В капкане у зверя
Шрифт:
— Такого шрама тебе достаточно?
Аня очнулась лишь когда несколько горячих капель из его раны попали на ее лицо.
— Ты больной!
Она метнулась ему за спину в поиске полотенца или еще чего-нибудь, чем можно зажать рану.
— Отвечай же! — Давид швырнул окровавленный нож на стойку и схватил здоровой рукой ее за плечо. — Такой шрам подойдет? Или нужен еще один? Для верности. Может, на другой руке?
— Пусти меня! Ты можешь истечь кровью.
— Волнуешься за меня?
— Да! — Аня металась по кухне, страшась взглянуть на него.
— Да! — Аня металась по кухне, страшась взглянуть на него.
Она ожидала всего, чего угодно, но не этого. Какая ему, черт возьми разница, что ей приснилось?! Неужели, он действительно верит во всю эту чушь с лентами и сужеными? Она резко повернулась к нему. Давид облокотился о стойку, пристроив раненую руку на столешницу. Рубашка вся в крови, но вид такой, словно он — король всего мира. Темная челка упала на лоб, а в глазах плещется что-то дикое и страшное.
— Полотенце?
Давид покачал головой:
— Через пару часов все заживет. Останется только нужный тебе шрам.
— Да мне ничего от тебя не нужно! Видеть тебя не хочу! — Она обессиленно огляделась. — Просто скажи мне, где у тебя аптечка?
— В ванной.
— А ванная где?
Давид оттолкнулся от стойки и устремился в темную часть квартиры. Аня последовала за ним. Его манжет казался насквозь пропитавшимся кровью. Давид открыл очередную дверь, щелкнул выключателем, и Аня на несколько секунд задержала дыхание. Десятки метров белоснежного пространства с вкраплением серого и черного. Сталь и блеск. Сурово, сдержанно и очень красиво. Квадратная ванна размером с маленький бассейн. И алые капли крови на белых плитках пола. Давид вытащил из шкафчика коробку, небрежным жестом открыл ее и вопросительно взглянул на Аню. Ей пришлось подойти ближе. Металлический аромат крови смешивался с древесным ароматом его кожи. И Аня вдруг поняла то, от чего ее моментально бросило в жар: ей понравился его поступок. Конечно, он сделал это, чтобы доказать свою правоту. И практически отрезать себе палец было невероятно глупо. Но… Но ей легко удалось убедить себя, что это из-за его чувств к ней. Пусть никаких чувств и не было.
— Предупреждаю сразу: в вопросе оказания первой помощи я почти ноль. Даже бабушка считала меня в этом деле кретинкой. — Аня заглянула в аптечку. Это шутка, что ли? — Ты что, издеваешься?
На дне небольшой коробки сиротливо лежали бинт и упаковка презервативов.
Давид улыбнулся:
— Мы не болеем, никогда. Все раны затягиваются в течении нескольких часов. Зачем нам какие-то лекарства?
Аня взглянула на его руку. От вида жуткой раны ее замутило. Но кровь на краях уже запеклась. Аня быстро отвернулась.
— Нужно обработать и…
Давид ее перебил:
— Просто забинтуй. К утру уже ничего не будет.
Аня вытащила из коробки бинт и, стараясь не смотреть на порезанные сухожилия, начала обматывать ладонь. Когда жуткая рана скрылась за плотным белым слоем, Давид отодвинул ее руку, оторвал конец и заправил под повязку. Аня следила за тем, как на пол медленно опускаются тонкие белые ниточки. Единственное, что она ощущала — смертельную усталость. Почти как в тот момент, когда она ушла от матери. Куда-то пропала ее напускная храбрость, она снова стала трусливой овцой, которая желает спрятаться от всех проблем и может лишь дрожать от страха.
— Я хочу спать.
Давид буравил ее взглядом, но Аня отвернулась, чтобы не видеть жидкого золота вокруг зрачков.
— Завтра мы возвращаемся в Крельск. — Его голос был отстранен и холоден.
— А если я не хочу ехать?
— Тебе придется.
— Мое мнение, конечно же, не имеет значения?
— Нет.
