В ожидании счастливой встречи
Шрифт:
…Хмурые, высотой в полнеба сопки сжимают реку черная туча зацепилась за гольцы и сомкнула небосвод, и темно от нее как в туннеле, и близко кажутся берега, вот-вот сомкнутся, рукой дотянуться можно, а подойдешь к прорану — от берегов лед стелется, а посредине открытой раной пульсирует незамерзающий перекат. Только ниже под перекатом сомкнулся лед.
Попробуй перейди Колыму по тонкому льду, а он и заноет, треснет, как оконное стекло, прострелят лучи по глянцу. Храбрец походит, походит под бережком, постучит наделает колом дырок во льду, река словно сквозь зубы почиркает в них воду — предупредит. Ходок промочит валенки и, прилипая ногами, заспешит к окатышам на берег. Посидят мужики, покурят — и по домам. А завтра найдется смельчак, поперек реки
А через день-два устоится лед и потянутся от автобусов цепочки строителей через Колыму. Еще через неделю проскочит ЗИЛок с бетоном. Спустя месяц по всей реке задымят БелАЗы, КрАЗы, тягачи санями повезут строительный материал, оживет котлован. Работают строители, спешат, а сами все поглядывают на гору, из-за которой должно показаться солнце. И чем ближе к весне, к паводку, тем тревожнее будет на том берегу, на основных сооружениях.
Торопливо бегут, мягко и неприметно для слуха и словно на заячьих лапах дни за днями. И в сумятице, торопливости этих дней время бесшумно, тихо, словно охотник за зверем, застает тебя врасплох. Так подступил и свалился словно снег на голову гидростроителей проект на постройку моста через Колыму. А все, казалось, шло по намеченному годами пути. Как считали строители, где-то там, на материке, специализированные мостостроительные организации разработали проекты, заготовили металлоконструкции и в один прекрасный день объявятся на реке Колыме. Трудовой порыв — и перекинут через Колыму мост, и получай, гидростроители, завози оборудование, трансформаторы, монтируй агрегаты и пускай гидростанцию в установленные правительством сроки. И казалось, жизнь моста скрывалась где-то тут, рядом, за поворотом, и строители ждали и надеялись, не сегодня-завтра покажется груженый автопоезд с металлоконструкциями, всевозможными приспособлениями для возведения моста. Но автопоезд все не шел и не шел. Проглядели все глаза и стали уже терять надежду. И вот когда осталось считанное время, меньше двух лет, до пуска гидростанции, первых ее агрегатов, строителям выдали проект на постройку моста и сказали стройте сами.
Строители забили тревогу. По проекту мост должен ползти с одного берега на другой восемнадцать месяцев. Даже с крепкими нервами люди впали в отчаяние.
Фомичев гулко ходил по кабинету, то и дело задевая палас негнувшимися ногами. Он, казалось, с усилием отбросил какую-то мысль и наконец остановился перед Милентьевым, облизывая языком пересохшие губы.
— Мы отказываемся возводить мост на пилонах — методом надвижки. Заменим надвижку плотиной и на ней соберем мост. Ступай к себе отдохни, завтра поговорим.
Милентьев уловил мысль, и река перед ним обнажилась, он увидел дно, лед, плотину и мост на этой насыпи.
— Зачем завтра, можно сегодня поговорить, — возразил Милентьев.
— Хорошо! — согласился Фомичев и снова заходил из угла в угол. И Милентьев глазами следил за Фомичевым, но уже заинтересованно. И ждал, и снова возвращалась потерянная надежда. Фомичев в очередной раз уже было прошел мимо Милентьева, но тут же резко вернулся и, как бы продолжая спорить или мыслить вслух, с нажимом сказал: — Как только мост обопрется на опорные быки, тут же убрать насыпь. Всю эту работу я рассчитываю осилить за четыре месяца, до паводков, вместо восемнадцати. — От его острого лица на секунду отхлынула кровь, и оно стало прозрачно-бледным. — Садись, — он ткнул пальцем на стул, хотя Милентьев и так сидел. — Будем разрабатывать проект по установке моста.
