В ожидании счастливой встречи
Шрифт:
Монтажник сразу повял, что к чему, вынул разработанное донельзя керамическое сопло, выбросил и вставил принесенное. Запустил машину. По конструкции, словно бритвой, резанул сноп коричневого песка, зазвенел с огнем внутри, словно скорлупу, обдирая высокопрочную сталь, облупляя поверхность деталей.
— Годится, — стараясь перекричать пескоструй, закивал головой Петро.
Правда, через пару часов песок «разъел» отверстие сопла, и оно начало плевать песком. Приходилось чаще их менять, но это уже был выход. Завели порядок: не выполнил сменное задание — остаешься на площадке, пока не выровняется сводный график всего участка.
Первые фермы моста «укрупнились» и ждали своего часа. Валерий в этот день со своим звеном собрал — «завязал» — коренной стык пролета, и, довольные своей работой, парни, уже в потемках, подсвечивая бензорезом, затянули верхние болты, предъявили работу второй смене. И тут только Валерий вспомнил приглашение Ивана Ивановича, сбегал в прорабскую извиниться, но Егора уже не застал.
Валерий вышел на дорогу и побежал домой. Раз в гости, то проскочил столовку и напрямик, тропкой, к алюминиевым домам. Дома стояли на пустыре, курчавились куржаком, тускло блестели алюминиевые панели в свете ламп дневного света. Валерка перебежал разлинованную тенями от столбов, словно тетрадь в косую линейку, дорогу, вскочил к себе на крыльцо. И сразу же бегом в сушилку, где до одури пахло вяленой рыбой. Рыба снизками висела над окнами, над сушильными регистрами, заставленными валенками, унтами. Валерий с ходу сбросил робу, развесил на свободные крючки куртку, штаны. Валенки поставил на регистр и босиком пошлепал к себе в комнату. Кровати приятелей стояли заправленными. Петро Брагин, видать, задержался в столовой, а третий жилец комнаты, Дмитрий Иванов, появлялся вообще редко. Он и работал и спал на трассе в своем «Магирусе», возил из порта Нагаево на стройку «Магирусом» детали моста — для них была открыта зеленая улица.
Валерий полотенце, мыло в руки — бегом в умывальник. Поначалу намылил лицо, но вспомнил, что рубашка у него сегодня экстра-класса — белая с манжетами, Дмитрия подарок, и, как был с намыленным лицом, так и побежал в душ. Хорошо, что душ рядом, через коридор, и оказался незанятым. Помылся, глянул на часы. Опаздывать, конечно, нехорошо. Что он за птица, придут люди с работы голодные — ждать будут, да и он сейчас бы барана вместе с копытами съел. Валерий надел костюм и еще раз подивился: сидит, как будто на заказ сшит у столичного мастера. И рубашка хороша — манжеты выглядывают немного, как надо. «Интересно, — подумал Валерка, — Натка придет или нет к Ивану Ивановичу? Позовет, так придет, может и незваной явиться — родня, что тут такого».
Вот только волосы у Валерия мокрые и не всякой расческе поддаются. Валерий кое-как протягивает по волосам расческой — легче у жеребца хвост вычесать. Хоть половину Валеркиных волос выдергивай, а на двоих еще хватит. Валерий посмотрелся в зеркало и тут же одернул себя: «А чего это я пялюсь как красная девица. А может, действительно Натка придет. Чем черт не шутит, когда бог спит».
Он хватает свое влажное полотенце и откидывает его на кровать. Снимает с гвоздя Дмитриево, оно уже пылью взялось. Валерка за конец встряхивает полотенце, оно стреляет, как из тозовки. Вытирает голову, вытаскивает из-под койки чемодан, достает новые ботинки — мех белый как снег. И еще есть одни — на танцы раз пять надевал, не больше. Совсем приличные. Правда, те, что на работу таскает, того — каши вот-вот запросят.
Валерий сидит на стуле, раздумывает. Подарок ведь какой-то надо. «Славно бы подошли Ивану Ивановичу», — вертит Валерий в руках новые ботинки. Таких в магазине сейчас не купишь. Спрашивается, зачем Валерию три пары? Ноги-то всего две. И человеку сделает приятное. Может, только заартачится Иван Иванович, полезет в пузырь, дескать, что ты за родня такая: взялся меня обувать. «Знаю я этого Ивана Ивановича. А может, принести, тихонько подсунуть куда-нибудь. — Эта мысль Валерию понравилась. — А другое, где что сейчас возьму? Цветов тут днем с огнем не найдешь, да и не барышня он. Гитару разве вот еще к ботинкам. Гитара бы подошла, пусть бы брякал». Валерий снял со стены семиструнную, прошелся легонько по струнам: гитара застонала от прикосновения. Умел Валерий заставить инструмент чувствовать. «Беру».
