В плену огня
Шрифт:
— Поговорим.
Достаточно с меня прогулки! Я срываюсь с места и устремляюсь к маячащему впереди долгострою. Серое здание вдруг становится очень привлекательным. Не желаю больше ничего слышать!
— Ксания! Нет! — кричит первым отреагировавший на моё бегство Андриан, и в его голосе паника.
Андриан
Любой долгострой — зрелище угнетающее. Откуда только взялся тут этот, в конце парковой аллеи понятия не имею. Будь я владельцем данного объекта, снёс бы его, не раздумывая. Дешевле, чем восстанавливать, и позора меньше. Когда-то белые, а сейчас серые стены пестрят проплешинами осыпающейся штукатурки, во многих местах «украшены» многочисленными подпорками. Подпорки ощутимо шатаются и скрипят. Пустые окна таращатся тёмными провалами. Справедливости ради стоит сказать, что кое-где маячат стёкла, но здание от этого привлекательней не становится. Дом ненадёжен. Даже широкий арочный вход, очевидно, задуманный как парадное, выглядит началом таинственной глотки. Провалом в неприятности. Повторюсь: дом ненадёжен. Но Ксания, конечно же, мчится прямо туда. Не глядя.
— Ксания! — заорал я, до смерти напугав стоящего рядом Натана.
Но девушку мой вопль не остановил. Только ускорил. Я успел увидеть, как исчезает в пыльном сумраке стройки яркое платье. И как быстро Ксания бегает! Проклятье. Догоню — убью. Не раздумывая, срываюсь с места. Бежит ли следом НК не прислушиваюсь, изо всех сил сокращая расстояние. Лишь бы успеть. Бестолковая, отчаянная, самонадеянная Ксания! Её на цепь надо посадить. Меня злит эта ситуация. И не меньше, чем от бегства к дому, бешусь от прелюдии. За то, что сцепился при девушке с Натаном, показав свою уязвимость. За нашу прогулку втроём. За то, что мне хотелось тихонечко смеяться, когда щёки Ксании заливало румянцем при мыслях о поцелуе… Хотя нет, эти мысли дарят блаженство. Хорохорилась, поцелованная моя, но я-то видел, что она о нашей ласке думает. Специально дразнил её, шёл рядом, чтобы при любой возможности наши тела соприкасались. И отдавал себе отчёт, что таким образом обозначаю «территорию», и показываю её Натану. Тот, правда, тоже дал мне понять, что не отступит.
Рычу на бегу. Всерьёз задумываюсь кузена обратно. Скучает по тебе Австралия с кенгуру, милый родственник, пора возвращаться. Но ведь не улетит теперь. Ни за что не улетит! Лучше бы я искал специалиста здесь, в Америке.
Меня злит собственная беспомощность. То, как быстро кузен и Ксания нашли общий язык. Болтают, смеются, договорились гулять вместе. Когда успели? Из офиса чуть ли не под ручку вышли. Ксания так очаровательно улыбалась, а Натан спрашивал её о всяких милых пустяках, что зависть брала. Мне так с вредной девчонкой ни за что не пообщаться. Милые глупости — недоступная для меня тема. Не об акциях же с Ксан говорить.
Воспоминание о том, как Ксания и Натан смотрелись вместе (отлично смотрелись), сорвалось с губ недовольным стоном. Хорошо, что рефлексировать было некогда. Мысли мелькнули в голове за долю секунды, без ущерба погоне. Пробежки по утрам принесли ощутимую пользу: я летел. И Ксанию нагнал в потрескивающем, устроенном куполом парадном. Вихрем ворвался за ней в жуткий дом, хватая беглянку за плечо. Осталось развернуть и дотащить к выходу. Долгострой словно ждал этого.
Сверху оглушительно затрещало, ухнуло, пара балок звонко лопнули, разлетаясь щепами, и стена справа ощутимо просела. Вход покосился. Я успел увидеть, как ломаются очертания арки, и рванул дальше, вглубь. Интуитивно почувствовав, что выход хоть и близко, но нас не выпустит, как бы дико это не звучало. Уронит каменные глыбы на головы. Ксания завизжала, прикрываясь руками.
— Ксания, наверх! — рявкнул я, надеясь достучаться до её сознания.
