В мире исканий(изд.1949)
Шрифт:
Начальник улыбнулся.
— А разве без вас не нашлось умников, чтобы так сделать? — весело спросил он.
— Нет, не нашлось! — горячо вставил я.
— Значит, электростанции, по-вашему, зря строят? — продолжал начальник.
— Не могут еще люди превращать химическую энергию угля непосредственно в электрическую, — торжественно заявил Семен, приподнимаясь с табуретки. — Вот потому и электростанции строят с паровыми машинами.
— Подождите! — заволновался начальник и тоже поднялся со стула. — Машина ведь дает огромную силу, а сколько же нужно будет элементов, чтобы осветить даже такой маленький город, как наш?
— А это и не важно! — кипятился Семен. — Нужно сначала разрешить проблему самого превращения, а уж потом думать о мощностях. Вы считаете, что электростанции с динамомашинами строят от хорошей жизни. Вы думаете, что это для удовольствия сжигают уголь в топках паровых машин, чтобы потом вращать динамо. Ничего подобного! Нигде в мире не умеют сжигать уголь так, чтобы сразу получилась от него электроэнергия непосредственно. Вот с цинком получается в гальванических элементах, а с углем нет… А ведь химической энергии, заключенной в угле, в несколько десятков раз больше, чем в цинке!
Видно, мы подняли в кабинете начальника такой шум, что в отворившиеся двери стали заглядывать милиционеры, впервые в жизни увидевшие милицейский допрос, превратившийся в научный диспут.
— Что значит — от хорошей жизни? — уже кричал начальник. — Раз строят паровые электростанции, так, значит, они нужны!
— Да, нужны, — язвительно продолжал Семен. — Паровая машина в среднем только пять-семь процентов тепловой энергии, заключенной в угле, превращает в энергию вращения вала. Да потери при передаче вращения на динамо. Да потери в самой динамо. Вот и превращается в электричество только часть того, что можно было бы превратить полностью.
— А вот в гальванических элементах, — вмешался я, — химическая энергия, заключенная в цинке, почти полностью превращается в электрическую. Процентов пятнадцать–двадцать всего потерь. Это научно доказано. Вот если бы так с углем можно было сделать…
Начальник засунул руки в карманы и стал смотреть на нас серьезно.
— И что же у вас… что-нибудь там получается? — опять спросил он, усаживаясь за стол.
— Видите ли… — проговорил Семен, немного смутившись. — Как раз вчера… Правда, ток то появлялся, то исчезал…
— Тут очень странная вещь, — перебил я Семена. — Мною замечено, что сильное напряжение появлялось, когда на кладбищенской колокольне… вспыхивал…
Я остановился и не знал, как мне дальше объяснять. И когда я наконец рассказал о своих наблюдениях, начальник долго и внимательно смотрел на меня с удивлением.
— Это мне нужно будет разузнать. Очень забавно!.. Очень забавно!.. — проговорил он. — Ну что ж, ребята, идите сейчас домой. Я к вам скоро приеду, Надо будет помочь вам, пожалуй, — закончил он, поднимаясь со стула, чтобы проститься с нами.
***
Мы сидели в комнате Семена и с тоской глядели на нашу батарею, у которой вместо цинка должен был расходоваться уголь. Она была совершенно безжизненна. Прямо не верилось, что еще вчера получалось от нее напряжение. Тут была какая-то очень большая загадка.
Пробовали построить такой гальванический элемент, конечно, и до нас. Если, например, в раствор серной кислоты насыпать бертолетову соль, то образуется такое сильно окисляющее соединение, что оно может при некоторых условиях окислять даже уголь. В элементе с такой жидкостью уголь уже растворяется вместо цинка. Но напряжение такого элемента ничтожно. Ток можно обнаружить только очень чувствительным прибором. А уж о том, чтобы он мог заменять электростанцию, и говорить не приходится. Но вот вчера…
Здесь происходило, по-видимому, нечто такое, что было нам совершенно неизвестно. Ясно, что происходило случайно. А что именно, мы не могли догадаться. Мои мысли все время возвращались к странному свечению на колокольне, так как я ясно видел, что напряжение в свое время появлялось именно в этот момент. Но Семен, который никакого свечения, кажется, так и не видел, не придавал этому большого значения и продолжал копаться в стеклянных банках, наполненных мутной жидкостью.
Время тянулось медленно. Какая-то воинская часть проходила через город, и повозки, груженные разным имуществом, бесконечно тянулись мимо нашего окна. Я было решил пойти к кладбищенской церкви, чтобы на месте обследовать возможную причину странного свечения, виденного мною, как вдруг на пороге неожиданно появился начальник милиции.
— Здорово, орлы! — весело закричал он, входя в нашу комнату. — Ну, как ваша гальваническая электростанция? Можно уже устанавливать столбы?
— Плохо дело, — ответил я. — Нет сегодня никакого напряжения. А вчера было… Серьезно, было.
— Так чего же вы приуныли? — продолжал начальник, усаживаясь на стул. — Раз вчера было, так, значит, когда-нибудь опять будет… Ну и алхимию вы тут развели, ежели посмотреть кругом!
Начальник с восторгом осматривал нашу лабораторию.
— Так где тут у вас батарея, у которой вместо цинка работает уголь?
— Вот она, — мрачно протянул Семен, указывая на банки, из которых торчали грубые, необтесанные куски кокса.
— Да, кстати, — проговорил начальник. — Я постарался узнать насчет свечения на колокольне, которое вы вчера видели. Это воинская часть, что проходит через наш город, вчера устанавливала свой радиопередатчик, ну и антенну протянули на колокольню. Антенна, говорят, иногда светится в темноте при сухом воздухе — от напряжения, что ли. Одним словом, электричество вроде как бы утекает в воздух. Сегодня антенну уже сняли.
Я замер от неожиданности. Семен уронил большой кусок кокса прямо в банку с подкисленной водой; в лицо ему брызнул фонтан, но он не обратил на это никакого внимания.
Так вот где могла быть причина того, что вчера наш угольный электрогенератор вдруг неожиданно начал работать! Как же теперь повторить этот опыт?
Однако сколько ни бились мы, сколько ни ставили самых разнообразных опытов, наша угольная батарея оставалась мертва.
***
Прошло много лет.
Время разделило меня с другом моего детства Семеном Крапко. Я совершенно потерял его из виду.