В нескольких шагах граница...
Шрифт:
Я подсчитал про себя: на шахте смена в два часа – там работают в три смены. Наверняка среди шахтеров много надьмарошцев. Они должны возвращаться домой пешком, потому что едва ли им хватает денег на поезд. Подождем немножко, может быть, пойдут рабочие по этой дорожке – ведь в виноградниках идти прохладнее, приятней, да и ненамного дальше, чем по шоссе. Если мы пойдем вдвоем, то обратим на себя внимание, а если нас будет четверо, пятеро, то среди других мы будем незаметны.
Хорошо бы дать отдых нашим ногам. Бела одобрил такую мысль, и, как вскоре выяснилось, возникла она вовремя, так как не прошло
– В Надьмарош?
– Сначала туда.
– Откуда вы?
Я сказал:
– Из Будапешта, – и добавил: – Идем искать работу. Спрашивали уже и на шахте.
Один грустно засмеялся и махнул рукой:
– И нас-то много.
Сутулый, постарше других, добавил:
– Не знаю, может быть, в субботу дадут вместе с деньгами и трудовую книжку на руки.
И, как будто догадываясь о наших намерениях, один из шахтеров проговорил, показывая в сторону границы:
– Вот за Дунаем, там хватает работы. Туда бы пойти! Там всегда нужны шахтеры, металлисты, строители-дорожники, столяры. И платят не так как… – Он плюнул.
– Но ведь для этого нужно перейти, – сказал я многозначительно, надеясь, что наши собеседники нам чем-нибудь помогут.
Они молчали. Потом длительное молчание прервал тот же старик.
– Этот район реки Ипой они очень здорово стерегут, ведь многие пытаются перейти.
Я посмотрел на Белу: вот видишь, я был прав.
Однако не по этой, по другой причине решили принять мы все-таки мой план.
Через село прямо к пристани вела широкая дорога. Над дорогой раскинулся железнодорожный мост. Между пристанью и шоссе стоял трактир.
– На перевоз? – спросил старый шахтер и, поскольку я не ответил, не стал повторять вопрос. Ясно, что на перевоз, вероятно, подумал он, что же им делать на этой стороне. – У меня есть еще полчаса, я бы мог поднести вам чего-нибудь крепкого.
Мы вошли в трактир. Буфетчик, увидев нас, сразу наполнил рюмки.
Шахтеры между тем вели разговор о вчерашней драке. Полуфразами, намеками. Едва ли бы мы поняли, о чем идет речь, если бы не слышали уже всю историю от женщины на мельнице.
Ожидая, пока нам подадут на стол, я просто из любопытства подошел к двери и выглянул на улицу. У меня глаза округлились и рот раскрылся. Как раз у перекрестка улицы и шоссе стоял мотоцикл с коляской, и из нее собирался вылезать какой-то худощавый, с ногами, как жерди, господин. На нем был пыльник, шлем, какие обычно носят водители, ну вылитый наш знакомый из управления полиции, которого мы знали еще по Чепелю. Закрученные белокурые усы, большой горбатый нос. Так что же этому человеку здесь нужно? Если это не господин Покол, то его двойник!.. Только потом я увидел, что с заднего сиденья тоже сошел довольно пожилой человек в пыльнике, удивительно напоминающий Пентека. Ну, уж это слишком – двое таких, да еще вместе!
Я свистнул Беле. Он подошел к двери, тоже остолбенел. Мы уже готовы были думать на какое-то мгновение, что из-за пережитых волнений одновременно сошли с ума.
– Посмотри, – заикаясь, вымолвил Бела и показал на длинные закрученные усы.
Да, человека вроде Покола
Однако сомнений больше не было, потому что в следующую минуту мы услышали, что тот, который был похож на Покола, крикнул водителю, направлявшемуся в это время к трактиру:
– Послушай, Терек, если есть холодное пиво в бутылках, принеси три! Но только холодного!
Терек – ну конечно, это тот, из конторы по распределению посылок.
Значит, они!
А в это время надзиратель Терек уже приближался к нам. Надо спрятаться в саду, в другой комнате или еще где-нибудь! Но ни сада, ни другой комнаты нет. Однако, на наше счастье, существовал в Венгрии закон, по которому в заведениях с подачей спиртных напитков должно быть и место, где человек мог бы освободиться от лишней жидкости.
Шахтеры, пожалуй, немножко удивились, что у нас вдруг появились такие неотложные дела.
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда мы спрятались в мрачной, грязной каморке. У стены стояла метла с небольшой ручкой. Я быстро схватился за нее. Черенок был из какого-то очень твердого дерева. Если бы господину Тереку вдруг пришло на ум как-нибудь случайно оказать внимание этому священному месту, то, конечно, мы бы ударили его по голове, другого выбора у нас не было. Ударили бы, закрыли в «купе», и он остался бы «заключенным» по крайней мере до отправления перевоза.
К нашему счастью, ничего не произошло.
Из зала до нас отчетливо доносилось каждое слово. Покупатель и продавец быстро сторговались. Правда, вышел небольшой спор из-за температуры пива. Трактирщик божился, что оно прямо со льда, Терек же утверждал, что пиво теплое, и подтвердил это крепким венгерским словечком. Но скоро мы услышали стук его тяжелых ботинок сначала на лестнице, потом на улице. Почти тут же затарахтел мотор. Теперь уже и Бела понял, если до сих пор не понимал, что они ищут нас именно в этом районе: мотоцикл умчался дальше, в направлении к Собу, мы даже еще видели дымок от выхлопной трубы.
Скорей бы уж приходил пароход! Мы забеспокоились, услышав, что на транспорте обычно проверяют документы. Но, может быть, это не относится к перевозу!
Все обошлось благополучно. Мы купили билеты за несколько крон, сели. В то время между двумя берегами ходил паршивый пароходишко, винт у него еле двигался, но дымил он, как какой-нибудь большой завод. И гудок работал исправно. Капитан все его пробовал, с гордостью показывая: вот, мол, какой у гудка голос. Раз десять, наверное, пароход проревел, пока наконец отправились.
А до этого у кассы произошла маленькая заминка. Дело в том, что наши деньги были в сотнях и кассир отказался их разменять. Вообще-то, конечно, он мог дать сдачу, сто крон в то время были не такой уж крупной суммой. Просто не хотел, и все. Боялся, очевидно, что у него не останется мелочи. Пришлось возвращаться в трактир. Я очень торопился, хотя мог бы пройти это расстояние еще раз шесть. Пароход ждал каждого. Вот просеменила с фруктовой корзиной женщина. Она была еще далеко, где-то под мостом, – ее подождали. Какой-то господин подал знак тросточкой, задержались из-за него, хотя канат уже был отвязан, а у нас прямо земля под ногами горела.