В плену иллюзий
Шрифт:
– А если последний заход в иностранный порт отменят и вы улетите домой ни с чем. Что тогда будете делать? – заинтересованно спрашиваю его.
– Ничего страшного. Эту валюту я дома получу бонами и смогу отовариться в специальном магазине под названием «Альбатрос», в котором продают иностранные товары. На них тоже можно найти покупателя. Мне деньги нужны. У меня всё же как-никак семья имеется. У нас все так делают.
Сегодня объявили санитарный день. Морили рыжих тараканов. Я очень обрадовался этому давно назревшему мероприятию. Просыпаясь иногда среди ночи, я постоянно обнаруживал этих наглых и вездесущих созданий у себя на лице и руках, а то и на других частях тела. Судорожно и с отвращением стряхивал их на пол, зажигал
Наконец, обгоревшие на солнце, с обновлёнными постельными принадлежностями, мы разбрелись по каютам.
Гидрохимик Руфина Окрошкина храбро вошла в свою каюту и с нескрываемой радостью обнаружила на полу издыхающего таракана, лежащего на спине и едва шевелившего лапками. Она открыла иллюминатор и, веником определив обездвиженное насекомое в совок, метнула его в воздушную среду. Затем, внимательно осмотрев помещение, она вдруг обнаружила между переборками небольшое отверстие и решила шпилькой от волос поковырять в нём на всякий случай и убедиться в «сокрушительном действии» хвалёного дезинфицирующего средства, вонь от которого ощущалась в каюте до сих пор. Она без колебаний засунула шпильку в дырку и принялась яростно вращать ей. Внезапно оттуда вылез здоровенный рыжий таракан и, злобно шевельнув усами, с невероятной быстротой переполз на руку легкомысленной Окрошкиной.
Это произошло так неожиданно, что та, от испуга напустив полные штаны, завизжала и, судорожно стряхнув на пол быстроногое насекомое, бросилась наутёк, потеряв при этом один домашний тапочек. Таракан же, быстро придя в себя, гордо и не спеша уполз в своё логово. Ру-фина, не замечая отсутствия тапочка, с вытаращенными от ужаса глазами, с развевающимися волосами, похожая на привидение, какое-то время бежала сломя голову, но вскоре перешла на шаг и потом ещё долго приходила в себя, блуждая по полутёмным коридорам и рассказывая всем желающим, как стала жертвой зверского нападения.
Потерянный в трусливом бегстве тапочек так и не был найден, и боцману пришлось выдать ей судовые сандалии на мужскую ногу, сшитые из жёсткой свиной кожи, в которых она теперь передвигалась по судну, словно инвалид, натирая мозоли и громко хлопая себя по пяткам. Вторичная обработка её каюты чудодейственным средством наконец принесла желаемый эффект, и боевой таракан исчез навсегда. Кроме того, боцман самолично залепил дыру какой-то липкой массой, которая вскоре застыла, таким образом окончательно успокоив впечатлительную Окрошкину.
Экватор пересекли около двух часов ночи. Утром все проснулись в Южном полушарии, но ничего не изменилось, только штурман, прокладывая курс, теперь отмечал на карте вместо северной широты – южную, да и в распорядке судового дня всё осталось по-прежнему. После завтрака праздник Нептуна заменили общесудовой тревогой. Прозвучали три оглушительных длинных звонка. Я выскочил на палубу. Палуба словно вымерла – ни души. Вдруг появился матрос, который, зевая во весь рот, лениво тянул за собой оранжевый спасательный жилет. Я тут же вспомнил, что в нашей каюте видел нечто похожее, но, не придав этому значения, тут же забыл про него. Теперь понял его необходимость и рванул обратно в каюту, но его уже перехватил планктонолог Валера и, полусонный, не спеша шёл мне навстречу.
– Ты куда это несёшься? Успокойся – это же только учебная тревога – спешить некуда, – словно подражая матросу и зевая во весь рот, проговорил бывалый Валера.
