В ожидании рассвета

Маркелл Мерлин

— Ты милый, — сказала она.

— Кыш, — замахал на неё руками Фарлайт. — Оставь меня одного.

— …особенно, когда злишься.

— Ты кто вообще?

— Как кто?! Я Нинур.

— Не помню такую. Всё, улетай, господин занят.

Нинур была в шоке. Как кто-то посмел её не запомнить? Она ведь самая яркая бесовица во всём городе, и прилетала за горшками, выставленными на окно, каждый день, он не мог её не заметить…

Когда Фарлайт опять оторвался от чтения, бесовица всё ещё сидела на своём месте. Он был в лёгком замешательстве. Нинур ослушалась его приказа, но ведь он фраок, а она бес, она должна была послушаться его, разве нет? Будет ли нарушением закона скинуть её

с окна? Если она ведёт себя так уверенно, значит, она имеет на то право?

И Фарлайт, который когда-то без угрызений совести запугивал человеков и наступал смортам на ноги только потому, что ему так хотелось, уткнулся в книжку, усмиряя раздражение. В конце концов, не будет же она сидеть там вечность, рано или поздно ей надоест!

Бесовице же зрелище не надоедало. Она изредка меняла позу, звеня монетами на украшениях, но всё так же не сходила с места. Решила сделать так, чтобы беспамятный Нергаль её всё-таки запомнил.

— Ты мог бы повернуться немножко… ну, не в анфас… у тебя будет более симпатичный ракурс, — вдруг сказала она.

Фарлайт увидел, что бесовица уже полулежит, подперев голову рукой, и не выдержал. Он метнулся к окну, схватил Нинур за мягкие плечи и воскликнул:

— Да оставь же меня в покое! Ты мешаешь мне читать!

— А зачем ты вообще читаешь столько времени? — спросила бесовица, улыбнувшись. — Жизнь проходит мимо. Ты заслужил отдых.

— Когда я читаю, я отдыхаю!

— Какой же ты всё-таки милашка, — Нинур томно вздохнула. — Такой умный… А, совсем забыла. У меня для тебя письмо.

Она вытащила крошечный конверт из декольте, отдала фраоку и спорхнула с окна.

— Наконец-то! — обрадовался тот, разворачивая письмо. Там было только одно слово: «Жду». Фарлайт понадеялся, что это записка от Гардакара, а не от похабной бесовицы, и полетел к судье.

Асаг уже ждал его, куда более приветливый, чем обычно.

— Бэл готов вас принять, — сказал он, расплываясь в елейной улыбке. Фарлайт ничего не ответил бесу и влетел в окно башни.

Судья сидел за столом. Булькающих банок с его прошлого визита будто бы поубавилось.

Гардакар смерил явившегося пред его очи фраока небрежительным взглядом. Ещё бы: судья так старался, сгоняя шкафом вес с подопытного, а тот опять начал отжираться!

— Говори, — сказал судья безо всяких приветствий.

— Я знаю, как убить других судей.

Судья молчал, ожидая продолжения. Его лицо выражало скепсис, но пасти на запястьях облизнулись, предвкушая, что план Фарлайта будет и вправду хорош.

— Не так много способов убить того, кто считается бессмертным, — начал визитёр. — Конечно, можно напасть в лоб. И, учитывая, что у нас много фраоков, мы победим. Хотя потеряем половину, а может, и больше… Так что я подумал, что лучший способ — это суицид. Мы должны отдать другому судье приказ самоуничтожиться.

— Гениально, — сказал Гардакар. — Вперёд.

— У вас есть величайший менталист, Каинах… Приказ должен отдать он.

— Как думаешь, стал бы я держать под рукой такого менталиста, что был бы способен — хотя бы в теории! — убить меня самого?

Гардакар поднялся с места и принялся расхаживать по комнате.

— Поздравляю, ты только что изобрёл горшок, — сказал он. — За те тысячи лет, что мы, судьи, действуем друг другу на нервы, мы пытались убить друг друга такой методой уже раз пятьдесят. Больше всех преуспел Нельжиа, потому что он тридан. Ему почти удалось! И даже ему — почти. Вот тогда я завёл себе Каинаха, чтобы слышал все телепатии на мили вокруг. Но даже он не сможет отдать приказ. У него не хватит энергии. У меня — не хватит энергии! А ведь я однажды подарил Норшалу змею, что должна была подточить его защиту. И всё равно без толку.

— Почему Норшалу? — удивился Фарлайт. — Я думал, ваш главный враг — Ирмитзинэ.

— О, кроме Норшала никто бы не рискнул принять подарок из моих рук, — хохотнул судья. — Ну, ты всё сказал? Свободен!

— Нет! Я знаю, откуда взять энергию! Мы должны совершить жертвоприношение. И множество душ, освободившихся из умерших тел, мы направим в Каинаха, а он — в судью. Допустим, в Норшала, раз его защита уже подточена.

— Даже если я приглашу его сюда, в Цваргхад, он приедет с такой делегацией охранников-менталистов, что никакой жертвы не хватит.

— Поэтому, мы должны застать его у себя дома, — Фарлайт посмотрел на судью с торжеством в глазах.

— Чтобы отдать такой приказ, наш менталист, судья и жертва должны находиться близко друг к другу. Если ты называешь его домом лаитормский суд, то незаметно протащить туда огромную толпу жертвенных людей невозможно.

— Это всё я тоже продумал. Мы проколем ткань времени на том месте, где сейчас стоит лаитормский суд. Мы приведём людей в то время, когда ещё не было никакого лаитормского суда, затем телепортируем их на нужное место. Убив жертву, мы не дадим энергии рассеяться, взяв те же штуки, которыми готовят это блюдо, как его… которое варится в людской энергии…

— Арку-шаигалли, — подсказал судья. — А «штуки» — бару.

— Да! Как бару не дает энергии улететь в стороны, пока варится арку, так и во время жертвоприношения не дадут ей улететь. Мы направим энергию с помощью бару в другой прокол. Этот прокол будет направлен в наше время. Мы сами тоже пройдём в него, и вуаля! Тонна энергии, Норшал и менталист — в одном месте, в одном времени!

Судья изумлённо смотрел на него, будто гадая, безумец перед ним, или гений.

— Как ты это вообще придумал? — наконец сказал он.

— Мы с Ламашем ели арку, и Ламаш рассказывал, как она готовится. А ещё рассказывал, как подшутил над одним преступником, подбросив ему дыбу в убежище, проколов время… Ну и, всё это сразу вдруг сложилось у меня в идею.

— Я знал, что не ошибся, когда забрал тебя с суда на мнимую казнь. Я подумаю. Лети домой… Асаг, Асаг!

Бес стрелой влетел в окно.

— Асаг, надо кое-что срочно рассчитать!

* * *

«Любимцем нашей был природы Всю жизнь, придётся мне признать. Рос там, где твёрдо правит знать, И сам рождён одним из Рода. …Но Род ничуть я не ценил И рок тотчас его сгубил. Девица, ликом хороша, Умна, знатна — вот загляденье! За мной ходила верной тенью, Одной моей судьбой дыша. …Но занят был я лишь собою, И даму друг увёл без боя. Меня манили мощь и власть, Чуть больше знания и тайны, Я получил их — неслучайно, И я напился ими всласть. …Но с кем делиться чувством этим, Покуда я один на свете?»