Он прошел мимо нее, остановился у двери и поднял брови:
— Идем, покажу тебе спальню. — Наверное, на ее лице отразились какие-то эмоции, потому что Давид усмехнулся и добавил. — Не бойся. Спать будешь одна. Можешь сколько угодно мечтать о Стасе. Но вместе вы не будете.
Трусливая овца на мгновение перестала быть трусливой и стала сумасшедшей. Задрав подбородок, Аня упрямо спросила:
— Это еще почему?
Давид улыбнулся. Но в этой улыбке не было ничего хорошего:
— Потому что я не позволю.
ГЛАВА XVI. СПОРЩИКИ
Уже, наверное, тысячный раз Аня перевернулась с боку на бок. Очередной ее маневр на широкой кровати привел к тому, что она чуть не свалилась на пол. Сна не было ни в одном глазу. Здесь все пропахло Давидом. Ароматы влажной от дождя коры и мха смешивались, превращаясь в афродизиак. Она пыталась прогнать из мыслей его лицо, слова, голос, но ничего не получалось. Не думать о нем — все равно что не дышать. Можно попытаться задержать дыхание, но все равно срываешьсч, потому что иначе умрешь. Он сказал, что лента — это подсказка. Она предназначена ему, и только с ней у него могут быть дети. Только ее он будет хотеть. Смех вырвался из груди, и Аня уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить истеричный хохот. Из глаз потекли слезы. Она ему даже ни капельки не нравится — знать об этом было больнее всего. Его желание к ней — странная шутка природы. Он просто не может хотеть кого-то другого. Сам ведь признался, что готов был переспать с первой попавшейся. И зачем она только сняла эту дурацкую ленту?! Аня перевернулась на спину и подняла вверх запястье. После того, как Давид оставил ее в своей спальне, она все-таки распутала узел на шее, но не нашла в себе сил убрать ленту совсем. Вместо этого Аня обмотала ее вокруг запястья. Как бы ни старалась, но какая-то сила просто не давала ей расстаться с лентой ни на минуту. Ощущать нежный шелк на коже было все равно, что чувствовать поцелуи Давида. Она точно сходит с ума! И нет никакой возможности не думать о нем. Потерять бы память, чтобы начать жизнь с чистого листа. Ничего не знать ни об
Внезапно Аня вспомнила о подарке норвежской шаманки. Два пакетика с травами, которые должны помочь «успокоить ее разум и душу». Аня хихикнула. Ей бы санитаров. Ладно, чем черт не шутит. Тихонько выбравшись из кровати, Аня скользнула за дверь. Его квартира была похожа на чертов лабиринт! Кажется, она оставила пакетики в гостиной. Найти бы ее еще. Встав на цыпочки, Аня проскользнула в просторное помещение. Вот спинка кресла, в котором она сидела, а вот и столик. Аня подбежала к нему, схватила пакетики и тут поняла, что не одна. Давид спал в ее кресле. Его грудь поднималась от дыхания, голова прижата к плечу, а перебинтованная ладонь прижимает к телу ее куртку. Внизу живота стало тяжело и больно. Черные тени падали на его лицо, мешая разглядеть выражение. Уставший хищник. Сильный, безжалостный, жестокий. И он привязан к ней той самой лентой, что сейчас обвивает запястье. Не удержавшись, Аня коснулась пальцем пряди волос, упавшей на его лоб, и убрала ее. Нужно бежать от искушения, как можно быстрее и дальше. Отвернувшись, Аня осторожно пробралась на кухню. Она нашла глубокую тарелку, электрическую зажигалку и даже карандаш. Еще нужна бумага. Должно же быть хоть что-то… Документы, точно! Несколько листов белой бумаги, которые он так сосредоточенно рассматривал внизу, пока консьерж решал, как выставить ее вон. Аня нашла небрежно брошенную стопку бумаг в прихожей и вместе со своими сокровищами отправилась в ванную. Что ж, она последует совету Леи, примет ванну, нюхая ее подозрительную траву. Швырнув документы на пол, Аня открыла кран, а затем разорвала пакетики. В каждом оказалось по крошечному пучку трав, аккуратно связанных