В Объятиях Соблазна
Шрифт:
— Итак, — произнесла я вслух, обращаясь к своему отражению. — Завтра как ни в чем не бывало спускаешься к завтраку. Ослепляешь всех безупречным видом и ослепительной улыбкой. Мило щебечешь с гостями, если таковые будут. Игнорируешь колкости и провокации Марко. А вздумает грубить — осаживаешь ледяным взглядом.
Отражение согласно прищурилось. Я продолжала, все больше воодушевляясь:
— Затем с достоинством сообщаешь о назначенной встрече с лордом Уэстбруком. Визите на его мануфактуру. Небрежно обронишь, мол, рассчитываешь поучиться у него ведению дел. Это должно задеть
Я хищно ухмыльнулась и даже подмигнула своему двойнику в зеркале. Посмотрим, синьор Альвизе, как вам придется по вкусу, что я ищу советов на стороне!
Внезапно в голову пришла еще одна мысль. Я жестом подозвала замершую у двери Ханну.
— Ханна, дорогая, у меня к тебе важное поручение, — зашептала я. — Разузнай как можно больше о синьоре Альвизе. Его привычки, слабости, скандальные похождения. Порасспроси слуг, горничных, кого сумеешь. Можешь посулить вознаграждение за ценные сведения. Разумеется, в пределах разумного.
Ханна изумленно захлопала ресницами, но кивнула. Славно. Надо знать врага в лицо. Глядишь, и сыщется на него какой-нибудь компромат. Недаром говорят, знание — сила.
Я с наслаждением потянулась, разминая затекшие мышцы. Страх и смятение постепенно уступали место куда более привычным чувствам — несгибаемой решимости и предвкушению схватки. Что ж, синьор, вы сами напросились. Я вам еще покажу, кто тут «глупая девчонка»!
* * *
Я вздрогнула и открыла глаза, не сразу сообразив, что меня разбудило. Сквозь остатки сна пробивались какие-то звуки — приглушенный смех, шорохи, неясная возня. Словно множество людей изо всех сил старались вести себя тихо, но получалось у них из рук вон плохо.
Приподнявшись на локте, я прислушалась, пытаясь понять, что происходит. Ханна безмятежно посапывала на соседней кровати, свернувшись под одеялом уютным калачиком. В спальне царил полумрак, лишь лунный свет пробивался сквозь щель в тяжелых портьерах, прочерчивая на полу длинную серебристую полосу.
Любопытство быстро прогнало дремоту. Я осторожно встала, поежившись от прикосновения босых ног к прохладному мрамору, и накинула на плечи невесомый шелковый пеньюар. Стараясь не шуметь, я прокралась к двери, повернула витую бронзовую ручку и выглянула в коридор. И тут же застыла, будто громом пораженная.
Вдоль всей галереи второго этажа, пригибаясь и хихикая, пробирались полураздетые девицы. Шелка неглиже струились по округлым бедрам, растрепанные пряди выбивались из причёсок. Куртизанки возбужденно переглядывались, пихали друг дружку локтями, то и дело озираясь по сторонам. Некоторые ныряли за портьеры или исчезали в боковых коридорах. Казалось, весь этаж превратился в площадку для игры в прятки, где резвилась целая орава разгоряченных, взбудораженных девиц.
— Что за чертовщина? — пробормотала я, чувствуя, как вдоль позвоночника пробегает холодок нехорошего предчувствия.
— Ах, синьора Элизабет! — раздался за спиной знакомый голос.
Я вздрогнула и обернулась. В проеме одной из дверей стояла Лаура, небрежно прислонившись плечом
— Лаура? Объясни мне ради всего святого, что здесь творится? — прошипела я, кивнув на галерею, где продолжали сновать полуодетые тени. — Почему все эти девицы носятся по палаццо словно безумные в такой неурочный час?
Лаура хмыкнула, затянулась дымом и медленно, со смаком выпустила его в потолок идеальным колечком. В этом жесте сквозили отточенная ленивая грация и некий глубинный цинизм многое повидавшей женщины.
— Ах, это… Всего лишь «Ночная охота», миледи. Излюбленная забава наших особых гостей. Раз в сезон месье Марко потчует их этим пикантным… развлечением.
Недоброе предчувствие, зародившееся раньше, оформилось в четкую леденящую догадку. Я сглотнула вязкий ком в горле и выдавила, едва ворочая одеревеневшими губами:
— И что же это за развлечение?
Лаура вновь неспешно затянулась, рисуясь и явно растягивая паузу. Выдохнула дым узкой струйкой прямо мне в лицо и произнесла с ленивой издевкой:
— О, все до банальности просто. Девочки прячутся по всему палаццо. У них есть фора — полчаса. Потом господа отправляются на охоту. Кого первой найдут — ту и… осчастливят своим вниманием. Без всяких ограничений и запретов. Вот и все незамысловатые правила.
Жар плеснул в щеки, в висках застучала кровь от душащего коктейля гнева, страха и отвращения. Да это же откровенное узаконенное насилие! Чудовищный сговор разнузданных скотов! Как можно обращаться с беззащитными женщинами будто с дичью для жестокой травли?!
Лаура впитывала мою реакцию с явным садистским удовольствием. Смаковала каждую эмоцию — смятение, потрясение, ярость. Наслаждалась произведенным эффектом, как гурман изысканным блюдом.
— И знаете что еще, синьора Элизабет? — промурлыкала она, прищурив подведенные глаза. — Те девочки, которых охотники не отыщут до рассвета — получат вознаграждение. Золотом, прямо из рук месье Альвизе.
Выдержав театральную паузу, Лаура добавила с плохо скрываемым ехидством:
— Впрочем, вам об этом тревожиться не стоит. Участникам охоты дозволено вламываться куда угодно. И в спальни гостей в том числе. Пусть даже там изволит почивать сама хозяйка.
Бросив последнюю фразу мне в лицо, точно пощечину, Лаура развернулась на каблуках и удалилась по коридору — зло, размашисто, чеканя шаг. А я осталась стоять, оглушенная, дезориентированная, чувствуя, как почва уходит из-под ног, а мир вокруг рассыпается на острые грани кошмара.
Застыв посреди галереи, я лихорадочно соображала, что делать дальше. Мысли разбегались, как стайка вспугнутых рыбешек. Сердце частило, во рту пересохло от липкого, удушливого страха.
Вернуться в спальню, запереться на все замки и молиться, чтобы никто не вломился? Потребовать у Марко прекратить этот беспредел, напомнив, кто здесь истинная хозяйка? Но хватит ли у меня духу и авторитета, чтобы покончить с варварской традицией?