В лабиринтах романа-загадки
Шрифт:
421. Остальные метафоры ключика общеизвестны: «Она прошумела мимо меня, как ветка, полная цветов и листьев» — и т. д. — Из «Зависти» Ю. Олеши (См.: Олеша 1956. С. 44). Ср. в мемуарах И. Б. Березарка: «Московские молодые люди объяснялись в любви словами знаменитого романа: „Вы прошумели мимо меня, как ветвь, полная цветов и листьев“» (Березарк И. Штрихи и встречи. Л., 1982. С. 77).
422. Наконец, неизвестные «голубые глаза огородов» <…>
Он подарил мне эту гениальную метафору, достойную известного пейзажа Ван Гога. — Под названием «Цветущий миндаль».
423. Вот что писал Пушкин: «…Я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе…» — См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 10-ти тт. Т. 10. С. 62.
424. Ее можно видеть в «Метрополе» вечером. Она танцует танго, фокстрот или тустеп с одним из своих богатых поклонников вокруг ресторанного бассейна, где при свете разноцветных электрических лампочек плавают как бы написанные Матиссом золотые рыбки. — Подразумевается картина Анри Матисса (1869–1954) «Красные рыбы» (1911). Знаменитый ресторан «Метрополя» со световым фонарем проектировал А. Эрихсон.
425. Следом за небожительницей в ранге красавиц идет хорошенькая девушка более современного полуспортивного типа, в кофточке джерси с короткими рукавами, с ямочками на щеках и на локотках, чаще всего азартная любительница пинг-понга, имеющая у нас кодовое название «Ай-дабль-даблью. Блеск домен… Стоп! Лью!». (Дань американизму Левого фронта двадцатых годов: из стихов соратника.) — Неточная цитата из ст-ния Н. Асеева «Работа» (1923).
426. После ай дабль-даблью идет таракуцка (происходит от румынского слова «тартакуца», то есть маленькая высушенная тыквочка, величиной с яблоко, превратившегося у нас в южнорусское слово «таракуцка» — любимая игрушка маленьких деревенских детей). — Ср. в ТЗ: «Таракуцка — это маленькая высушенная тыквочка, которой обычно играли на Украине деревенские дети. Этим же словом в шутку называли хорошенькую, круглолицую девушку» (ТЗ. С. 312) и в романе К. «Разбитая жизнь, или рог Оберона»: «…сухие карликовые тыквочки называются „таракуцки“» (Катаев В. П. Собр. соч.: в 10-ти тт. Т. 8. М., 1985. С. 287).
427. Их еще называли «фуордики» в честь первых такси, недавно появившихся на улицах Москвы. — Это определение, по-видимому, было придумано И. А. Ильфом: «Девушки-фордики. Челка, берет, жакетик, длинное платье, резиновые туфли» (Ильф И. А. Записные книжки. Первое полное издание. М., 2000. С. 566). Параллель между цитируемой записью и комментируемым фрагментом «АМВ» отмечена А. И. Ильф. Быстрые и маневренные «форды» были заметным явлением на улицах Москвы 1920-х — 1930-х гг. Так, в очерке И. Ильфа «Москва от зари до зари» (1928) «бородатые извозчики» с грустью смотрят на «победный бег широкозадых автобусов <первые автобусы английской фирмы „Лейланд“ пошли по Москве в 1924 г. — Коммент.>, низкорослых такси и легковых машин», причем называются именно «черные фордики» и «реввоенсоветовский паккард». В «Любителях футбола» (1930) И. Ильф и Е. Петров упоминают о полулегендарном случае, когда толпы болельщиков затоптали попавшийся им на пути к стадиону «Динамо» «фордик, модель „А“». «Такси-фордики» вспоминает, рассказывая о своем московском детстве, Ю. Нагибин, встречаются они и в произведениях других писателей.
428. Таракуцки были маленькие московские парижанки, столичные штучки, то, что когда-то во Франции называлось «мидинетки». — Так именовали (и не только во Франции) работниц шляпных и портновских заведений. Ср. в цитировавшемся ранее «Слоненке» Гумилева: «Чтоб в нос ему пускали дым сигары // Приказчики под хохот мидинеток».
429. Моя комната была проходным двором. В ней всегда, кроме нас с ключиком, временно жило множество наших приезжих друзей. Некоторое время жил с нами вечно бездомный и неустроенный художник, брат друга, прозванный за цвет волос, рыжим. — Михаил Арнольдович Файнзильберг (1896–1942) — старший брат И. Ильфа. По воспоминаниям Е. Б. Окса, «его кличка была Мифа. Его еще звали близкие друзья „рыжий Миша“ <…> Он носил ирландскую бороду, то же пенсне» (Окс Е. Из воспоминаний // Петров. С. 257). Ср. также у Л. Славина: «…зачастил брат Ильфа, художник Маф — Михаил Арнольдович, за глаза больше известный под именем Миша Рыжий, а впоследствии — в Москве — Лорд-хранитель Дома печати» (Славин Л. И. // Об Ильфе и Петрове. С. 68). Мемуаристы отмечали незаурядный ум М. Файнзильберга, его необычную внешность, «он буквально оглушал собеседника оригинальностью, парадоксами» (Окс Е. Из воспоминаний // Петров. С. 264). В альбоме «Ильф-Петров. „Эти двое“ за 10 лет <.> /1923–1933/», составленном А. Е. Крученых, под одной из групповых фотографий рукой Ю. Олеши написано: «В 1923 <году> Тверской бульвар. Москва». А еще ниже М. А. Файнзильберг приписал: «Это произошло в лето 1924. Юра врет про 23 год. Меня тогда на Тверском бульваре (в частности, в Москве не было еще). Миша» (РГАЛИ. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 3). Следовательно, изображаемые в этом эпизоде «АМВ» события можно приурочить к 1924 г. Впоследствии М. Файнзильберг, как и многие друзья К., подрабатывал в «Гудке»: «Около художественного отдела „Гудка“ имели пропитание художники: Д. Даран, Маф (Михаил Арнольдович Файнзильберг <…> выполняли текущую работу по номеру — ретушь, перерисование, заголовки, иллюстрации» (Цит. по: Петров. С. 96). Ср. также у В. Е. Ардова: «Михаил Арнольдович, обитал в Москве. Он печатал свои рисунки в московских изданиях, подписывая их псевдонимом „Маф“» (Ардов. С. 131).