нитками. Будто миниатюрные букетики. И пахнут приятно. Бросив их в тарелку, Аня осторожно подожгла, а затем затушила. Вверх тут же взвилась струйка ароматного дымка. О… Кажется, ей нравится. Устроившись на бортике ванны в ожидании пока наберется хоть немного воды, Аня подняла с пола несколько листов. Желание напакостить Давиду разъедало органы. Пусть почувствует, каково это: когда кто-то нагло и бесцеремонно вмешивается в твою жизнь! Правда, испещренные мелким шрифтом листы она отложила сразу. Все-таки, она не настолько смелая. Тем более, там все было на иностранном. А вот три листочка с жуткого вида графиками вполне ей подходили. Когда просторная ванна наполнились наполовину, Аню быстро разделась и скользнула в воду. Теплые нежные волны тут же обняли тело, ласково скользнули по коже, успокаивая и расслабляя. Сладковатый запах тлеющих трав приятно щекотал ноздри. Он напоминал о ночном лесе. Свежесть, прохлада и миллионы загадок, которые разгадать может только она. Аня расслабилась, прикрыв глаза. Можно забыть обо всем. Позволить мыслям свободно бродить в голове, отпустить воображение на волю. В ее фантазиях снова был Давид, и на этот раз Аня не смогла прогнать его оттуда. Она устала бороться с собственными желаниями. Да, она слабая. Он ей нужен. Нужно тепло его тела. Его сила. Нужно быть ему необходимой. Не потому что она сняла его дурацкую ленту! А потому что… Потому что она ему нравится. Но это только фантазия. Аня распустила волосы и откинула голову назад. Значит, Лея считает ее… Как там она сказала, Ведающая тайны мертвых и прошлого? Да, возможно ей хотелось бы узнать несколько тайн из прошлого Давида. Например, какие женщины его окружали, какие привлекали, как он себя с ними вел. Чтобы в очередной раз убедиться, что она даже рядом не валялась с его предпочтениями. Тишина вокруг перестала быть абсолютной. Аня услышала щебетание птиц, тихий шелест листвы и поскрипывание стариков-стволов. Она чувствовала на своей коже теплый душистый ветер — пахло клевером, лавандой и чем-то соблазнительно сладким. Чудесное утро в Крельске. Самый разгар лета. По-настоящему тепло и солнечно. Шорох одежды и мягкий смех вплетаются в это утро так естественно, словно являются частью природы и всего, что есть вокруг.
— Он больной псих. — Голос испуганный и чуточку хриплый. Слишком молод, чтобы называться мужским, но уже и не мальчишеский.
— Он ничего не узнает. Перестань! Не веди себя как баба. — У девушки невероятный тембр — мягкий, глубокий, текучий. Голос соблазнительницы.
— Вы же встречаетесь…
— Ну и что? Он такой ску-у-у-учный. Последний раз у нас был секс неделю назад, и знаешь, что он сказал? «Мне это неинтересно». — Она кого-то передразнила и хмыкнула.
Ане ужасно хотелось увидеть обоих, но их лица упорно ускользали. Все, что ей удавалось рассмотреть — кожа с золотистым загаром и сарафан с ярким цветочным узором, брошенный в траву.
— Может, у него не получается? — Паренек захохотал, и вдруг превратился в глупого самодовольного придурка.
— Все у него прекрасно получается! — Тон девушки стал плаксивым, утратив мягкость и нужность. — Но ему интереснее со своей рукой.
Ее собеседник заржал, и Аня наконец их увидела. Оба красивые, лет по двадцать, не больше. Девушка сидела прямо на земле, скинув сарафан и оставшись только в трусиках. Ее пышные каштановые волосы в беспорядке рассыпались по спине. В них запутались травинки и мелкие цветочки. Она курила, и запах ее сигареты, как удавка обвивался вокруг Аниной шеи. Ее собеседник остался в расстегнутых джинсах. Волосы тоже всклокочены. Кое-где на теле следы зелени и грязи. Не оставалось сомнения, чем они недавно занимались. Оба были почти неестественно совершенны. Но не смотря на это, Аня поняла, что испытывает к ним отвращение.