В океане "Тигрис"
Шрифт:
Опять из хижины слышатся взыванья Нормана: «Бахрейн, я «Тигрис», — как в анекдоте: «Як вам по тому же поводу». Карло, кивнув в сторону рации, изрек доверительно:
— Крепко ты им насолил.
— Что, выяснилось что-нибудь?
— Шучу, шучу.
Шутка-то, глядишь, обернется пророчеством. Нежелательный я для султана элемент. Да! Мир копит не только технические достижения, но и глупость.
Одно неприятное известие уже есть. Эмиссары Би-би-си предупредили, что средства консорциума на исходе. Полет в Гамбург влетел в копеечку и прочее тоже. Тур потускнел и помрачнел.
В Барке не остановимся, идем прямо в Маскат, и будь что будет.
АТАКА
Вскоре после обеда нас нагнал большой катер, как и в прошлый раз, полицейский. Подошел близко и сопровождал минут пять, а потом ни с того ни с сего ударил нас носом. Перекладины затрещали, мы с проклятьями выскочили из хижин, стали отталкивать невежливую посудину и с трудом оттолкнули. Так мы и не поняли, чего им от нас надо. Наверно, рулевой бросил штурвал от изумления, завидев в родных территориальных водах плавучий стог сена.
Кстати, хорошо, что мы — стог сена, это нас и спасло, а то бы наверняка получили пробоину.
Полисмены удалились, зло перекрикиваясь со своими соплеменниками на дау. Негостеприимно встречает нас Оман, и не расположен он вообще нас встречать.
ЗА ТРЕХМИЛЬНУЮ ЗОНУ
Норман вновь вышел в эфир. Ему ответили, наконец, членораздельно: вопрос прорабатывается и решится завтра утром.
Я решил поговорить с Туром напрямик.
Сказал ему, что, видимо, из-за моего присутствия на борту планы экспедиции под угрозой и надо искать выход. Хватит дипломатических умолчаний.
Тур, к моему удовольствию, и не собирался отмалчиваться. Я не застал его врасплох, он ждал разговора и внутренне к нему готовился.
— Обсудим ситуацию спокойно. Самое худшее, что нам грозит, — это запрещение лично тебе, Юрий, сходить на сушу. На борту ты экстерриториален и защищен флагом ООН, а на берегу — увы. Давай думать, что делать.
— Известно что. Надуем спасательный плот, вы меня отбуксируете в море за трехмильную зону, и там я поживу на свободе, пока вы знакомитесь с памятниками древней арабской культуры.
— Это бы можно, — задумался Тур. — Но там глубины около шестидесяти метров. Как стать на якорь? И кто гарантирует, что тебя не протаранит какой-нибудь корабль?
Заведомо ироническое предложение он рассматривал всерьез! Да что ж это, мы же оба знаем, как в таких случаях по морской этике должен поступать капитан! Он должен категорически отказаться от захода в порт! Неужели чувство товарищества столь гибко и растяжимо?
Взглянули в глаза, он мне, я ему — и расхохотались. Оба разыграли друг друга, причем он меня куда тоньше.
— Не волнуйся, — подвел Тур итог. — «Галф-компани» достаточно могущественна.
Эта компания, опекающая нас, ведет все корабельные дела Омана, с ее мнением власти не могут не считаться.
— Иди шей свою сумку. Вполне вероятно к тому же, что загвоздка вовсе и не в тебе.
НОРМАН — ХОРОШИЙ АКТЕР
Через некоторое время, сидя за столом, я услышал, что Норман начинает очередной сеанс связи. Почему-то его голос доносился не из хижины — наверно, вытащил аппаратуру на палубу, так как вечереет и внутри кубрика темновато.
Голос Нормана звучал чрезвычайно отчетливо: «Итак, вы говорите, что сложность в русском члене экипажа?»
Вот и наступила ясность. «Слышишь? — Тур поблизости скреб ножом «вахтограф». — Определилось. Решай, капитан».
Тур ухмыльнулся: «А ты пойди посмотри, что они там делают».
Перед входом в хижину в наушниках, с микрофоном в руках расположился Норман. На него уставилась стеклянным глазом кинокамера Норриса.
Творилась обыкновенная съемочная показуха. Норман имитировал радиоконтакт и болтал, что в голову взбредет. Мне одновременно стало и обидно — нашли о чем трепаться, — и радостно: не пришло еще время переселяться в спасательный плот.
Как бы то ни было, а положение мое щекотливое пока что.
МАТРА ВЕЧЕРОМ
К закату оказались на траверзе Маската, миновали город и вошли в порт Матру, то есть действовали по принципу «а Васька слушает, да ест». Мол, не сомневаемся, что впустите, не сегодня, так завтра. На берегу, очевидно, полагают так же, потому что никто нас не задержал.
Удобная гавань, огражденная молами. В гавани полно гигантских кораблей и дау. Мы стали среди дау на якорь. В 23 часа подошел полицейский катер, с него осведомились, все ли у нас в порядке, и предупредили, что навестят наутро в 8. Заботливость с привкусом гласного надзора. Бог с ними, в чужой монастырь со своим уставом не лезь.
За ужином разговор вертелся вокруг фашизма и антифашизма. Тур рассказывал о своем собрате по «Кон-Тики» Кнуте Хауглянде, радисте-подпольщике, о его достойных Клосса и Штирлица подвигах. Все, кроме Детлефа, внимали с живым интересом.
Не спится. Включил приемник, настроился на московскую волну, и во владениях его султанского величества вполголоса звучит наш «Маяк».
СНОВА МАТРА ВЕЧЕРОМ
Продолжаю спустя сутки. Тот же залив, та же гавань. Берега живописны, город окружен скалистыми холмами, на вершине одного из них — старинная португальская крепость, вроде «Ласточкина гнезда» в Крыму, только побольше.
Весь день прождали разрешения на визит. Бумагу должен подписать собственноручно султан, а Е. В. не до нас. У него высокий гость из Сомали и неприятности на границе с Народно-Демократическим Йеменом. Поэтому получить пропуск для гражданина социалистической страны особенно затруднительно.
Регулярно наведывалась полиция, подплывал представитель «Галф-компани» и обнадеживал.
Утром распрощались со шхуной, сопровождавшей нас. Действие контракта истекло. Перегрузили с их борта на наш канистры с водой и запасы дерева. И настал час окончательно решать, что делать с великаном-парусом: выбрасывать или брать?