В плену фиолетовых зеркал
Шрифт:
Затрубил рог. Вскоре земля затряслась, на невидимых стенах начали мелькать светящиеся пятна. Паосэтры бежали в зону гнезд. Винсент спрятался за гладким широким стволом могучего металлического дерева. Ревущее стадо пробежало мимо, оставив за собой клубы пыли. Винсент продолжил путь.
Роща кончилась, началась местность, заросшая пучками чёрной травы. Вскоре он вышел к стартовой платформе. Как только Винсент взошёл на каменную плиту, в центре которой находился бутон с людьми в некоторых [18] лепестках, клеймо в сердце перестало жечь.
18
Потому
— Поздравляю NN-110, ты добрался до цветка, — приветствовал демон.
— Что теперь делать?
— Подойди к нему вплотную.
Винсент сделал, как ему сказали. Живой рюкзак прерывисто замычал, зашевелился и начал выделять слизистую жидкость. Гигантский бутон тускло засветился, ответив более сильным мычанием и легкой вибрацией. Лепестки раздвинулись словно шторы. Живой рюкзак залез Винсенту на голову и словно маленький ребёнок, соскучившийся по маме, бросился внутрь жёлтого яркого чрева цветка, которое проглотило его вместе с яйцом.
Демон исчез. Бутон принял прежний вид. Винсент лёг на каменную плиту, заснул и умер. Труп быстро разложился и испарился. Винсент воскрес внутри одного из лепестков. Он спал.
Наступило утро. Винсент проснулся, когда его поймало кожаное полотно и опустило на землю. Рядом приземлились Тэрон и Хольф.
Прошли два года тренировочных мучений. За всё время Винсенту удалось скормить цветку около 200 яиц. Неудачных дней было довольно много. Он и его защитники нередко попадали на корм муравьиным детёнышам. В эти дни, пользуясь случаем, Винсент пытался говорить с матками (как в первый раз), но они не удовлетворяли его потребность в общении. Тремя игроками иногда любили лакомиться муравьиные львы, поскольку не всегда получалось убить хоть одного из них, чтобы пройти всех остальных. Винсент Тэрон и Хольф затаптывались стадом паосэтров или сгорали у световой стены, спасаясь от них. Раз в два месяца шёл кислотный ливень, но действовал он только на грешников, разъедая их плоть, на птиц он не оказывал никакого влияния, наоборот каждый паосэтр радовался этому редкому ненастью. Когда марафонец умирал или попадал в западню, живой рюкзак всегда быстро слезал с него и убегал по возможности, а если его ловили, то он превращался в камень, и яйцо паосэтра не доставалось никому.
Начался шестилетний марафон.
Шли годы бесконечных смертей и мучений. Каждого грешника грела мысль о получении тлегов в конце игры, каждый из них искренне верил, что в шестерку финалистов попадёт именно его команда.
Птиц в гигантском стаде оставалось всё меньше, поскольку их либо убивали защитники марафонцев, такие как Тэрон и Хольф (слабо действующий фактор), либо паосэтры затаптывали друг друга во время следования зову рога (сильно действующий фактор). Так, очень медленно, но верно ряды гнезд становились всё короче изо дня в день, из года в год. Теперь эта игровая зона состояла из растоптанных или попросту пустующих гнёзд. Приходилось забегать всё дальше и дальше.
Наступил новый, четвёртый год игры. Винсент перестал заботиться о том, чтобы яиц по возможности оставалось больше для цветка, чем для него самого. Он стал выпивать по две, а то и по три штуки перед тем как бежать к стартовой платформе.
В один из редких лёгких дней, три грешника прибыли в зону гнёзд, из которой ещё ночью по зову рога убежало стадо паосэтров. Клейма ослабили боль, словно давая передышку.
Винсент достал из гнезда одно яйцо, разбил о землю и выпил, потом второе, третье.
— Зачем ты обжираешься! — возмутился Хольф, когда Винсент закончил на шестом.
— Чтобы было
— Если ты будешь есть яйца в таких количествах нам не стать последними, — заметил Тэрон.
