В огонь и в воду
Шрифт:
— О, мой Боже! Не горячитесь, пожалуйста! Я называю глупой ссорой такую, в которой нет достаточного повода, чтобы два честных человека выходили на дуэль. Если у него громкой голос, то пусть себе кричит.
— Но это значит подвергать мою дружбу с вами слишком тяжелому испытанию. Но пусть же он не слишком громко кричит, а то как раз ему заткнут глотку! Я и не с такими петухами справлялся!
— Я в этом совершенно уверен, — возразил Лудеак, пожимая ему руку, но теперь я вас предупредил…
Обеспечив себя с этой стороны, Лудеак пошел к Югэ.
— Я должен вам дать добрый совет, — сказал он ему. — Вы будете ужинать с человеком, которого мой друг Шиврю так расхвалил вам. Он заслуживает этих похвал, но у него есть один недостаток. Он чертовски обидчив и готов в таких случаях немедленно выхватить шпагу.
— А!
— И притом он любит острить и насмехаться. Вот меня, например, он не раз осыпал насмешками! Будьте же осторожны. И если заметите, что он к вам пристает, лучше сделайте вид, что не обращаете на это внимания.
— Однако, а если он перейдет границы приличной шутки?
— Между нами будь сказано, у капитана д'Арпальера на боку такая шпага, которую постоянно мучает жажда крови. Что же будет хорошего, если вы получите рану только за то, что у вас на мгновение не хватило выдержки?
— Ну, раны-то я пока не получил!
— Я знаю, что вы можете с ним потягаться. Но подумайте — нет лошади, которая хотя бы раз не споткнулась. Итак, не выходите из себя, поверьте мне!
Лудеак отошел от Югэ.
— Спи спокойно, — сказал он Шиврю, — я подложил трут и раздул угли, если теперь не разгорится, то значит все святые не хотят этого.
Дня два или три спустя четверо собеседников собрались в том же самом трактире на улице Сент-Оноре, где Шиврю познакомился первый раз с капитаном д'Арпальером. Югэ и капитан, кланяясь друг другу, обменялись грозными взглядами, гордым и высокомерным со стороны графа де Монтестрюка, нахальным со стороны капитана.
— Искра запала, — сказал себе Лудеак.
Хозяин «Поросенка» превзошел сам себя и, несмотря на обвязанный ещё лоб, он из одного самолюбия приготовил им такой ужин, которому мог бы позавидовать сам великий Ватель. Тонкие вина не оставляли желать ничего лучшего.
Как только они уселись за столом, Монтестрюк стал внимательно присматриваться к лицу капитана, ярко освещенному огнем свечей. Он почувствовал как будто электрический удар и глаза его беспрестанно обращались на это лицо, почти против воли.
Где же он видел этот квадратный лоб, эти красные мясистые уши, этот короткий нос с раздутыми ноздрями, эти жирные губы, эти серые будто пробуравленные глаза с металлическим блеском, эти брови, взъерошенные, как кустарник и как-то особенно свирепо сросшиеся над носом, что придавало столько суровости этой разбойничьей роже? Он припоминал смутно, но почти был уверен, что уже встречался с этой личностью, хотя не мог ещё определить, где и когда.
Капитан со своей стороны, не сводил глаз с Югэ и как-то особенно посмотрел на него, как будто с беспокойством и любопытством вместе. И ему тоже смутно казалось, что он уже встречался с графом де Монтестрюком. Но когда именно, в какой стороне?
Теперь Монтестрюк был уже не в своем театральном костюме, в лице его и во всей фигуре было много такого, что оживляло воспоминания капитана и давало им новую силу.
Недовольный, однако, тем, что молодой человек рассматривает его с таким упорством, он вдруг сказал ему:
— Послушайте! Должно быть вы находите много интересного в моем лице, что так пристально на него смотрите? Уж не противен ли вам цвет моих глаз, или вам не нравится, может быть, моя открытая улыбка?
— Вовсе не улыбка и не глаза, хотя густые усы и брови и скрывают, может быть, всю их прелесть. Но меня интересует вся ваша фигура! Черты ваши, капитан, невозможно забыть тому, кто хотя один раз имел счастье созерцать их, а я уверен, что я уже имел это счастье. НО когда именно, где и при каких обстоятельствах? Этого моя неблагодарная память никак не может подсказать мне.
— Что это, насмешка, кажется? — вскричал д`Арпальер, выведенный из терпения уже одним оборотом фраз Югэ.
— Сдержите себя, ради Бога! — сказал тихо Лудеак, обращаясь к Монтестрюку.
— Я-то? Боже меня сохрани! — весело возразил Югэ, продолжая смотреть на капитана. — Я только ищу. Вот у вас между бровями пучок волос, который мне особенно припоминается и я просто не в силах оторвать от него глаз! С этим пучком связана одна история, герой которой, в настоящую минуту, должно быть, давно уже качается на веревке…
— И вы осмеливаетесь утверждать, что этот герой похож на меня?
— С искренним сожалением — да!
— Будьте осторожней, — шепнул Лудеак на ухо капитану, который изменился в лице.
Югэ и капитан вскочили разом.
— И послушайте! — продолжал Монтестрюк, — чем больше я смотрю на вас, тем ясней становятся мои воспоминания. Только родные братья могут быть так похожи друг на друга, как вы на того героя. Та же фигура, тот же голос! Тот был наполовину плут, а вы — наполовину разбойник!
Дикий рев вырвался из груди капитана.
— Кажется, уже больше незачем вмешиваться, — прошептал Лудеак, наклонясь к Шиврю.
Граф де Монтестрюк сложил руки на груди.
— Точно ли вы уверены, что вас зовут Болдуин д'Арпальер? — спросил он. — Подумайте немножко, прошу вас. У вас должно быть ещё другое имя или просто кличка, когда вы странствуете по большим дорогам.
— Гром и молния! — крикнул капитан и ударил со всей силой кулаком по столу.
— Брикетайль! Я был уверен!