В ожидании счастливой встречи
Шрифт:
Валерий Котов
Комсомольский штаб решил направить Валерия Котова, его комсомольское звено на подмогу к Ивану Ивановичу Шустрову — ставить в русле Колымы опору. Узнав об этом решении, Иван Иванович прибежал в штаб ругаться.
— Вы кого мне суете? Этого Валерку, стилягу? Детсад. Тут серьезное дело. Не знаю этого Котова и знать не хочу.
— Ну какой же он детсад, Иван Иванович? Валерка в монтаже собаку съел, он и колонну в Магадан привел. И из мари догадался выбраться. Спросите Жильцова.
Но Иван Иванович уже завелся и не слышал, что говорил ему Василий Ягунов.
— Ну, собаку съел, пусть хоть коня, хоть бульдозер. Одно дело опоры под провода и другое — ставить под мост быки. Соображаете? Котлован, вода, опалубка, арматура, бетон. Это же гидротехническое сооружение…
Иван Иванович распалялся все больше.
— А знаете, за что вашего Валерку вытурили с завода? Не знаете?
— Скажите — будем знать.
Василий Ягунов поднялся из-за стола и подошел к Ивану Ивановичу.
Ягунов отличался такой невозмутимостью и спокойствием, что, казалось, грянь землетрясение, залей Колыма сопки, он и тут не будет суетиться, паниковать. О его логику и невозмутимость, как о каменную стену, разбивались страсти, споры, и делалось большое дело буднично, без шума, без парадности. Комитет комсомола был авторитетным и родным домом, где всегда допоздна горел свет и куда можно было просто прийти со своими сомнениями, неприятностями. Комсомольцы шли в комитет не только платить взносы, и не только молодежь здесь бывала. Авторитет секретаря на стройке был ощутим во всех ее делах, поэтому и считались с комитетом, и просили помощи, и требовали разобраться в спорных вопросах. Вот и Иван Иванович по столу стукнул:
— Надо и так в курсе жизни быть.
— Говорите, Иван Иванович, мы вас слушаем. Это интересно. Ведь и вправду нельзя объять необъятное. — Василий спокойно и доброжелательно приготовился слушать Шустрова.
Иван Иванович перевел взгляд на Татьяну Обухову — замначальника комсомольского штаба.
— Мало интересного, мало хорошего, — умерил пыл Иван Иванович. — Надо же додуматься налить директору завода в машину на сиденье электролита, тот и приехал в обком, я извиняюсь, с голым задом.
Василий сдержал улыбку, Татьяна потупилась. Тут и сам Валерка открыл дверь, и, заметая клешами пол, прошел к столу, с ловкостью жонглера подцепил ногой стул, легонько откинул к стене и, тряхнув рыжей косматой головой, уселся как раз напротив Ивана Ивановича и впер в него нахально-насмешливые, как у кота, зеленые глаза. Иван Иванович демонстративно отвернулся. Дескать, полюбуйтесь.
— Мы тут посоветовались на бюро и решили, — сказал Василий, — направить тебя, Валерий, на мост. Пожалуй, сейчас мост — самое узкое место на стройке, — Василий долгим взглядом посмотрел на Ивана Ивановича, — да вот мастер возражает… Не знаю, что и делать?
— Какие у него аргументы? Можно подумать, стройка — собственность Ивана Ивановича, — огрызнулся Валерий, — а комсомол — его младший подметало. Не нравится — никто его не держит, пусть уходит.
— Подожди, Валерий, — остановил Котова секретарь, — не шуми, по-пустому слов не бросай, разберемся.
— Без меня бы и разбирались. А теперь решение приняли? Приняли. Я согласен, дело интересное, живое. — Валерий тоже встал.
— Не возражаешь, значит?
— Не возражаю! — живо отозвался Валерий и подошел к Тане. — Выйди-ка, — кивнул он на дверь.
Иван Иванович было заикнулся, что-то сказать.
— Не надо, Иван Иванович, — остановил его Валерий. — Все ясно. Мост — объект номер один. И… вперед.
— Ну, что ты дурака валяешь, — уже за дверью упрекнула Таня Валерия.
— Я валяю? Ты меня с кем-то перепутала. У меня любовь, Таня…
— Хватит, Валерий. Научись вести себя.
— А я разве кого обидел, оскорбил?
— Грубый ты.
— Вот как, а если я сюсюкать не умею, в грудь колотить…
— Тебе такое дело доверяют…
— Понимаю. Но к чему здесь словесная шелуха… Я же не за так иду. Юлит кто? Тот, кто не умеет работать…
— Но и заноситься тоже нечего.
— Но при чем здесь Иван Иванович? Я ведь свой горб подставляю. Стройка-то комсомольско-молодежная.
— А что украшает человека?
В ответ — ослепительный зубастый Валеркин рот.
— С тобой серьезно, а ты, — Таня повернулась к двери.
Валерий ухватил ее своей загребастой ручищей и привлек к себе. Обычно Татьяна сразу притихала и глаза ее теплели, но тут она резко вывернулась.
— С ума сошел, честное слово. Пусти!
— Таня, я пришел сказать: в субботу у нас с тобой свадьба, если согласна, скажи «да»!
— Уезжаю я.
— Как это — уезжаю?
— А вот так, уезжаю, и все. Маму переводят в Магадан, Да и какая свадьба, господи. Пара — гусь да гагара.
— Не понял. Ты что, Таня, мы ж давно решили. Ты уточни.
— Что уточнять? Кто гусь, кто гагара?
— Эх, Таня, — Валеркины губы еще улыбались, но складка уже задала между бровей. — Ну что ж, — Валерий круто повернулся и пошел по коридору.
На строительство русловой опоры Валерий пришел со своим бригадиром Егором Жильцовым. По реке со звоном мела отяжелевшая за ночь поземка. Под самым берегом, елозя, бульдозер сгребал снег в тощий, рыхлый валик, оттесняя наледь. Чадившая грязным туманом, она лезла через снежную плотину и грузно оползала туда, где бряцали в русле буровые станки.
— Смотри, сколько наперли техники, — удивился Егор Жильцов. — Продырявили Колыму. С берега посмотреть — ну чистый дуршлаг. Вон и экскаватор, словно пароход на мели, загорает.