северных гением Ибсена и Стриндберга. В этих его пленяет античный дух, не по форме, а по сути. "Чем занимались античные боги?" -- спрашивает он и сам же отвечает: "да тем что насмешничали над потугами неизбежными простых людей. Так же и Ибсен охальничает над своими согражданами. И это придает его произведениям терпкий дух античной трагедии ("was taten die alten Griechengotter anderes, als (scheinbar) kalt und spottisch das Treiben der Sterblichen betrachten, im Bewusstsein der Notwendigkeit aller Dinge.
– So steht Ibsen vor seinen Mitmenschen. Der herbe Duft einer gewissen Lacherlichkeit, welche das Kennzeichen jeder Tragik ist, schwebt um seine Werke"). Другими словами Моргенштерн все еще ищет путеводную звезду, не доверяя собственным силам.
Выходит первая книги стихов Хикмета. До этого он напечатал несколько стихов только в полулегальном журнале, который к тому же вскоре запретили. Сборник выходит на турецком языке... в Баку. Таким образом дорога к литературе для Хикмета оказалась тесно переплетена с политикой. И тут же поэт получает награду. По возвращению в Турцию его через несколько лет сажают за "экстремизм" на 28 лет 4 месяца и 14 дней, даже не удосужившись подыскать хоть для приличия статьи, по которой его надо посадить.