В ожидании рассвета
Шрифт:
— Ты такой умный…
— Из твоих уст это не звучит, как комплимент! — вмешалась Нефрона. — Иди, помоги лучше матери приглядеть за младшими братьями и сёстрами.
Дочь старейшины фыркнула и вполголоса послала недоброе пожелание по адресу волшебницы, которая хотела что-то ответить, но ей не дал сделать этого Кнут, воскликнувший:
— А травницы ваши туточки!
— Наконец-то! — обрадовался Фарлайт и поднялся с земли. — Так… Значит, вот куда надо было идти. Я так и думал… Сбился в лесу. Но сейчас пойдём по чистому, и никто меня не введёт в заблуждение! Нефрона,
— Как, уже? — удивился Сьялас. — И на праздник святого Тогруса не останетесь?
— Не слышала о таком, — ответила Нефрона.
— Святой Тогрус, покровитель земледельцев, — Сьялас показал каменную плиту, втиснутую между двумя домами. На ней было примитивно выбитое изображение человечка с косой. Из его спины торчали какие-то палки, подразумевавшие крылья. — Эту плиту нам привезли из окрестностей Лаитормы. Ну, когда нашу деревню ещё строили, тыщи, тыщи лет назад! И наши деды заметили этот рисунок на плите… Видите, у него крылья? Это показывает, что он святой.
Нефрона коснулась рисунка. Нечто незримое кольнуло её палец, и волшебница вздрогнула. В её сознании промелькнуло незваное видение: будто бы этот контур «святого» художник выдавливает пальцем прямо в камне. Так мог бы сделать только сморт, но девушка не стала говорить старейшине об увиденном.
— Ясно и корове, древние люди уже знали святого Тогруса и молились ему! — сказал Сьялас, вырывая собеседницу из раздумий.
— Так эту плиту надо отдать в музей, как вы думаете?
— Ну что вы, это ж наша святыня… Вот однажды лесные злыдни чего-то взбаламутились и налетели на Пиминну. Мой дед помолился плите, и мы взяли верх.
Девушку опять подмывало дотронуться до плиты. Простецкий рисунок почему-то притягивал её внимание. Она приложила к крылатому человечку ладонь. Ужас и глубокая безысходность нахлынули на неё огромной волной, окатили с ног до головы. Волшебнице захотелось кричать от этого чувства, но в то же время она знала: крик бесполезен, он никогда не будет услышанным. Она чуть не упала там же, меж плитой и старейшиной, полным гордости за свою реликвию — неужели они, люди, не ощущают то же самое, касаясь рисунка? Точно нет — иначе они давно бы избавились от неё.
— Почему вы не молились Тьме? — спросила Нефрона, приходя в себя. Сьялас уловил в ее голосе строгость.
— Вы не подумайте, что мы тут какие еретики, мы Тьме тоже молимся, но Тогрус — он ж человек, как мы, он нас лучче слышит… Вот победили бы мы без святого Тогруса? Нет, конечно. Кстати, с тех пор Пиминну и окружает… звиняйте, окружал. Окружал частокол… Вы имели неосторожность его снести. Но вы не уезжайте, у нас будет весело!
Нефрона вздохнула. Старейшина начал раздражать её. Сьялас, видно, человек образованный — насколько это возможно для человека. Взять хотя бы эту фразу — «вы имели неосторожность»… И в то же время он притворяется безграмотным, режет своей речью её слух. Неужели думает, что прикинувшись простачком, он снискает больше снисходительности со стороны незваных, но высоких гостей?
— Фарлайт, останемся?
— Мы и так потеряли много времени.
— Ну пожалуйста! Тем более, что это дело показалось тебе подозрительным… — на самом деле, Нефроне хотелось оставаться на празднование не больше, чем Фарлайту. Ей хотелось отсрочить тот момент, когда она должна будет признаться, что обещала взять сына старейшины под свою опеку. — Останемся?
— Нет!
То ли он сказал это слишком резко, то ли как-то не так взглянул на неё, но на глазах Нефроны засияли слезинки. Она опустила голову и беззвучно всхлипнула. Сьялас тактично отвернулся, приковав взгляд к карте Северных земель. Фарлайт небрежно погладил её по голове и нехотя бросил:
— Ладно, мы остаёмся. Но если за ближайший час мне не подвернётся объект для изучения, мы немедленно покинем эту бессмысленную деревню. Я чувствую, что мои мозги уже начали киснуть.
— Изучай корову…
— Нужна мне она не больше, чем рыцарю очки. Когда мне говорили, что здесь есть животные, я представлял себе нечто большее, чем одна корова…
Старейшина провозгласил переход к дневному сну. Люди медленно разбредались по своим домам.
«И что может появиться интересного в ближайший час?» — думала Нефрона. — «Если только не произойдёт чудо…»
И чудо произошло.
На площади показался Мирт верхом на коне.
— Приветствую, странник! — воскликнула Нефрона, сразу поняв, что видит не жителя Пиминны.
Мирт спешился, приблизился к ней и отсалютовал рукой. Его настроение заметно улучшилось.
— Что делает благородная дама в местах, так отдалённых от столицы, где её красота могла быть оценена по достоинству?
— Я тут проездом, — произнесла она. — Вы меня смущаете.
— Виноват. Но разве мог я увидеть вас и промолчать? Как ваше имя, прекрасная незнакомка?
— Нефрона.
— Меня же при рождении нарекли Миртлеем. Обворожительная Нефрона, вы не представите мне своего спутника?
— Ах, да… Это Фарлайт. Фарлайт, знакомься — это Миртлей.
— Уже услышал, — буркнул маг.
— Мне кажется, или я уже вас где-то видел? — мечтательно, но громко прошептал Мирт.
— Ты ещё скажи, что знал её всю свою жизнь.
— Нет, не скажу… Но когда я видел вас, любезный, вы были в более аккуратном одеянии.
— Пойдём, Нефрона. Я, кажется, знаю, что меня займёт в ближайшее время. Ты нигде тут не видела вывески торговца?
— Откуда в этой деревне взяться лавке?
— Кажется, я видел, когда проезжал, — сказал Мирт.
Пока они добирались до лавки, Мирт и Нефрона уже успели рассказать друг другу о причинах, что привели их в Пиминну. Фарлайт одёргивал спутницу, но словесный поток было не остановить. Вскоре Нефрона чуть было не озвучила подозрения Фарлайта по поводу «мутного политического дела», и маг не выдержал и отвёл её в сторону.
— Ты что, съела говорливый корень?