В память о Саре
Шрифт:
Июль. В том месяце Лу летал в Париж. Следующий снимок: блондинка с искусственной проседью сидит за столиком на тротуаре под белым навесом. Она читает газету, и лицо ее скрывают круглые солнцезащитные темные очки. Вокруг сидят другие посетители, они разговаривают и пьют кофе. Майк взялся за следующую фотографию. Это была снятая крупным планом та же самая женщина, только сейчас она отложила очки в сторону и улыбалась сидящему напротив мужчине. Мужчина повернулся к объективу спиной, но лицо женщины было видно совершенно отчетливо.
Это была его
Он быстро просмотрел остальные фотографии. На каждой была снята мать со своим спутником, неизвестным мужчиной намного выше ее с ястребиным профилем, длинными бакенбардами и густыми, вьющимися черными волосами — банкиром или инвестором, судя по его костюму. Трудно сказать. Зато мать была от него без ума — в этом не было никаких сомнений. На всех фотографиях она держала его за руку. На последнем снимке мужчина обнимал ее за плечи, когда они шли по оживленной улице, и мать радостно улыбалась, глядя куда-то в сторону. Она была счастлива, вернувшись в Париж, свой родной город, в котором прошли ее детство и юность.
ГЛАВА 35
Подсознательно Майк ожидал встретить кого-то похожего на Сэм в мужском обличье: высокого, консервативно одетого человека с поджарой фигурой, поддерживающего форму с помощью утренних пробежек и послеобеденных матчей в сквош, мужчину, отрывающегося в выходные вместе со своими приятелями Престоном и Эштоном на палубе яхты, которую держит на пристани у своего летнего дома где-нибудь в Хайаннисе.
— Вы спрашиваете себя, как могло получиться, что еврейский парнишка выглядит, как Тони Сопрано, верно? — улыбнулся Вайнштейн, демонстрируя крупные лошадиные зубы. Вес его приближался к добрым тремстам фунтам, но на теле не было ни капли жира. — Моя мать — стопроцентная итальянка, а отец — чистокровный еврей. Я и мои младшие братья унаследовали внешность матери и ум отца. Я женился на итальянке, а у моих двоих детей кожа бледная, как у ирландцев. Причуды генетики, вот что я вам скажу.
— Вот ваши деньги, — сказал Майк и перебросил конверт с купюрами Вайнштейну. — Я хочу повидаться с ним наедине.
— Вы тоже весь в отца, сразу берете быка за рога. Что ж, мне это по душе. Идемте. Я отведу вас к нему.
Двое охранников, старых служак с пивными брюшками и двойными подбородками, приказали Майку выложить содержимое карманов на пластиковый поднос.
— Ремень и шнурки тоже, — добавил один из них.
Вайнштейн пояснил:
— Потенциальное оружие. Не беспокойтесь, вам все вернут в целости и сохранности.
После того как Майк сдал все лишнее, другой охранник обшарил его палочкой металлодетектора, попросил снять ботинки и тщательно осмотрел каблуки и стельки, прежде чем вернуть их обратно.
Охранник кивнул своему напарнику, прозвенел зуммер, и решетка с металлическим лязгом поползла в сторону.
Они двинулись по коридорам. Двери открывались и вновь запирались за их спиной. Вайнштейн показывал дорогу, а Майк снова мысленно прокручивал предстоящий разговор с Лу.
Тюремный охранник кивнул,
— У вас есть пятнадцать минут, — сказал Вайнштейн, а потом, наклонившись к уху Майка и обдав его мятным запахом жевательной резинки, добавил: — И будьте с ним помягче, ладно? Ваш отец не спал всю ночь, его рвало и буквально колотило от озноба. Им пришлось даже вызывать врача. Похоже, он где-то подцепил простуду.
«Это не простуда. Правильный диагноз — клаустрофобия».
Адвокат открыл дверь. В небольшой комнате стояли лишь стол и два стула, здесь пахло мылом и кремом для бритья. Лу заговорил, по-прежнему не поднимая головы:
— Он передал тебе деньги, Мартин?
— Все в порядке, — ответил Вайнштейн. — Лу, если тебе что-нибудь понадобится, я буду за дверью.
Вайнштейн вышел и притворил за собой дверь. Майк придвинул стул и сел.
— Рассказывай.
— О Джесс или о фотографиях, которые ты нашел в сейфе? Ты ведь нашел их, верно?
— Нашел, — не стал Майк отрицать очевидного. — А еще я нашел фотографии Сары на твоем комоде. Когда ты их сделал?
При упоминании внучки Лу прищурился.
— А что говорит Джесс о своем романе выходного дня?
— Кто этот человек на фотографиях?
Лу поднял голову и улыбнулся. В свете флуоресцентных ламп лицо его выглядело серым, под глазами набрякли мешки от недосыпания, а в тонких губах не было ни кровинки. На лбу у него блестели мелкие капельки пота.
— У тебя не хватило духу расспросить ее, верно?
— Мы будем говорить о маме, и ты начнешь с того, что расскажешь, как узнал, где она скрывается.
— Скрывается… — повторил Лу. — Ты что, и впрямь настолько подзадержался в умственном развитии?
— Господом Богом клянусь, если ты намерен шутки шутить..
— Арнольд Макей.
— Это еще кто?
— Почтальон О'Мэлли. Макей регулярно захаживал к МакКарти каждую пятницу по вечерам. Однажды подходит он ко мне и спрашивает, дескать, почему письма для тебя приходят домой к О'Мэлли? Он видит, что я ничего не понимаю, и рассказывает о посылке, которую ты получил из Парижа. Мы разговорились, я поставил ему пару пива и попросил проследить, не будет ли еще писем на твое имя. А если будут и он принесет их мне вместо тебя, то я дам ему двести долларов.
— Значит, она прислала вторую посылку?
— Скорее, открытку. Дорогую, на плотной бумаге. Твоя мать всегда питала слабость к дорогим вещам. Я никогда не рассказывал тебе, как однажды она едва не разорила меня? Поначалу с деньгами у нас было негусто, но это не мешало твоей матери бывать в дорогих ресторанах и вообще развлекаться в Бостоне от души. Покупая вещи, она прятала их в доме. Ты никогда не замечал за ней ничего подобного?
— Что было написано в той открытке?