– Да я спасательный жилет забыл взять. Вот и бегу за ним!
– Можешь не бежать. У нас в каюте почему-то только один жилет находился. Ты иди на своё место, а потом мы где-нибудь его добудем.
Пришлось мне отправиться на правый борт носовой палубы, где по инструкции я должен был находиться во время тревоги и, всё по той же инструкции, к моему полному изумлению, назначался внештатным водолазом под третьим номером, и, если возникнет необходимость, мне даже предстоит опускаться под воду в специальном снаряжении, о котором, естественно, я не имел ни малейшего понятия. Оказавшись на месте, я увидел группу матросов с постными лицами, державших в руках спасательные жилеты. Видимо, среди них притаились первый и второй водолаз. Когда я поинтересовался, за кем я должен встать в очередь перед погружением в морскую пучину, предполагаемые водолазы, очевидно, приняв мои слова за шутку, только хмыкнули и, не произнеся ни слова в ответ, простояли молча до отбоя, равнодушно глядя на трёхбалльную морскую зыбь.
Разбор данной тревоги проходил в общем кубрике. Выступал капитан: небольшого роста толстяк, с выпуклым животом и обвислыми щеками, больше похожий на министерского служащего, чем на «старого морского волка». Он был крайне недоволен тем, как она проходила, и особенно его возмутило поведение второго помощника, «который в это время спокойно спал у себя в каюте и даже не помышлял ни о каком докладе капитану». Во время выступления капитана безжалостно разбуженный второй помощник, находясь в полудрёме, сквозь щёлочки опухших глаз смотрел на капитана и, всё ещё находясь под властью Морфея, сладко причмокивал губами.
– Боцман, который по тревоге должен был находиться на баке, – нервно говорил капитан, удивлённо поглядывая на бессознательно причмокивающего второго помощника, – пошёл в противоположную сторону и очутился на корме, где и простоял всю тревогу и, поигрывая спасательным жилетом, вместо того чтобы надеть его на себя и заниматься своими прямыми обязанностями, любовался пенистой зыбью и летучими рыбками. – Наконец, обозлённый странным поведением второго помощника, рявкнул: – Хватит чмокать! Вы на научно-поисковом судне находитесь, а не в портовом борделе! Потрудитесь вести себя подобающим образом, второй помощник! С вами у меня будет особый разговор! Просто хамство какое-то!
– А что, у нас в порту уже и бордель появился? – заинтересованно откликнулся второй помощник и окончательно проснулся.
– Не надо из себя дурачка строить, вы прекрасно понимаете, что я имел в виду… В общем тревогу провели крайне безобразно – сюрреализм, да и только: матросы еле двигались, про научников я вообще молчу: некоторые метались, не зная, где им по тревоге необходимо находиться, задраивали совершенно не те двери, какой-то недотёпа задраил повариху так, что она никак не могла выбраться из камбуза наружу. От ужаса, что все про неё забыли, вопила во всё горло, причём её так умудрились задраить, что даже криков не было слышно, и действительно, о ней почему-то никто и не вспомнил, даже боцман! – при этом капитан многозначительно посмотрел на «любителя пенистой зыби и летучих рыбок». – Только после окончания тревоги бедную женщину в полусознательном состоянии доставили на палубу, где, слава Богу, она пришла в себя.
Насупившаяся повариха после обличительных слов капитана не выдержала и заголосила, словно её мучения ещё не закончились и она живо представила себе, как все садятся в шлюпки и покидают в спешке терпящее бедствие судно, оставляя её одну, и она, задраенная в камбузе, вместе с ним носится «Летучим голландцем» по равнодушным волнам Индийского океана.
– Всё же надо было праздник Нептуна провести, – с мировой трагедией в голосе прервал вопли обездоленной поварихи кривоносый матрос. – Это Нептун нам знак подаёт. Пока не поздно, не мешало бы переход экватора отпраздновать, а то нам капут может наступить. Чует моё сердце: что-то недоброе нависло над нашим кораблём.