Милентьев встал, но почувствовал, что пол уходит из-под ног, снова опустился на стул. Фомичев не заметил, что Милентьеву плохо, продолжал свое:
— Войдем со своим предложением в проектную организацию. Придется, Игорь Александрович, не поспать, весь свой отдел настропали, — и взял сигарету.
— Мне можно идти? — спросил Милентьев и встал.
Фомичев
Фомичев подровнял около стола стулья, вытряхнул в урну пепельницу.
— Ну да ладно, — успокоил он себя, — отстрадуемся, на месяц отпущу его на волю, пусть хоть рыбачит, хоть на лыжах катается — не буду трогать.
Фомичев взял со столика пепельницу, потушил свет и сел в глубокое мягкое кресло. Огонек сигареты вздрагивал, светился, многоступенчато отражаясь в черно-синем оконном проеме.
Работа над проектом моста захватила не только Фомичева и технический отдел, подключились и производственники, плановики и даже бухгалтерия. Все управление строительства крутило арифмометры, бряцало счетами, рисовало, чертило. Ездили на карьеры, смотрели грунт, долбили на реке лед. Измеряли, изучали. Наконец проект осилили. Снесли все бумаги в кабинет Фомичеву, на большом столе разложили. Отобрали нужное. Запечатали свои расчеты в большой из плотной коричневой бумаги пакет, залили сургучом, поставили гербовые печати по углам и одну печать посередине и послали в Ленинград, в институт Ленгидропроекта им. Я. С. Жука.
Милентьев в этот день красным фломастером округлил в настольном календаре дату и никак не мог успокоиться. «А вдруг пакет не дойдет, — ловил он себя на мысли. — Но куда ему деться, не было еще случая, чтобы терялись ценные бумаги, — успокаивал он себя. И каждый раз, едва переступив порог, вместо приветствия спрашивал у секретаря:
— Нет ничего?
Милентьев уже девять красных кружков нарисовал на своем календаре, десятый он заштриховал черным карандашом. Не выдержал и Фомичев: вызвал к себе Милентьева.
— Напишите еще, потребуйте! Надо же нам знать истину в конце концов… — Фомичев задумался. — Неужто по дороге застрял пакет? Или затеряли в институте? Тут что-то не так. Как ты думаешь, Игорь Александрович?
— Не думаю, Владимир Николаевич, времени вот только жалко…
— Ждать да догонять… — Фомичев бросил неотложные дела на стройке и полетел в Ленинград. Как был в шубе, в унтах, меховой шапке, рукавицах, так и вылетел.
В Синегорье в это время был мороз далеко за сорок, а Ленинград встретил Фомичева изнурительным, занудным дождем. И пока ловил такси, промок с ног до головы. И походил не на начальника крупной северной стройки, а скорее на мрачную птицу, какие иногда ходят по двору в ненастную погоду. Так и он ходил по кабинетам Ленгидропроекта. Но он этого и не видел, поглощенный одной идеей — доказать, убедить. Он спорил, ругался и всем изрядно надоел. И чтобы как-то от него избавиться, в Ленгидропроекте горячо заверили, что самым внимательным образом рассмотрят, изучат проект и ответ не заставит его долго ждать там, в Синегорье.
Логика подсказывала, что это действительно разумно. Заручившись обещаниями и поддержкой, Фомичев вернулся к себе на стройку. И с завидным терпением стал ждать и надеяться на ответ из Ленгидропроекта. И ответ пришел. И разорвался как бомба замедленного действия: «…запретить строителям возводить мост методом подсыпки».
Впервые, пожалуй, за свою сорокалетнюю жизнь и двадцатилетнюю работу с Фомичевым Игорь Александрович видел таким Фомичева. Лицо стало серым, безжизненным. Тусклым, без интонации голосом Фомичев перечитал несколько раз письмо.
Милентьев не помнил, как выходили из кабинета его сослуживцы и как сам он выходил — кажется, последним. Помнит только, как его окликнул Фомичев, ему даже не по себе стало. Он вернулся к столу, и перед ним вдруг поднялся тот, прежний, неистовый Фомичев.
— Игорь Александрович, «Операция «Жук» перебрасывается на основные сооружения.
Тогда Милентьев впервые услышал: «Операция «Жук» — и понял, что Фомичев от теоретических расчетов переходит к решающему, к практическому началу…