— Давай доиграем и получим тлеги, — наставил Хольф.
— Вы ещё не поняли, что вероятность того, что мы попадём в шестёрку финалистов ничтожная, если вообще такая шестёрка есть. Мы даже не можем следить за своими соперниками. Мы их никогда не видели, как и они нас. Все команды изолированы друг от друга световыми стенами. Соревнования нет! Мы должны сдвинуть процесс игры сами, иначе это кончится очень не скоро, если вообще кончится. Должно что-то измениться. Мы перейдём на новый этап, я думаю, что их здесь несколько.
— И как же это сделать? — спросил Тэрон.
— Я не знаю, но это может подсказать какая-нибудь муравьиная матка. Не зря однажды одна из них говорила со мной в первый тренировочный год. Правда, тогда я толком ничего не узнал. Нужно как-то заплатить какой-нибудь из этих тварей, чтобы она сказала всё.
— Ты хочешь перенасытиться энергией до отказа и попасть в муравейник, вниз под землю на корм детёнышам? — спросил Хольф, — Я правильно понял?
— Да. Предлагаю и вам отведать яиц, они очень вкусные. Возможно, потом будет немножко тошнить, но дело стоит того.
— Мы будем чем-то вроде откормленного скота предоставленного в качестве платы для знаний, правильно? — спросил Тэрон.
— Да, — ответил Винсент.
Защитники вынули из гнёзд по нескольку яиц, разбили и выпили одно за другим.
— Это вкуснее чем потроха, — выявил Тэрон.
— Нет, потроха вкуснее, — опроверг Хольф.
Боль в сердцах (до этого момента терпимая) напомнила о себе внезапным приливом, клеймо просвечивало грудную клетку насквозь. И они побежали, но в этот раз легче, чем всегда, их тела насытились энергией до отказа. Мышцы налились, вены вздулись, кожа покраснела. Вдали затрубил рог. Вскоре стадо паосэтров стало совсем близко, но ни один из игроков и не думал приближаться к световым стенам, чтобы укрыться от них. Каждого переполняла уверенность, слабый налёт эйфории и лёгкая тошнота. Птицы настигли волной, сотрясая землю. Три игрока бежали сквозь стадо, с лёгкостью уворачиваясь от каждого паосэтра. Вскоре ревущее препятствие миновало. Спустя несколько минут, они уже находились в местами растоптанной зоне муравейников. Где-то в восточной части приземлилось крылатое чудище, принеся с собой зловонов. Тэрон и Хольф по привычке взяли огненные хлысты, но потом выбросили их. Через некоторое время муравьи-солдаты сбили каждого с ног и, убедившись, что сопротивления не последует, забрались на каждого из игроков и облили их парализующей жёлтой быстро впитывающейся жидкостью, затем удалились. Из ближайшей вереницы вышли рабочие, взяли и унесли грешников с собой вглубь одного из муравейников.
Винсент почувствовал, что сердце перестало жечь, парализация частично прошла. Он встал на ноги и слегка шатаясь, подошёл к матке, ступая по горячей утрамбованной влажной земле.
— Ты и твои защитники переполнены до полусмерти. Это твоя плата, в обмен на которую ты хочешь узнать, как попасть к сатане?
— Да. Я готов выполнить твои условия.
— Хорошо, приходи и приводи тех двоих ежедневно в том же, как сейчас, состоянии. Возможно, я скажу тебе, когда-нибудь.
— Что если ты умрёшь, что если стадо затопчет твой муравейник?
— Не повезёт тебе.
— Только мне?
— Подойди ближе и встань на колени, чтобы я могла, как следует видеть твои глаза.
Винсент сделал, как ему сказали. Матка смотрела на него светящимся взглядом, который здесь в полумраке казался немного жутковатым, несмотря на то, что она отдалённо чем-то напоминала человека.
— То, что ты сделал мало, готов доплатить болью? — спросила матка ласковым шёпотом. Этот голос напомнил Винсенту о пребывании в болоте.