В Объятиях Соблазна
Шрифт:
Внезапно снизу, со стороны парадной лестницы, послышался нарастающий гул мужских голосов вперемешку с гиканьем и улюлюканьем. Из обрывков долетавших фраз явственно следовало, что господа охотники вышли на тропу " любовной войны" и предвкушают легкую добычу. Зловещий гомон приближался, эхом отдаваясь от стен. Тяжелая поступь, смех, грохот опрокидываемой мебели… Недвусмысленные звуки подтолкнули меня к срочному действию.
Я со всех ног бросилась назад в спальню, рывком захлопнула массивную дверь и трясущимися руками заперла замок. К счастью, в палаццо
— Ханна! — сдавленно вскрикнула я, подлетая к кровати служанки и начиная трясти ее за плечо. — Ханна, просыпайся немедленно!
Девушка недовольно замычала, отмахнулась, перевернулась на другой бок. Но я продолжала ее тормошить, пока она не открыла мутные со сна глаза.
— М-миледи? Ч-что за переполох? — пролепетала Ханна хриплым спросонья голосом, силясь сфокусировать на мне взгляд. Обычно ведь наоборот — это она меня по утрам будит…
— Вставай скорее, одевайся! — скороговоркой выпалила я, стаскивая служанку с постели. — Нельзя терять ни минуты! Мы должны забаррикадироваться в комнате!
— Забаррикадироваться? Зачем? От кого? — окончательно обалдела бедняжка, послушно, но неуклюже натягивая предложенное платье.
Торопливо, в двух словах я объяснила ей суть затеянной Марко гнусной «забавы», пока лихорадочно соображала, чем можно укрепить дверь. Тяжелый комод? Кровать? Придвинуть или просто нагромоздить перед входом?
— Матерь Божья, спаси и сохрани! — охнула Ханна, всплеснув руками и побледнев до синевы. Страх в ее глазах отразил мой собственный, клокочущий внутри ужас.
Грохот, вопли и топот множества ног приблизились вплотную — судя по всему, «охотники» уже рыскали по нашему коридору, вламываясь во все подряд двери. Времени на сооружение по-настоящему прочной баррикады уже не оставалось.
— Так, послушай меня внимательно! — зашептала я на ухо Ханне, крепко стиснув ее плечи. — Сейчас мы погасим все светильники, чтобы снаружи казалось, будто комната пуста. А потом спрячемся в гардеробной, в самой глубине, за плащами и юбками. И будем сидеть тихо-тихо, пока этот кошмар не кончится. Ты меня поняла?
Ханна часто-часто закивала, всхлипывая и затыкая рот кулаком, чтобы не разрыдаться в голос. Глаза ее лихорадочно блестели, но я видела — она не подведет, выдержит испытание.
Я бросилась гасить свечи и плотно задергивать шторы, погружая комнату во мрак. Сердце бешено колотилось, готовое вот-вот выскочить из груди. За дверью кто-то грубо ругался, сыпал отборными проклятиями вперемешку с неприличными шуточками. Судя по звону стекла и скрежету металла, «герои-любовники» крушили и переворачивали все на своем пути.
Что, если Марко выдаст им, где искать меня? Вряд ли запертая дверь надолго их удержит. А от мысли, что будет, если эти пьяные скоты прорвутся в спальню, к горлу подкатывала тошнота… Мне оставалось лишь молиться, чтобы Господь уберег нас с Ханной от поругания.
Схватив служанку
В кромешной тьме мы сидели, сжавшись в комочек и судорожно вцепившись друг в друга. Губы беззвучно шептали слова давно забытых детских молитв. Каждый шорох снаружи, каждый громкий хохот или вскрик заставлял нас вздрагивать и сжиматься еще сильнее. Только бы продержаться до рассвета, не выдать себя ни единым звуком…
Впервые в жизни я по-настоящему уразумела весь ужас и беспомощность положения женщин. Даже титул, богатство и связи не давали никаких гарантий безопасности в мире, где правят грубая сила и мужская похоть. Где самый отъявленный негодяй может безнаказанно творить с тобой что угодно, а ты даже пожаловаться не смеешь, чтобы не стать «опозоренной».
Вдруг в дверь нашей спальни требовательно забарабанили. От неожиданности мы с Ханной одновременно ахнули, зажав рты ладонями. Сердце подскочило к горлу, в висках застучало.
— Эй, куколка, открывай! — проорал снаружи грубый мужской голос. — Не строй из себя недотрогу, все равно попадешься рано или поздно!
— Да-да, выходи, красотка! — подхватил второй, гнусаво хихикая. — Обещаем, тебе понравится! У нас тут кое-что имеется для твоих сладких дырочек!
Раздался многоголосый гогот, быстро перешедший в похабные шуточки и оскорбительные предложения, от которых мои щеки вспыхнули жарким румянцем стыда и негодования. Ханна тихонько заскулила, вся сжавшись. Я притянула ее к себе, баюкая словно дитя, хотя сама тряслась как осиновый лист.
Удары и пинки в многострадальную дверь становились все сильнее. Отборная брань и неприличные комментарии неслись уже сплошным потоком. Но, к счастью, в палаццо Альвизе двери делали на совесть. Даже под натиском пьяных озабоченных мужланов створка держалась, лишь угрожающе потрескивая.
Спустя целую вечность, показавшуюся мне самой долгой в жизни, преследователи наконец угомонились. Видимо, решили, что овчинка выделки не стоит, и отправились искать добычу подоступнее. Грохот и улюлюканье постепенно стихли, растворившись в недрах дома.
Мы с Ханной продолжали сидеть, боясь пошевелиться и даже дышать. В звенящей тишине наше убежище казалось крохотным островком безопасности посреди бушующего океана ужаса. Как бы ни хотелось верить, что кошмар позади, расслабляться было рано. Возможно, не все «охотники» вернулись к себе…
Внезапно с балкона послышался странный шорох, будто кто-то обдирал ногтями каменную кладку. Следом раздался тонкий звон стекла — кто-то определенно вознамерился проникнуть в спальню через окно!
Мы застыли, парализованные новым приступом ужаса. Похоже, кто-то из «охотников» оказался не промах. Сообразил, что ломиться в запертую дверь — только время терять да шум поднимать. То ли дело — влезть через балкон, застать добычу врасплох!