В любви все средства хороши
Шрифт:
Лия положила локти на стол, устало склонив голову, и закрыла глаза. Что же ей делать?
— Ты опять думаешь о Джерарде?
Услышав его голос, Лия резко подняла голову, ее руки соскользнули со стола.
— Ты быстро вернулся, — сказала она, пропуская мимо ушей его замечание.
Когда Гаретт подошел к столику и поставил перед нею бокал джина с тоником, устраиваясь напротив с кружкой пива, на его лице было написано сильное раздражение.
— Давай сразу же выясним один вопрос, — твердо сказал он. — Ты по-прежнему любишь его или нет? Я хочу знать правду, — потребовал
— Честно говоря, я сама не знаю, Гаретт, — призналась Лия, потягивая через соломинку холодный джин. — Может быть, да, а возможно, и нет.
— Ты говорила, что презираешь его.
— Так и есть.
— В таком случае ты его не любишь. Она только покачала головой.
— Он был моей первой любовью, Гаретт, моим первым мужчиной…
— Но когда ты услышала, что он сказал в тот вечер, любовь к нему должна была умереть.
— Да, так должно было случиться. Но…
— Но что?
— Не думаю, что тебе захочется это услышать.
— Лия, я хочу знать все о вас с Джерардом. То, что произошло между вами, разрушает наше будущее.
— Думаю, да, — согласилась Лия, отпив глоток из своего бокала.
— Тогда просто расскажи мне все.
Лия отложила соломинку в сторону и заглянула в глаза Гаретту.
— Когда в тот вечер я подслушала их разговор, то решила встретиться с Джерардом лицом к лицу и все ему высказать. Я собиралась сделать это, но, когда он пришел в спальню, он… он не дал мне такого шанса. Он начал заниматься со мной любовью, и я… я…
— Ну? — напряженно спросил Гаретт, сжав в руках нетронутую кружку с пивом.
— Я просто забыла его чудовищные слова. Для меня не существовало ничего, кроме этого момента… этого удовольствия. А потом я почувствовала себя униженной, мне было так… стыдно. И тогда я поняла, что не смогу открыто противостоять Джерарду. Не знаю, была ли это любовь или нет, но то, что я к нему испытывала, стало сильнее меня. Он имел надо мной огромную власть.
— Я понимаю.
— Нет, ты не понимаешь! — огрызнулась Лия. — В следующую ночь он снова доказал свою власть надо мной. Я уже придумала, как уйти от него, но смогла убежать только через два дня. Я притворилась, что у меня болит голова, но он снова без труда смог соблазнить меня. И я испытала настоящее удовольствие, Гаретт, безумное наслаждение. А после рыдала, пока не уснула.
— Черт возьми, Лия.
— Мне это противно не меньше, чем тебе. Итак, в последнюю ночь я решила, что не позволю ему снова соблазнить меня. И сделала то, чего никогда не позволяла себе раньше. Ну достаточно сказать, что я взяла инициативу в свои руки. А он выглядел чертовски довольным, не представляя, как мне было тяжело совершить подобное.
В ее глазах заблестели слезы при воспоминании о той ночи и о нежности Джерарда. Любая женщина на месте Лии поверила бы, что он ее любит.
Но он не любил тебя! — напомнил холодный голос разума.
Господи, сколько мук она испытала, пытаясь убедить себя в этом и забыть о своих чувствах к Джерарду, чтобы продолжать жить дальше.
Лия вытерла слезы, ощутив внезапный прилив гордости, и это чувство еще больше
— Мне очень жаль, Гаретт, — сказала она. — Я не должна была рассказывать это тебе.
— Ты не права, Лия. Тебе давно следовало все мне рассказать. Теперь я понимаю, почему ты убежала от Джерарда. Мне просто не верилось, что ты опасалась, как бы он не причинил тебе боль. Однако то, о чем ты рассказала, мне было известно и раньше. Джерард — очень опытный и искусный любовник.
— Да, но… но…
— Ничего, — сказал Гаретт, отвергая все протесты. — Я смогу стать лучше его, потому что действительно думаю о тебе. Но уж, конечно, не буду стремиться переплюнуть Казанову. А теперь пей, моя дорогая, нас ждет ужин.
Изумление Лии не знало границ. И она еще считала Джерарда самоуверенным упрямцем!
— Вы неисправимы, — пробормотала она, следуя за официанткой, сопровождавшей их к столику в зале для некурящих.
— Да, — просто ответил он. — Мама говорит то же самое.
Зал для некурящих представлял собой маленькое помещение, отгороженное стеклянной стеной, и напоминал оранжерею. Из этого зала тоже открывался вид во внутренний дворик, только с другой стороны. Голубоватый ковер устилал пол, стены были кремового цвета, а на столиках, покрытых скатертями цвета ржавчины с кремовой отделкой, возвышались медные подсвечники.
Здесь было несколько морских сувениров, и Лии больше всего понравилась медная шапка с колокольчиком для подводного плавания, лежавшая на ближайшей стойке. Эта реликвия напоминала о тех временах, когда отважные мужчины ныряли глубоко в море, чтобы вынести на поверхность ценные жемчужные раковины.
Потолочные современные вентиляторы и настенные светильники в колониальном стиле вносили в обстановку ресторана элегантную утонченность и дух былых времен. Оказавшись в подобном ресторане в каком-нибудь другом городе, Лия почувствовала бы, что одета недостаточно торжественно, но жители Брума во всем любили простоту и удобство.
Официантка в широких черных брюках и простой белой блузке усадила их за столик и предложила Лии меню закусок, а Гаретту — меню напитков.
— Закажем «шабли»? — спросил Гаретт, быстро просмотрев меню. — Или ты предпочитаешь «шардонэ»?
— Только не «шардонэ», — быстро ответила Лия. Гаретт нахмурился, услышав ее резкий тон, и, пожав плечами, заказал местное «шабли». Официантка поспешно бросилась выполнять заказ — как обычно, все они торопятся угодить красивым мужчинам.
— Тебе не нравится «шардонэ»? — поинтересовался Гаретт.
— Нет, — ответила она, сделав вид, что внимательно изучает меню.
Джерард всегда заказывал для Лии только «шардонэ», которое сразу же ударяло ей в голову. Она нравилась ему немного подвыпившей, и однажды он сказал ей об этом по пути домой, остановив свой черный «порше» на темной стороне улицы. И она всегда так восхитительно послушна, добавил он, заглушив сердито рокотавший мотор. Восхитительно послушна, сердито подумала она и закусила губу, испытывая глубокое презрение к самой себе. Она была слишком слаба и слепо доверяла ему!