В океане "Тигрис"
Шрифт:
Эти и другие чудеса имеют непосредственное отношение к нашей с Туром беседе, о которой собирался и не успел написать вчера.
Я сказал: «Скоро сюда приедет моя жена». Тур охнул и выдавил с трудом: «Невозможно! Куда ее поселим?!» — «Как куда поселим?! Большой же дом!»
Тогда я не разглядел еще, что рестхауз — далеко не гостиница, он лишь вроде сельского клуба и постоялого двора, и в нем, кроме бара и ресторанного зала, только три жилые комнаты — для членов экипажа, боливийцев и киногруппы из Би-би-си.
Тур не шутя обеспокоился. Он, как выяснилось, предупреждал: с жильем скверно, приезжайте без родных. Но до меня
«Когда?» — хмуро поинтересовался Тур. Я утешил его: не завтра, не послезавтра, но уж через неделю наверное.
ГЛАЗАМИ КСАНЫ
Стюардесса объявила: в Багдаде двадцать два градуса, и пассажиры-арабы надели меховые шапки — холодно, глубокая осень, а мы — северяне — бросились снимать свитеры.
Воздух налетел сухой, душный, сильно пахло керосином — заявляла о себе иракская нефть.
От аэропорта до столицы — километров двадцать, я все спрашивала, когда же проедем пригороды. Юра засмеялся: «Мы давно в городе». Такая здесь система застройки: улицы повернуты лицом во внутренние дворы. Там коттеджи, фонтаны, зелень, а наружу глинобитная стена, чтобы не хвастаться благополучием. Вообще тут хвалить ничего нельзя, дурная примета. Как-то в Курне я сказала одному арабу: «Какой у вас красивый мальчик!» — а назавтра мальчик захворал, и меня остерегали: не попадайся отцу на глаза.
Полтора дня в Багдаде — ив Курну, и как менялся пейзаж! Повеяло пустыней. Два цвета в природе — серо-желтый и тускло-коричневый. Дорога рядом с рекой, Тигр то спрячется, то появится. Иногда на откосе вырастет всадник, одинокий, на фоне неба, — напомнит, что ты в стране бедуинов. А машин, встречных и попутных, полно. Причем интересно: здесь к мотору отношение как к верблюду или скакуну — сбросит, значит, такова воля аллаха. Крайне беззаботно ездят.
Добрались к вечеру, как раз попали на ужин. Юра крикнул с порога: «Тур, Тур, погляди, кого я привез!» Смотрю, во главе стола Тур, рядом с ним Норман — я его узнала по фотографиям — и еще кто-то.
Мне в том зале, кроме Юры и Тура, был знаком только Карло Маури. Но тут же мы все перезнакомились, повели меня, конечно, смотреть лодку. Затем все дружно отправились смотреть наше жилье. У ребят из Би-би-си оказалась маленькая палатка, которую они предложили Юре, и он разбил ее в саду, на стрелке, где сливаются Тигр и Евфрат.
СОГЛАСНО СУДОВОЙ РОЛИ
Прочел Ксюшину страничку и понял, что пора перечислять участников экспедиции. Намеревался их представлять | поодиночке и к слову, но уже не первые страницы идут, а кто есть кто — Heпонятно.
Приступим. Номер первый. Тур Хейердал, инициатор и руководитель похода, шестидесятитрехлетний норвежец, знаменитый этнограф, географ, путешественник.
Нелепо о нем говорить в таком тоне. Он — энциклопедия, он — явление, он — из тех, кто на высшем межгалактическом конгрессе мог бы по праву представлять земное человечество.
Подробный рассказ о нем — впереди.
А дальше, как на совете в кают-компании, «по младшенству».
МОЛОДЕЖЬ
Рашад Низар Салим, 20 лет, уроженец Ирака, студент-скульптор, знаток древней арабской культуры и рьяный ее, пропагандист. В экипаже — на должности матроса-переводчика. Нам без него и веревки не купить, и депеши не отправить. Он наш снабженец, консультант, полпред и несет свои бесчисленные обязанности с блеском. Жаль, что он — единственный среди нас, чья кандидатура еще не утверждена формально. Власти медлят неизвестно почему. Надеемся на благополучный исход. Асбьерн Дамхус, 21 год, датчанин. (Студент-физик (и математик). Кроме того, у него за плечами авторитетное учебное заведение «Атлантик-колледж». Имеет определенный опыт плаваний и уже этим для экспедиции находка. Но главное, за что его ценим, характер, необычайно жизнерадостный, деятельный, озорной. Его прозвали «Аспирин» — так проще. С Асбьерном опять-таки, считаю, нам повезло.
Ганс Питер Бём, 22 года, норвежец, тоже выпускник «Атлантик-колледжа».
Тот самый Эйч-Пи, который трудился здесь с лета, мастерил стапель, уехал на две недели домой отдохнуть и вернулся уже окончательно.
Аспирин и Эйч-Пи — полная противоположность друг другу. Там — анекдоты, розыгрыши, «ла-ла-ла», здесь — молчаливость, застенчивость и упорство. Признаться, это мне больше импонирует, чем каскады Асбьерновых шуток.
Хочет стать врачом, предполагается, что на судне будет моим помощником. Что касается прозвища — Эйч-Пи для Ганса Питера то же, что для Ганса Христиана Эйч-Си, а для Джона Фитцжеральда Ди-Эф: по названиям букв английского алфавита.
Детлеф Зойтцек, 26 лет, ФРГ. В пятнадцать — юнга, в двадцать три — капитан, самый молодой у себя в стране. Ходил по Балтике, бывал и у нас в Клайпеде. Сейчас отвечает за техническое оснащение стапельных работ и держится близ Нормана — специалиста по навигации.
По складу характера тяготеет к лидерству. В возможных колебаниях психологического климата на борту сыграет активную роль. Тем более что по возрасту являет собой как бы связующее звено между «молодыми» и «стариками».
СТАРИКИ
Норрис Брок, 38 лет, США. Кинооператор Питсбургского телевидения. Положение его отличается от нашего тем, что он «придан». Мы — на контракте, он — в командировке. Мы — на жалованье, он — финансово независим. Приватный представитель наших международных «благодетелей» — о них напишу поздней.
Человек он вполне экспедиционный. Канат тянет за милую душу. Успел поболеть (тот же кишечный грипп), но не разлеживался, презрел мои настояния и функционирует, хоть на вид тень тенью.
Тору Сузуки, Япония, 43 года. Оператор, весьма одаренный, и по совместительству владелец ресторана. Добросовестен, самоотвержен, трудолюбив, как муравей, — и заперт на сто замков. Улыбка на устах — как табличка: «Вход запрещен». Жаль, но боюсь, что и к концу плавания моя инстинктивная симпатия к нему такой и останется — смутной и инстинктивной.
Карло Маури. Дружище Карло… Фрателло Маури…
47 лет, итальянец, фотограф. После «Ра» успел штурмовать Эверест (!), участвовать в парусной кругосветной регате, пройти маршрутом Марко Поло.
Никто, кроме меня, Тура и Нормана, не подозревает, каких усилий стоит ему работа здесь. У Карло нехорошо с ногой (покалечил в горах). Другого в его состоянии я бы на версту не подпустил к лодке. Но он — Карло, у него собственные физические и моральные критерии, и разве если уж совсем худо, он разрешает мне вмешаться и принимает обезболивающее лекарство.