В книге
Шрифт:
– И как возвращаться?
– Я на такси. Поедем ко мне, а завтра в Нью-Йорк.
– Ты так спокойна.
– Я здесь легально. Не в первый раз уже.
– Легально?
Да, так и было. Элла летала в Москву регулярно. У неё здесь квартира. «И даже бизнес, – продолжила Баффи уже в машине (такси без водителя, автопилот; вполне комфортно). – Сюда приезжаю примерно раз месяц. В голове микрочип, но как-то привыкла. Ты зря отказался надеть кольцо. Это не больно и не обязывает к чему-то такому, что незаконно. В Штатах сложнее. Куда сложнее, и стоит
Как следовало из рассказа Баффи, кольцо, предложенное Тони, являлось частью процедуры легализации клиента. Внутри игла и микрочип, который позже доработав, вставляют в мозг: персональные данные, геолокация, датчик тактильности и чтение мыслей. Делают быстро, в любом халяле.
Едва ли Тони такое устроит.
– Едва ли, Баффи, позорно как-то.
– Такой порядок.
– А если нет?
– Предлагают на выбор: тюрьму и уехать.
– Лучше уехать.
– Вот мы и уедем. В Нью-Йорке вставишь микрочип, и все дела. Денег я дам.
– И все дела?
– Что предлагаешь?
– Хуй знает, Баффи, буду ездить… Мотаться стану туда-сюда.
– Туда-сюда?
– Всё ж лучше, блядь, чем унижаться.
– Ладно, как скажешь. Я всё объяснила.
Проехав Марьино (бывшее Марьино, ныне Дават – приглашение, типа, в ислам с арабского – элитный район: небоскрёб, сто мечетей), они вскоре прибыли к дому Пильняк.
Гиляровского, 50. Опять совпало: на этом месте в своё время был штаб Алексея Навального. Недолго, правда – под каким-то предлогом штаб быстро прикрыли. Да и предлогов собственно, особо не требовалось.
– Вот мы и дома, – сказала Баффи. У подъезда пиздели о чём-то чечен и два русских. На вид обыватели, но хуй его знает. – Они свои, не бойся, Тони, – шахиды притихли, Элла кивнула им.
«Вот мы и дома», – промолвил Тони едва слышно, а чуть позже признался (уже в квартире, выйдя из ванной – как же приятно бывает помыться), что испугался этих троих и что вряд ли их выпустят завтра в Нью-Йорк.
– Я уже оплатила все штрафы (нас выпустят), включая штраф за мордобой, учинённый тобою.
– Он сам виноват.
– Дипломат?
– Да какой он, в пизду, дипломат – чекист в тюрбане.
– Мне пришлось извиняться.
– И зря.
– Ладно, проехали.
Ночь выдалась долгой. Тони вскакивал то и дело, шёл к окну и подолгу стоял там, обозревая проспект Мира и вывеску на перекрёстке: «Банный». «ё Банный переулок», припомнил Гомес свою книгу и события, связанные с Борисом Немцовым в параллельной реальности (в тюрьме, но жив). В жизни непросто, подумал он, вот и приходится выдумывать то то, то сё.
Зря Элла приехала. В сущности, он теперь ей обязан, а истинная свобода – в вежливом безразличии. Баффи не любит его, ясно; держит за друга, но дружбы Тони не просил. Другая жизнь – те же проблемы. Он включил было экран на кухне, но тут же и выключил – титры… Мелькнули титры на чеченском. «Кириллица», – записал Гомес, и в скобках: («Титры», бравурно-печальное стихотворение об РФ). Узнаю кириллицу как-то с болью, подумал Тони. Хватает доли какой-то мгновения, чтобы сникнуть от ужаса предстоящей бессмыслицы. «Узнаю кириллицу, – заключил он, – пиздец.
– В титрах узнаю, в голосе. В жестах, мимике, в полосах дождя, как в прописях, в окриках наконец».Тут же следовал и постскриптум: «P.S. Ежеминутное преодоление животных рефлексов – участь приличного человека».
IV. Преодоление
Наутро они отправились в аэропорт, прошли досмотр и, поднявшись в небо рейсом до JFK, благополучно покинули воздушное пространство российского халифата. Лайнер стремительно набрал высоту и, преодолев звуковой барьер, словно замер над глобусом цвета газовой горелки из детства Тони (уроки химии, блядь, как же он не любил их). Гомес ждал невесомости, но нет, невесомости не случилось, зато взгляду открылась карта звёздного неба – миллиарды галактик в безвоздушном пространстве чёрного космоса.
Тони уставился в иллюминатор, размышляя о словах, коими (поразительно, он всегда удивлялся) можно описать любую картину, явление, что хочешь, вплоть до вряд ли осознанного и едва уловимого онлайн ощущения реальности. Баффи держала его за руку. Подали виски. Виски со льдом (на вкус как «Джемесон»), эспрессо и шоколад типа Rioba из «Джонни Грин Паб» у Крестовского моста начала десятых.
– Слова, как конструктор, – обратился он к Эл. Та листала свой гаджет, что-то тыкала там и, тыча, казалось, извлекала буквально, если не деньги, то способ.
– Конструктор?
– Слова на деле – просто конструктор. Как «Лего», к примеру; словарь – как коробка с деталями «Лего», но если детали можно потрогать, слова не тактильны и всё же объекты… – Тони запнулся, – объекты из слов гораздо сложнее, объёмней и глубже.
– Ты прав, наверно. Как всегда, – Элла привстала. – Скоро посадка, пристегнись.
Он пристегнулся, но что толку. С Эллой так скучно. Гомес признателен, конечно. Эл помогает ему, правда…, ни любви, ни надежды не становится больше. Приращение долга убивает влюблённость. Прибыв на место, Эл рассчиталась за микрочип. Тони проверили на толерантность, Эболу, грипп и отпустили.
– Что ж, поздравляю, вот ты и дома. Поедешь в Монток? – спросила Баффи.
– Так будет лучше.
– Как знаешь, Тони.
Они обнялись.
– Спасибо, Эл.
– На твоём счёте 100 биткойнов. Дом оплатила до июня. Найдёшь работу, позвони.
– А как звонить?
– Просто подумай. Просто подумай, что звонишь, и я отвечу. То же касается и Эфи. Да всех, короче, кого знаешь.
Звучит неплохо. Он «позвонил» – подумал о Баффи, та тут же ответила: «Привет, как слышишь?». Голос звучал, как будто Эл находилась внутри него и являлась субъектом воспалённого «я». Весьма необычно – всё в новь и приятно.