В паутине
Шрифт:
Очкарик кивнул.
— Замечательно. У нас утренний обход. Жалобы какие-нибудь имеются? — спросил доктор, разглядывая ногти на руках.
— Нет, — поспешил ответить он. — Хочу есть.
Доктор равнодушно кивнул:
— Скоро принесут, — и смолк, поглощенный выдергиванием заусенцев.
Текли минуты, сестра переминалась с ноги на ногу и пыталась усмирить зевоту. Впрочем, это ей плохо удавалось.
— Значит, жалоб нет. Это входит в систему, — вздохнул врач, — Но, что поделать, пациент всегда ведет себя тихо после ха-а-арошего дебоша, — он сделал ударение на последнем слове. — Вы, естественно, не помните, что произошло вчера? Что вы вчера натворили?
— Н-нет…. А что?…
— Он
Мужик поднялся и затопал к выходу. Надзирательница учтиво маячила у двери.
Завтрак — баланду из овса и компот, — просунули через окошко в двери. Рядом с тарелкой на подносе лежали две пилюли — одна желтая круглая, другая зеленая, приплюснутая. Так, чтобы было незаметно и не засекла камера, он затолкал лекарство в пустое пространство внутри металлического изголовья кровати. Часы в палате отсутствовали, но, судя по движению солнца, он решил, что близится полдень. В коридоре за дверью стало шумно — слышались шарканье, лязг открываемых запоров и голоса. Вскоре лязгнуло и у его двери, в проеме появилась низенькая женщина со стеклянными глазами, квадратной челюстью и жвачкой во рту — челюсть равномерно двигалась.
— Привет, детка! Выходи, пора проветриться.
В руках санитарки мелькнула дубинка.
— Мне в колодках ковылять? Так я далеко не уйду, — раздраженно отозвался он.
— Ха-ха, — санитарка оскалилась, — ишь ты, остряк. Вечно с вами, с придурками, одна и та же история, — и потом резко, — Встать на середину круга!
По центру комнаты чернела окружность — он только сейчас заметил ее. С метр в диаметре, на ней были пунктиром отмечены контуры человеческих ступней. Рисковать он не стал и послушался. Затем что-то внизу сильно притянуло его к земле, так, что нельзя было и ногой двинуть. Санитарка медленно сняла оковы и захват тут же ослаб. Его вывели по темному неосвещенному коридору в холл, вниз по широкой лестнице к внутреннему двору, втиснули в общий поток пациентов; те бодро вышагивали по гравиевой дорожке к саду. С обоих сторон стоял конвой из женщин-санитарок, похожих друг на друга, как две капли воды. В саду имелось множество беседок, скамеечек и лавок с грубо срубленными, деревянными столами. Больные с выражением умиротворения на лице бродили по дорожкам взад-вперед, болтали, сидя на скамеечках, кто-то играл в домино или шашки. Классический санаторий, если забыть, что площадка огорожена четырехметровым забором с проволокой, вышками для наблюдения по периметру и вездесущими камерами. Из навесного динамика гремели жизнеутверждающие марши. Стояла ранняя осень.
Сентябрьский солнечный денек, безоблачный и теплый, прямо как летом. Только молодые деревья пожелтели, но еще не осыпались, а трава выцвела. Превосходный день и сиеста в самом разгаре. Он выбрал свободную лавку возле стены, подальше от основной массы людей, публика не нужна ему сейчас, когда надо собраться с мыслями и навести порядок в памяти.
Я ничего не помню. Совершенно ничего, что касалось бы вчерашнего дня. Этот кошмар никогда не кончится, думал он, вдыхая свежий воздух и наблюдая, как плывут в разогретых потоках воздуха тонкие нити… паутины. Все похолодело внутри и кровь сильнее застучала в висках. Совсем близко над ухом жужжала толстенная муха, натуральный вертолет. Через секунду насекомое пошло на второй вираж, покружило вокруг него и село на правую руку. Он оторопело наблюдал, как муха вальяжно прошествовала вниз, к запястью и принялась чистить лапки. Естественно, она его не интересовала. Воспоминания, одно за другим, возвращались к нему — как волны бьют о берег. Равнина миражей, хижина старика, осада крепости, блондинка и сосед снизу….