Давай, девочка, ты же быстро соображаешь! Мне ли не знать. Одновременно увидел ведущую на второй этаж лестницу. Отлично, оттуда будет легче выбираться. Но Ксания, конечно же, не ищет простых путей. В панике она бросается в сторону и влево, заметив серый, манящий своей обманчивой простотой коридор. Летит в него очертя голову. Я за ней. Поздно менять направление. По ходу нашего бега от перекоса здания лопаются за спиной стёкла, осколки летят в разные стороны, звонко разбиваются о стены, и Ксания шарахается от каждого «взрыва» болезненно вскрикивая. Огромный осколок задевает меня по плечу, вызывая дополнительное желание убраться из этого места, но пиджак спасает. Сзади бабахает.
— Не смотри назад! — рычу, так как чувствую, что вход за спиной схлопывается на глазах.
Видеть такое девушке не стоит. На этот раз Ксания меня слушается и, прерывисто всхлипывая, продолжает бежать. Чудо, нас ещё не завалило! Увидев впереди крепкую на вид дверь, бросаюсь туда, одновременно хватая малявку за руку.
— Сюда!
Тащу девушку за собой. Там, где мы только что пробежали, с потолка падают штукатурка и камни, но дверь должна выдержать. Подскакиваю. За дверью обнаружилась приличных размеров комната. Буквально впихиваю внутрь Ксанию и захлопываю дверь, отсекая нас от кошмара. В комнате, где мы оказались, немногим лучше: всё трещит и скрипит. Но сверху пока ничего не падает.
— Ксания, иди сюда! — не успокаиваясь, тяну её дальше, неким наитием выбирая правильное место.
Можно выдохнуть. Относительно. Ксания боится. Прекрасные глаза блестят, дыхание лихорадочное. Она готова бежать ещё, но нам в любом случае некуда. Мы замираем, глядя друг другу в глаза, и слушаем, как ухает и проседает дом, не затрагивая «нашу» комнату. Она просторная, но без окон. Дверь я захлопнул лично, и, судя по перекосившемуся проёму, её успело изрядно завалить с той стороны. Ужас на лице девчонки — это нечто.
— Натан, — едва слышно шепчет она, имея в виду, пострадал ли при обвале мой австралийский брат, но я заметно качаю головой.
— Не думаю, что он сюда успел.
Прокручивая в голове случившееся, убеждаю себя, что НК в доме нет. Я стартанул гораздо раньше, а дом начал рушиться практически сразу. Так что мы тут одни. И мы в западне.
Наше тяжёлое дыхание повисает в полумраке. Здесь не темно, свет просачивается из щелей, позволяя разглядеть покосившийся потолок, просевшую дверь, держащуюся на честном слове, дальнюю от нас стену и как-то по-особенному душно. Заметив, что одна стена опасно накренена, я потянул Ксанию в противоположную сторону и тут увидел, в каком диком приступе расширены её глаза. Зрачки растеклись на всю окружность радужки, лицо побледнело, блестит бисеринками пота, а зубки периодически постукивают. Как затравленный зверёк, она озирается по сторонам, судорожно поворачиваясь в поисках выхода, и я вспоминаю про её фобию.
— Ксания?
Она тяжело дышит. На висках пот становится крупнее, и я прямо-таки физически ощущаю, как захлёстывает её волна паники. Бедняжка с силой стискивает пальчики, дыхание становится поверхностным. С усиливающимся беспокойством я подступил ближе.
— Тут слишком темно. Страшно! — дико шепчет она, и мне тоже становится страшно от её загнанного вида.
Как помочь? Обхватываю ладонями лицо, заставляю смотреть себе в глаза:
— Эй. Мы выберемся.
Только истерики не хватало! Но Ксания молча мотает головой.
— Нет, — изрекает она наконец, и взгляд, словно провал в бездну.
— Это всё страх. Иди сюда. — Снова тяну её за руку туда, где в щели проникает серого света больше. — Нас будут искать. Натан видел, как мы сюда забежали. Он сделает всё возможное для спасения. — Говорю уверенно, подпуская в интонации управляющие нотки. — Мы тоже будем пытаться выбраться изнутри.
Оглянувшись, я прицелился к нагромождению камней в одном месте, где возможность выбраться казалась мне наиболее осуществимой.