Валерий помнил, что Иван Иванович говорил однажды о серенадах… «Вот и хорошо». Он поправил на грифе бантик, завернул гитару в чистую простыню, перевязал шнурком. На минуту задумался, какой же галстук надеть: стального цвета хорошо, но вот узел великоват, желтый, в черную шашечку, тоже пошел бы. Валерке попался под руку серый однотонный. Вот что надо: не крикливо, ведь не в клуб иду — в семью. Валерий засмеялся: «Приду как паинька. Скромник. Вот и стиляга».
— Ну, кажется, все, пижон Котов? — Валерий крутнулся перед зеркалом. — Вот смеху будет, если Натка не придет.
Он сунул сверток под мышку, гитару в руки — и в двери. И сразу натолкнулся на Дмитрия.
— Женихаться? — заслонил собою проход Дмитрий. — Подожди, Валера, меня, только сполоснусь — и вперед.
— Буду я ждать, расхватают невест. — Валерий наставил гитару, как автомат: — Дорогу!
— Сдаюсь, — отступил Дмитрий. — Сватай на двоих! — крикнул он Валерию вдогонку.
Ночь вызвездила черно-серое, как асфальт, небо. Глубоко в распадках слышался перезвон крепнувшего мороза. Валерий постоял на высоком крыльце. Какой дорогой податься: тропкой через пустырь — тут ближе, но начерпаешь в ботинки снегу — или бетонкой? Решил бежать окружной бетонкой. До «деревянного квартала» от алюминиевых затонов тоже недалеко, с километр, не больше. «Деревянный квартал» — это восьмиквартирные двухэтажные дома, отделанные вагонкой и желтой краской. Как цыплята, один к одному стоят. Механизаторы этот квартал застроили сами. Работали по праздникам, в выходные. Валерий тоже помогал своим ребятам.
Слева, во втором доме, в первом подъезде, — квартира Ивана Ивановича. Здесь, на стройке, кого ни спроси, каждый скажет, кто где живет, все тут друг друга знают, где живет, с кем живет, кто соседи. В этом же доме и Егор, и Крайнов — весь дом монтажниками начинен.
Тут, в «деревянном квартале», и больничный городок, и детсад-маломерка. Настоящие комбинаты строят в «каменной застройке». Вон через сквер, что от «деревянного», что от «алюминиевого» поселка. — На одинаковом расстояния панельные дома белокаменные, во Валерке деревянные застройки больше нравятся. Смотрятся каменные, а деревянные уютнее, теплее, что ли.
Валерка пробалансировал через открытый колодец по досточке — и в подъезд. Постучал в дверь. Встретила его Екатерина Алексеевна.
— Проходи, Валера. Пельмени стынут.
Валерий, пока снимал в прихожей пальто, в щелку за занавеску глянул в комнату. За столом уже сидели гости. Валерий почувствовал неловкость: ждут, не едят, не пьют. Хорошо бы, если бы уже по рюмке, по две пропустили.
— Застрял, молодой человек, — услышал Валерий Ивана Ивановича.
— У вас разуваются? — спросил он шепотом подвернувшуюся с блюдом Екатерину Алексеевну.
— Да ну что ты, теперь зима, какая грязь…
Иван Иванович отдернул занавеску. Он был в цветастом переднике с толкушкой в руке.
— Ты извини, Валера, — сказал он, — я тут по хозяйству помогаю, а ты проходи…
Валерий хотел было преподнести Ивану Ивановичу подарок, но тот ловко его подвел к столу. По дороге Валерий сунул коробку за комод, а гитару взял с собой и прислонил к стене. За столом уже сидели и Егор, и Крайнов с женами, и Наткин отец, уважаемый на стройке человек — старший машинист экскаватора, доводился двоюродным братом Ивану Ивановичу, но был совершенно непохож на брата. Высокий, молчаливый, с добрыми карими глазами и тоже Иван, только по отчеству — Максимович.