В океане "Тигрис"
Шрифт:
ХЕЙЕРДАЛ И КОСТА
До недавних лет ни на какие памятники старины в Омане никто не обращал внимания. Разве что средневековая крепость в Матре была реставрирована.
В последние годы начались археологические изыскания. Переживают они период младенчества, но и это уже лучше, чем ничего.
Раскопкам на севере Омана руководит итальянец Паоло Коста.
Тур повидался с Коста. Осторожно, боясь показаться смешным, зондировал почву — как сапер щупом:
— Чем же вы сейчас заняты, дорогой Паоло?
— Исследуется древняя ирригационная система, связывавшая когда-то побережье и медные рудники.
— Те самые, известные по шумерским летописям?
— Да, вполне возможно, что это знаменитая «медная гора» и есть.
— А не обнаружено ли там в окрестностях каких-либо сооружений из камня?
— Торчит вроде башня, ступенчатая. А что?
ТРИУМФАЛЬНЫЕ АРКИ
Поехали на плато, плоскую, как стол, равнину с развалинами храмов и странными стрельчатыми воротами — ни домов, ни стен, лишь ворота посреди чистого поля, одни, другие, третьи, множество.
Здесь когда-то высилась гора, видная далеко с моря. По ней сверяли курс капитаны спешащих в Оман камышовых судов.
Суда спешили за медью. Гора-маяк целиком состояла из медной руды.
Рудокопы врубались в гору. Прорывали в ней норы-туннели. Дырявили, обрушивали, вгрызались — и за много веков сровняли гору с землей. Полностью переплавили в слитки.
Но входов в туннели почему-то не тронули. И стоят они как монументы в честь былого месторождения, как памятники циклопического труда.
Не менее циклопично то, что под ними, в недрах, под пластами грунта. Невидимое, как воздух. Глубинное, как артерии. Речь идет о «фаллах».
«ФАЛЛАХ»
В большей части Омана система «фаллах» — главный источник ирригации и водоснабжения.
На горном склоне роются шахты. Верхняя — до гидрослоя, остальные — не обязательно.
Шахты соединяются у дна галереями. Получается подземный канал.
По каналу самотеком струится вода. Ближе к долине она выходит на поверхность. Преодолевает по сифонам русла высохших рек. Снова прячется в галереи. И так — до деревень, до полей, иногда — за многие километры.
Даже в самое жаркое время года уровень воды в системе «фаллах» мало меняется, поскольку дебит питающих ее запасов не зависит от колебаний климата.
Постройка и эксплуатация «фаллах» требует величайшего искусства. Жители Омана владеют этим искусством издавна. Возраст многих каналов и галерей — две, две с половиной тысячи лет, встречаются еще гораздо более древние. Их и наметил к изучению Паоло Коста. У него четкие задачи и планы. Водопровод — прежде всего. Что ему до примелькавшейся полуразрушенной башни, заурядной, по плечи засыпанной песком?
АПОФЕОЗ ЛЕГЕНДЫ О ЗИККУРАТЕ
Верно говорил академик Павлов: «Нет в голове идей — не увидишь фактов». Будь эти руины найдены в Ираке, их сочли бы зиккуратом, в Египте — пирамидой. А здесь — башня, башня, и все.
Столько людей равнодушно прошло мимо нее, по крайней мере за последние годы!
Груда глыб, сложенных уступами, ориентированная по странам света, около шести метров высотой над поверхностью, а сколько еще в глубине, никто не мерил. Ни цветности, ни масштабности — скучный холм с нечеткими от выветривания контурами.
Холм, который даже сфотографировать трудно: Карло не без причин опасается, что слайды будут крайне невыигрышны и дадут пищу сомнениям и кривотолкам.
Отснять, кстати, все не успели, дорога слишком длинна. Решено отложить старт на день, с 11 января перенести на 12-е.
Вновь, как на Бахрейне, после поездки в древний Дилмун, Тур счастлив. Распрямился, ходит гоголем, куда девались озабоченность и брюзгливость.
До чего он везучий все же. На Маканском руднике, возле арок, наклонился — и подобрал крошечный слиток меди. Кусков шлака там полно, а вот чтобы медь!.. Слиток гуляет из рук в руки, им завистливо любуются, удивляются: «Как заметил?» — «Заметил, потому что смотрел».
Да, смотреть и видеть — далеко не одно и то же.
На этом, в минуты величайшего Турова торжества, позволю себе кончить рассказ о найденном, потерянном и снова найденном зиккурате.
ЛИШНИЙ ДЕНЬ
Для шестерых из нас утро наступило в половине шестого. Тур, по-моему, и вообще не ложился. Все, что есть на борту «Тигриса» жужжащего, щелкающего, разнофокусного, — в автобус и в путь!
А мы пятеро, к объективам и пленке профессионального отношения не имеющие, не спеша встали, позавтракали и потихоньку принялись за работу.
Укрепили заново весла в верхних и нижних вилках-уключинах. Соорудили блочный механизм для подъема рулей, дабы не мучиться, как раньше. Смастерили румпельные рукоятки и просверлили для них в теле рулей отверстия — с таким расчетом, чтобы при максимально допустимом повороте весла румпель упирался бы в перила мостика и не пускал руль крутиться дальше.
Внушительный список ремонтно-погрузочных дел сокращался волшебно. По-видимому, нам предстоял блаженный бездельный вечер, но, пророча это друг другу, мы забыли постучать по дереву, и бортовые гномы нам отомстили. Эйч-Пи уронил рукоятку в воду, пришлось ждать, пока она высохнет, мокрое на клей не посадишь.
А в принципе можем стартовать хоть сейчас. Вернутся «туристы» (от слова «Тур»), и поехали.
«Туристы» вернулись к ужину, как пишут в детских книжках, усталые, но довольные. Недоволен был лишь Норрис. Мало сказать — недоволен. Растерян, огорчен, удручен — сломалась кинокамера. Бедняга! Ладно еще что шеф, настроенный благодушнейше, совсем его не ругал.
НЕ ОПЕРЕТТА
Последняя ночь в Матре. Хочется как-то подытожить впечатления. Впечатления, надо признаться, противоречивые.