— Вот, возьми, — к нему подошел один из пациентов, парень в зеленых очках, и протянул кусочек сложенной бумаги.
— Что это?
— Я не знаю. Ты сам сказал мне вчера, чтобы я передал это тебе на прогулке, — отозвался парень в очках и сел рядом с ним, — Ничего, что я здесь?
— Ничего, — рассеяно ответил он и развернул бумажку. Черным фломастером крупными печатными буквами на ней было написано слово.
— Ты не в курсе, что со мной происходит? — беспомощно спросил он парня, но, адресовав вопрос себе, он тут же задал новый: — Как тебя зовут?
— Вадик, — сказал парень и пожал ему руку, — Хм, мне кажется, у тебя накрепко отшибло память. Такое бывает. Память потом восстанавливается, ты не переживай. Случается, иногда вспоминаешь вещи, которые и в жизни-то с тобой не происходили. Но потом они сбываются. Я называю это "прыжком". Еще вроде кличут "де жавю". Одно дело, когда тебе снится вещий сон. Но совсем другое, если воспоминание приходит к тебе в период бодрствования. Это о многом говорит.
— Сколько я здесь торчу?
— Месяц, — терпеливо ответил Вадик с таким видом, словно говорил то же самое не один раз, и ничего с этим не поделаешь, надо же человека как-то вытягивать.
— Ты…. Ага. Мы с тобой друзья, — догадался он.
Вадик кивнул.
— Это хорошо. Так…. Стой. Месяц?
— Ну да. Тебя уже выписывать хотели, — зевнул парень. Достал мятную конфету, — Будешь?
Он протянул ладонь, но конфету в рот не засунул. У него и своих было полно, но откуда они взялись, непонятно.
— Ну вот. Я о воспоминаниях. Это же научно установленный факт: человек знает не только то, что произошло с ним в прошлом, он может предчувствовать и будущие события. Все просто. Потому, что все связано — прошлое, настоящее и будущее, одной нитью. Рано или поздно ты вспомнишь. Прямо как у Дика, правда?
— Правда.
— Не совсем. У нас сложнее. Мы почему здесь? Потому что тоже забыли, в той или иной степени, вещи о которых ДОЛЖНЫ помнить там, — он махнул за ограду рукой, — Вообще, конечно странно. Мы не такие, как все, и мы это прекрасно понимаем. И не хотим быть, я не хочу быть таким, как они.
— Женщины здесь какие-то….
– сказал он, — Что-то с ними….
— Да, да, именно. Тебе кажется это необычным, там подобные штуки в порядке вещей. И мужики в туфлях на шпильках ходят.
Вадик авторитетно кивнул: мол, проверено, знаем.
— Куда же я попал! — он схватился за голову, — Господи, за что? Я не хочу.
— Ты думаешь, ты один такой? Нет, братец. Наша проблема заключается в том, что мы живем будущим. И не чахнем над прошлым.
— Слушай, мне эта твоя философия вот сейчас где, — и он показал, где, — Мне бы с собой разобраться, а там посмотрим. О-хо-хо…. Так. Все это бред. Я это все выдумал. И тебя выдумал, понятно? Ты — плод моей больной фантазии. На самом-то деле я не здесь нахожусь, а в совсем другом месте. Это очередная иллюзия.
Вадик горестно покачал головой.
— Друг. Советую тебе, не паникуй. А то сестры сбегутся. Ты хочешь погреться на солнышке и ты ведь совсем не хочешь торчать в палате, исколотым седативными препаратами? Вот и успокойся. Насчет бреда…перестань считать это бредом, и тебя выпустят. Прими правила игры и тебя примут в эту игру. Ты понял меня?
— Не хочу я играть в эти идиотские игры! — огрызнулся он.
— Ну-ну. И пробудешь здесь оставшуюся жизнь.
— Нет! Это невозможно! Что-нибудь произойдет и иллюзия кончится, ей на смену придет другая, третья, пятая, десятая!!