В некотором роде волшебник
Шрифт:
Шезлонги стояли под сенью пальм. Между парами лежаков размещались приземистые круглые столики, на которых заманчиво поблескивали глянцевыми спинками нераспечатанные колоды карт. Город Куш ни на секунду не давал своим гостям расслабиться.
Все ещё пылая со стыда, Мирра грузно рухнула на шезлонг. Маркус уселся на соседний.
Мирра чувствовала, что нужно извиниться, и понимала, что её обычные "Ах, ну прости, пожалуйста!" и "Ты не идиот? Ну извини!" здесь совершенно не подходят. Покусав губы, она выдавила:
– Ну ты...это...в общем...понимаешь...я просто задумалась
"Куплю себе майку с надписью "ДУРА" - пусть все видят!" - мысленно обругала себя Мирра.
– Никто не подошел, - сказал Маркус.
Мирра вздрогнула:
– Э?
– На крик никто не среагировал. Подозрительно.
– Ну...эммм...да. На редкость черствые людишки.
– Либо же такое здесь - дело обычное.
Мирра кивнула. Сложно сфокусироваться на детективной загадке, когда совесть кипит и клокочет. Она всегда считала, что одинаково презирает всех людей, и вдруг на тебе: начала вопить как резаная, только лишь потому что человек неожиданно её окликнул. Мирра ругала себя во все корки, но нарушить тягостное молчание так и не решилась.
Они сидели на шезлонгах друг напротив друга. Хорошо отрегулированное магическое солнце слегка припекало.
Завести разговор с другим человеком просто: достаточно найти точку соприкосновения с собеседником, и дальше пойдет как по маслу. Следующие четверть часа Мирра отчаянно рылась в памяти, пытаясь отыскать такую точку между собой и Маркусом. Получалось неважно. Природа и погода отпали в полуфинале. Фразы вроде "А нож надо всадить на всю длину лезвия или достаточно наполовину?" были сняты с дистанции до начала соревнований.
Солнечный луч превратил глянцевую колоду карт в один ослепительный блик. Мирра медленно заговорила:
– Пару веков назад, в прошлую мою поездку на Эс-Марини, там пользовалась бешеной популярностью игра "Свиная ляжка". А как у вас с этим сейчас?
Маркус подался вперед:
– Так же.
Мирра лукаво улыбнулась:
– Умеешь играть?
– Немного.
– Жаль. Тогда ничего не получится: я играю просто блестяще!
– Я рискну.
– Пфф! Не боишься, я тебя без трусов оставлю?
Маркус пожал плечами:
– Так ведь и я тебя могу оставить.
Это был прямой вызов. Не размениваясь более на болтовню, Мирра с треском распечатала колоду и принялась сдавать карты.
Они проиграли. Апельсиновый пони под номером восемь перебирал крепкими ножками, как взбесившийся таракан, но к финишу пришел только пятым.
Вероника отсчитала пятьдесят монет и устремилась к стойке для ставок. Септимус прикинул, стоит ли позволить ей спустить эти деньги ради закрепления урока или все-таки насильно вытащить утопающего на берег. А ещё он ждал следующего хода Нисидзимы. Септимус был уверен, что "смотрящий" города Куш целенаправленно увивается за Вероникой, чтобы через неё подобраться к Мирре. Однако вскоре Септимус вынужден был признать: он недооценил Нисидзиму. Если Вероника и была целью, то лишь одной из многих. Ушлый управляющий умудрялся сражаться на несколько фронтов. Он безошибочно угадывал в толпе потенциальную жертву: человека сомневающегося, растерянного, отчаянного или отчаявшегося, - и начинал его умело обрабатывать. Людям, готовым сорваться и поставить на кон все свои сбережения, давал ободрительного пинка. Бережливых новичков подталкивал испробовать игру на вкус, позволяя им делать малюсенькие ставки. А ещё направо и налево сыпал призами и так называемыми "бонусами" - вроде плюшевого пони.
Иногда Нисидзима на некоторое время пропадал из поля зрения: вероятно, летал в другие сектора. Остальные зеленые костюмы тоже суетились, но на фоне сверхдеятельного управляющего они выглядели полудохлыми бегемотами, увязшими в патоке.
Нисидзима успевал всюду и безо всяких видимых усилий. Словно бы не он безостановочно перемещался по городу, а сам Куш вращался вокруг него.
Вернулась Вероника.
– На кого поставила?
– беззаботно поинтересовался Септимус.
– Ни на кого, - Вероника протиснулась к стене и уселась на краешек постамента декоративной колонны.
– Помнишь, с нами ехали молодые ребята? С ними ещё была девушка-блондинка.
– Угу.
– Они проиграли все деньги.
– За один заезд?
– поразился Септимус.
– Нет. Они играли в разных секторах - в карты, в кости и...ещё во что-то, я не запомнила. Сейчас собрались здесь. У них ничего не осталось, Септимус, то есть совсем ничего, понимаешь?
Септимус вздохнул. Да, дети, тяжело вдруг понять, что разноцветная жизнь, полная заманчивых тычинок и пестиков, на деле оказывается душным темным подвалом с одной-единственной узкой скрипучей койкой.
– Понимаю. Они, конечно, решили сыграть в самый последний-распоследний раз, чтобы вернуть потерянные деньги?
– Как ты узнал?
– И ты отдала им все, что у тебя было.
– Я оставила себе на еду и дорогу. Я же врач: я всегда смогу заработать ещё!
Септимус похлопал её по плечу:
– Пойдем-ка разыщем Мирру и Маркуса.
– Они разве не в гостинице?
– Зная Мирру, едва ли. Да не переживай! Для начала пробежимся по окрестностям. Если не повезет, будем обыскивать все местные кладовки.
Как и следовало ожидать, в номере их не было. На всякий случай заглянув в каморку для швабр, Септимус и Вероника вернулись на улицу.
– Направо или налево?
– спросил Септимус.
– Налево...Нет, направо...Нет...Она ведь твое отражение - тебе лучше знать!
Отправляясь на разведку, благоразумнее было бы пойти к центральной башне, то есть направо. Септимус поскреб бороду и повернул налево.
Миновав два роскошных здания, они вышли к таверне под открытым небом. Единственными посетителями здесь были Мирра и Маркус. Они сидели друг напротив друга, оседлав шезлонги. Между ними стоял круглый столик, на котором рубашкой вверх лежала карточная колода. В руках они держали веер игральных карт. Справа от Маркуса возвышался курганчик камней, явно натасканных из соседней клумбы. Рядом с Миррой валялось три жалких камушка.