430. Так вот этот самый рыжий художник откуда-то достал куклу, изображающую годовалого ребенка, вылепленную совершенно реалистически из папье-маше и одетую в короткое розовое платьице.
Кукла была настолько художественно выполнена, что в двух шагах ее нельзя было отличить от живого ребенка. — В альбоме А. Крученых «Ильф-Петров. „Эти двое“ за 10 лет <.> /1923–1933/» наклеены вырезанные с фотографии силуэты Ю. Олеши и И. Ильфа с куклой на коленях. Слева от изображения Олеши нарисована стрелка и написано «Ю. Олеша», а справа, рядом с фотографией Ильфа — «И. Ильф. 1924 г.» (РГАЛИ. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 4). Ниже, под фотографией, рукой Олеши сделана подпись: «Дитя Катаева // в руках негодяев’а?». Еще ниже рукой М. А. Файнзильберга приписано: «Этот Андрюшка подарен мною Ильфу (брату) в Петрограде» (Там же. Л. 4).
431. Однажды, когда ключик сидел на подоконнике, к нему подошли две девочки из нашего переулка — уже не девочки, но еще и не девушки, то, что покойный Набоков назвал «нимфетки», и одна из них сказала, еще несколько по-детски шепелявя: — Покажите нам куклу. — Одной из этих девочек была Валентина Леонтьевна Грюнзайд. Ср. о ней в мемуарах А. И. Эрлиха: «Однажды в весенний день Олеша увидел в раскрытом окошке одного из домов в Мыльниковом переулке девочку с книжкой. Ей было лет одиннадцать-двенадцать, не больше. Она читала с самозабвением, губы ее быстро и беззвучно шевелились» (Эрлих. С. 59). Пользуясь своим положением «литературного генерала», К. не просто называет имя запрещенного в СССР Владимира Владимировича Набокова (1899–1977), но и ссылается на самый скандальный набоковский роман «Лолита» (1961).
432. Тут же не сходя с места ключик во всеуслышание поклялся, что напишет блистательную детскую книгу-сказку, красивую, роскошно изданную, в коленкоровом переплете, с цветными картинками, а на титульном листе будет напечатано, что книга посвящается… — Речь идет о «Трех толстяках» (1924) Ю. Олеши. См. в альбоме А. Е. Крученых «Ильф-Петров. „Эти двое“ за 10 лето /1923–1933/» подпись Олеши под фотографией В. Л. Грюнзайд: «Нужно помнить также, что В. Л. Катаевой-Петровой-Грюнзайд был посвящен (вернее написан для нее, когда она была дитя) роман „Три толстяка“. Ю. Олеша» (Цит. по: Петров. С. 198). См. также запись Е. Петрова в рукописном альманахе К. Чуковского: «Моя жена Валентина в шестилетнем возрасте выучила Вашего „Крокодила“ и помнит его до сих пор наизусть <…> Евг. Петров. 1 декабря <1>929 г. Ленинград» (Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. М., 1999. С. 235) и обиженно-ироничное примечание к этой записи рукой Олеши: «Евгений Петров <…> умалчивает, что его жене, Валентине, когда она была тринадцатилетней девочкой, был посвящен роман „Три Толстяка“. Она выросла и вышла замуж за другого» (Там же). О своей работе над «Тремя толстяками» Олеша вспоминал: «Я писал их совсем юным — то в маленькой комнате при типографии „Гудка“, где жил с таким же юным Ильфом, то у Катаева в узкой комнате на Мыльниковом, то в „Гудке“ в промежутках между фельетонами. В комнате при типографии, которая была крохотная — один пол! — я и писал, лежа на полу… Я писал, пользуясь типографским рулоном — несколько, правда, отощавшим, но все же целым бочонком бумаги» (Олеша 2001. С. 327).
433. Он стал за ней ухаживать как некий добрый дядя. — То есть как Гумберт Гумберт за Лолитой в романе В. В. Набокова «Лолита».
434. Дело дошло до того, что ключик пригласил ее с подругой в упомянутое уже здесь кино «Волшебные грезы» на ленту с Гарри Пилем. — Гарри Пиль (1892–1963) — популярный немецкий актер и режиссер. Он ставил, в основном, приключенческие фильмы со сложными трюками — «Летающее авто» (1920), «Странствующий Унус» (1920), «Всадник без головы» (1921) и др. Особой популярностью у зрителей пользовался фильм Гарри Пиля «Лжепринц» (другое название «Знатный иностранец»), шедший в советском прокате как раз в 1924 г.