В начале было воспитание
Шрифт:
17. Родители всегда правы.
Если вспомнить, какую волну террора породила идеология, основанная на этих педагогических принципах, и как в начале века она во многом определяла тенденции дальнейшего общественного развития, то стоит ли удивляться, что Зигмунду Фрейду, благодаря рассказам своих пациентов неожиданно понявшему механизм совращения детей родителями, пришлось разработать целую научную теорию, позволившую ему приемлемым для общества способом объяснить известные ему факты. Ведь нарушить табу было просто невозможно. Во времена Фрейда ребенок под угрозой строжайших санкций не должен был замечать того, что делали с ним взрослые. Если бы ученый изложил в своей теории истинные причины сексуальных домогательств, ему бы пришлось опасаться гнева своих родителей, чьи установки маленький Фрейд перенял в результате интроекции. Более того, его наверняка клеймили бы на всех перекрестках и постепенно превратили бы в общественного изгоя. Хотя бы из чувства самосохранения он обязан был создать теорию, позволявшую не разглашать тайну, объяснявшую все «злое», «греховное» и «несправедливое» просто разгулом детской фантазии. Родители же — только экран,
9
Свой вывод я сделала на основании многолетнего психоаналитического опыта и была просто поражена, обнаружив в необычайно увлекательной книге Марианны Крюлл (Marianne Kr"ull, 1979) почти полное совпадение ее взглядов с моими. Марианна Крюлл — социолог, стремящаяся найти на практике подтверждение своим теоретическим выкладкам. Она специально съездила в город Фрейберг, где родился Фрейд, и довольно долго стояла в его маленькой комнате, пытаясь представить и понять, какие ощущения копились тогда в сознании маленького Зигмунда.
Влияние «черной педагогики» на теорию и практику психоанализа представляется мне настолько важным, что я намерена гораздо более основательно заняться этой проблемой (см. предисловие).
Пока же я вынуждена удовлетвориться кратким изложением своих мыслей с целью пробудить (пусть хотя бы поверхностный) интерес к поднятой проблеме. Ведь глубоко укоренившееся в сознании родителей желание сберечь детей как нельзя лучше подходит для того, чтобы отец и мать скрывали от ребенка жизненно важные истины или даже обращали их в свою противоположность, за что детям потом приходится расплачиваться серьезными невротическими расстройствами.
Что же происходит, когда усилия педагогов дают нужный результат?
В традиционной педагогике детство считалось самым счастливым временем в жизни человека. Отношение к нему начало меняться только у представителей современного молодого поколения. Ллойд де Моз стал, видимо, первым ученым, тщательно изучившим историю детства, не приукрашивая факты и не принижая тенденциозными комментариями значение собственных выводов. Этот специалист по психоистории способен понять чувства других людей, и ему не нужно закрывать глаза на истину, вытесняя ее в подсознание. В своей книге (1977) он откровенно говорит о подлинном положении дел, которое производит совершенно гнетущее впечатление, но одновременно дает шанс изменить ситуацию к лучшему. Описанные в книге дети сами стали взрослыми. Читатель получает представление о том, как обращались с ними в детстве, и осознает истинную причину зверств, творившихся на протяжении всей нашей новейшей истории. Он видит, где и когда «черная педагогика» посеяла семена, давшие такие страшные всходы, и это хотя бы позволяет надеяться, что человечество не навечно обречено и дальше страдать из-за этой жестокости. Понимание истинных причин действий власть имущих и способов придать им внешне благопристойный характер даст человечеству возможность разорвать порочный круг.
В наше время принципы воспитания, несомненно, изменились, и родители это осознают. Воспитание беспрекословного послушания, принуждение, суровое обращение и эмоциональная глухота уже не считаются абсолютными ценностями. Однако воплощению в жизнь новых идеалов зачастую препятствуют воспоминания о перенесенных в детстве страданиях, сохранившиеся в подсознании, что опять же приводит к недостаточной эмпатии. Речь идет о тех, кого воспитывали примерно так же, как Кэтхен и Конрада, и кто, совершая насилие над детьми, думает, что это в порядке вещей, или, по крайней мере, преуменьшает его опасность, поскольку у них самих было, якобы, «счастливое» детство. Но неспособность понять чувства других доказывает как раз прямо противоположное: именно в детстве этим людям пришлось, стиснув зубы, многое претерпеть. Людям, выросшим в эмпатическом окружении (случай крайне редкий, т.к. еще до недавнего времени мало кто знал, какие душевные муки порой испытывает ребенок), или тем, кто позднее смог найти объект для эмпатии в собственном внутреннем мире, легче понять страдания других или хотя бы признать, что таковые могут иметь место. Тем самым создается необходимая предпосылка для исцеления старых ран. При отсутствии ее «излечивать» раны приходится за счет своих же детей или воспитанников.
Последний акт бессловесной драмы — мир в ужасе
Вступление
Крайне сложно писать о насилии над детьми, не вставая одновременно на скользкий путь морализаторства. Возмущение поведением взрослого, который бьет ребенка, и сострадание к жертве насилия настолько естественны, что можно, несмотря на все знание человеческой природы, поддаться искушению и осудить взрослых за жестокость. Но нельзя видеть в одних только белое, а в других — только черное. Ведь желание совершить физическое и психическое насилие над ребенком обусловлено не столько характером человека и его природными качествами, сколько тем обстоятельством, что в детстве с ним обращались точно так же и он ничего не мог сделать. Многие добрые, ласковые и чуткие люди, подобно отцу господина А., ежедневно физически и душевно травмируют своих детей, называя это воспитанием. Пока взрослые считали, что телесные наказания необходимы и идут детям на пользу, насилие над детьми было в порядке вещей. В наши дни взрослые страдают от того, что иногда «дают волю рукам», по непонятной причине вдруг начинают кричать на ребенка и опять-таки неизвестно почему в отчаянии бьют и унижают его, видят его слезы и в душе понимают, что в следующий раз будут действовать точно так же. Это будет продолжаться до тех пор, пока они не перестанут идеализировать собственное детство.
