В мире исканий(изд.1949)

Охотников Вадим Дмитриевич

Начальник улыбнулся.

— А разве без вас не нашлось умников, чтобы так сделать? — весело спросил он.

— Нет, не нашлось! — горячо вставил я.

— Значит, электростанции, по-вашему, зря строят? — продолжал начальник.

— Не могут еще люди превращать химическую энер­гию угля непосредственно в электрическую, — торже­ственно заявил Семен, приподнимаясь с табуретки. — Вот потому и электростанции строят с паровыми ма­шинами.

— Подождите! — заволновался начальник и тоже поднялся со стула. — Машина ведь дает огромную силу, а сколько же нужно будет

элементов, чтобы осветить да­же такой маленький город, как наш?

— А это и не важно! — кипятился Семен. — Нужно сначала разрешить проблему самого превращения, а уж потом думать о мощностях. Вы считаете, что электро­станции с динамомашинами строят от хорошей жизни. Вы думаете, что это для удовольствия сжигают уголь в топках паровых машин, чтобы потом вращать динамо. Ничего подобного! Нигде в мире не умеют сжигать уголь так, чтобы сразу получилась от него электроэнер­гия непосредственно. Вот с цинком получается в гальва­нических элементах, а с углем нет… А ведь химической энергии, заключенной в угле, в несколько десятков раз больше, чем в цинке!

Видно, мы подняли в кабинете начальника такой шум, что в отворившиеся двери стали заглядывать мили­ционеры, впервые в жизни увидевшие милицейский до­прос, превратившийся в научный диспут.

— Что значит — от хорошей жизни? — уже кричал начальник. — Раз строят паровые электростанции, так, значит, они нужны!

— Да, нужны, — язвительно продолжал Семен. — Паровая машина в среднем только пять-семь процентов тепловой энергии, заключенной в угле, превращает в энергию вращения вала. Да потери при передаче враще­ния на динамо. Да потери в самой динамо. Вот и пре­вращается в электричество только часть того, что можно было бы превратить полностью.

— А вот в гальванических элементах, — вмешался я, — химическая энергия, заключенная в цинке, почти полностью превращается в электрическую. Процентов пятнадцать–двадцать всего потерь. Это научно доказано. Вот если бы так с углем можно было сделать…

Начальник засунул руки в карманы и стал смотреть на нас серьезно.

— И что же у вас… что-нибудь там получается? — опять спросил он, усаживаясь за стол.

— Видите ли… — проговорил Семен, немного смутив­шись. — Как раз вчера… Правда, ток то появлялся, то исчезал…

— Тут очень странная вещь, — перебил я Семена. — Мною замечено, что сильное напряжение появлялось, ко­гда на кладбищенской колокольне… вспыхивал…

Я остановился и не знал, как мне дальше объяснять. И когда я наконец рассказал о своих наблюдениях, на­чальник долго и внимательно смотрел на меня с удивле­нием.

— Это мне нужно будет разузнать. Очень забавно!.. Очень забавно!.. — проговорил он. — Ну что ж, ребята, идите сейчас домой. Я к вам скоро приеду, Надо будет помочь вам, пожалуй, — закончил он, поднимаясь со стула, чтобы проститься с нами.

***

Мы сидели в комнате Семена и с тоской глядели на нашу батарею, у которой вместо цинка должен был рас­ходоваться уголь. Она была совершенно безжизнен­на. Прямо не верилось, что еще вчера получалось от нее напряжение. Тут была какая-то очень большая загадка.

Пробовали

построить такой гальванический элемент, конечно, и до нас. Если, например, в раствор серной ки­слоты насыпать бертолетову соль, то образуется такое сильно окисляющее соединение, что оно может при не­которых условиях окислять даже уголь. В элементе с такой жидкостью уголь уже растворяется вместо цинка. Но напряжение такого элемента ничтожно. Ток можно обнаружить только очень чувствительным прибором. А уж о том, чтобы он мог заменять электростанцию, и говорить не приходится. Но вот вчера…

Здесь происходило, по-видимому, нечто такое, что было нам совершенно неизвестно. Ясно, что происходило случайно. А что именно, мы не могли догадаться. Мои мысли все время возвращались к странному свечению на колокольне, так как я ясно видел, что напряжение в свое время появлялось именно в этот момент. Но Семен, ко­торый никакого свечения, кажется, так и не видел, не придавал этому большого значения и продолжал ко­паться в стеклянных банках, наполненных мутной жид­костью.

Время тянулось медленно. Какая-то воинская часть проходила через город, и повозки, груженные раз­ным имуществом, бесконечно тянулись мимо нашего окна. Я было решил пойти к кладбищенской церкви, чтобы на месте обследовать возможную причину стран­ного свечения, виденного мною, как вдруг на пороге не­ожиданно появился начальник милиции.

— Здорово, орлы! — весело закричал он, входя в нашу комнату. — Ну, как ваша гальваническая электро­станция? Можно уже устанавливать столбы?

— Плохо дело, — ответил я. — Нет сегодня никакого напряжения. А вчера было… Серьезно, было.

— Так чего же вы приуныли? — продолжал началь­ник, усаживаясь на стул. — Раз вчера было, так, значит, когда-нибудь опять будет… Ну и алхимию вы тут разве­ли, ежели посмотреть кругом!

Начальник с восторгом осматривал нашу лаборато­рию.

— Так где тут у вас батарея, у которой вместо цинка работает уголь?

— Вот она, — мрачно протянул Семен, указывая на банки, из которых торчали грубые, необтесанные куски кокса.

— Да, кстати, — проговорил начальник. — Я поста­рался узнать насчет свечения на колокольне, которое вы вчера видели. Это воинская часть, что проходит через наш город, вчера устанавливала свой радиопере­датчик, ну и антенну протянули на колокольню. Антен­на, говорят, иногда светится в темноте при сухом воз­духе — от напряжения, что ли. Одним словом, электри­чество вроде как бы утекает в воздух. Сегодня антенну уже сняли.

Я замер от неожиданности. Семен уронил большой кусок кокса прямо в банку с подкисленной водой; в лицо ему брызнул фонтан, но он не обратил на это никакого внимания.

Так вот где могла быть причина того, что вчера наш угольный электрогенератор вдруг неожиданно начал ра­ботать! Как же теперь повторить этот опыт?

Однако сколько ни бились мы, сколько ни ставили самых разнообразных опытов, наша угольная батарея оставалась мертва.

***

Прошло много лет.

Время разделило меня с другом моего детства Семе­ном Крапко. Я совершенно потерял его из виду.