Великий художник Пауль Клее известен как автор восхитительных, поражающих утонченным стилем картин. И, наверное, только единственный сын знал о скрытой черте его характера. В своем интервью Брюкенбауэру 29 февраля 1980 г. 72-летний Феликс Клее сказал о своем отце: «Человеком он был далеко неоднозначным, любил пошутить, но мог и за палку взяться. Вообще, он меня по-всякому воспитывал». По словам сына, отец изготовил для него множество чудесных кукол, из которых к настоящему времени сохранилось 30. Феликс Клее рассказывает: «В нашей маленькой, тесной квартире отец вешал в дверном проеме декорации и устраивал настоящий театр. Когда я был в школе, он иногда (он сам потом признавался) устраивал представления для нашей кошки». Но он также устраивал спектакли и для сына. Ну разве мог маленький Феликс не простить ему побои?
Я привела данный пример для того, чтобы помочь читателю избавиться от стандартных представлений о добрых и злых родителях. Многие формы проявления жестокости еще не изучены как следует, т.к. никто не анализировал душевные травмы ребенка и их последствия. Именно о них и пойдет речь во второй части моей книги. Я считаю, что большинство людей в своей жизни проходят следующие стадии.
1. Сначала они в раннем детстве получают душевные травмы, которые никто таковыми не считает.
2. Затем их приучают реагировать на боль спокойно и избегать приступов гнева.
3. Далее они учатся постоянно выражать благодарность за так называемые «благодеяния».
4. Становясь взрослыми, они забывают историю своего детства.
5. В зрелом возрасте необходимость выплеснуть на кого-нибудь накопившиеся эмоции заставляет их обратить свой гнев на других людей или на самих себя.
Самое худшее заключается, пожалуй, в том, что дети не выражают гнев или боль, боясь потерять родительскую любовь. Уже в первые годы жизни ребенка такие эмоции, как злость и гнев вытесняются в подсознание, а т.к. они представляют собой огромный потенциал здоровых жизненных сил, требуется не менее мощная энергия, чтобы удерживать их там. Такое щадящее родителей воспитание лишает ребенка возможности спонтанного проявления чувств, что нередко приводит к самоубийству и наркомании, тоже означающей самоубийство. Если наркотики использовались для того, чтобы заполнить пустоту, возникшую в результате подавления чувств и самоотчуждения, то человек, начав лечиться от наркотической зависимости, снова будет ощущать внутреннюю пустоту. Успех лечения возможен только при условии, что он вновь обретет возможность спонтанно проявлять свои чувства, иначе зависимость не преодолеть. Кристиана Ф., автор книги «Мы дети со станции ZOO» (Wir Kinder vom Bahnhof Zoo [10] ), ясно показывает нам всю трагичность судьбы наркоманки, оказавшейся в таком порочном круге.
10
Zoo — сокращенное название центрального берлинского вокзала Zoologischer Garten. — Прим. пер.
Беспощадная война против собственного Я. Пубертатный период: упущенный шанс
Родителям с помощью различных изощренных методов очень часто удается настолько «приручить» своих детей, что проблем с ними не возникает вплоть до наступления периода полового созревания. «Охлаждение» чувств и отсутствие явных проявлений инстинктов во время латентного периода — все это полностью соответствует желанию родителей иметь детей, не создающих им никаких проблем. В книге Хильды Брух «Золотая клетка» (Der goldene K"afig, Hilda Bruch) родители с сожалением рассказывают, что не в состоянии понять резких перемен, произошедших с их еще недавно такими способными, удачливыми, хорошо воспитанными, ухоженными и обходительными дочерьми. Они не понимают, что делать с этими юными существами, как кажется, напрочь отвергающими любые нормы в своем саморазрушительном поведении, до крайности упрямыми, не приемлющими никаких логических доводов. Не помогают родителям также никакие ухищрения в стиле «черной педагогики».
Для пубертатного периода характерно бурное проявление истинных чувств, которые в латентный период удавалось подавлять. Подростки в период бурного роста в полной мере испытывают такие чувства, как гнев, возмущение, любовь, восторг, радость, горе, ощущают сексуальные желания. Во многих случаях это ставит под угрозу психическое равновесие родителей. Если бы подросток или юноша позволил себе откровенно выразить свои подлинные чувства, он, наверное, был бы объявлен опасным террористом или оказался бы в сумасшедшем доме. Героев Шекспира и Гете — Гамлета и Вертера — наше общество, безусловно, отправило бы в психиатрическую больницу. Такая же участь ожидала бы, вероятно, и Карла Моора. Поэтому юный наркоман пытается приспособиться к нормам общественной жизни, подавляя свои подлинные чувства. Но их всплеск в пубертатный период оказывается настолько мощным, что подросток уже не может жить, не испытывая этих чувств, он пытается вновь обрести их с помощью наркотиков, и это ему поначалу удается. Однако в душе подросток давно уже усвоил господствующую в обществе и внушенную ему родителями точку зрения: переживать сильные чувства — значит стать общественным изгоем, что равнозначно социальной изоляции; в конце концов такому человеку будет трудно выжить.