В плену орбиты
Шрифт:
– О да, ты в безопасности. Не то что большого, даже маленького приема не будет. Правда, твоя мать вела себя так, будто ей нанесли смертельный удар, когда я сказал, что ты категорически возражаешь против какой бы то ни было шумихи. Ты расстроил все ее планы поблистать в обществе.- Он вздохнул.- И слава богу.
Перед въездом на лонг-айлендскую автостраду отец притормозил.
– Не хочешь поехать этим путем? Мы скорее попадем домой.
Пруэтт покачал головой.
– Нет, лучше будем медленно ехать по боковым дорогам. Люблю смотреть на деревья.
Несколько
– Ричард!
"Вот оно. Это уже ясно по тому, как он произнес мое имя. Видно, разговора не избежать; может, уж лучше дать ему высказаться и покончить с этим..."
Он взглянул на отца, но не откликнулся. Старик глубоко вздохнул, а затем вдруг заговорил о том, чего они никогда не затрагивали в своих разговорах.
– Ты переписывался с Энн?
– тихо спросил он.
– Нет,- без обиняков ответил Пруэтт.
Отец ждал, как бы молча умоляя сына поддержать разговор, взять на себя инициативу. Пруэтт выкинул сигарету в окно и сразу же закурил другую. И не произнес ни слова.
– Мать Энн... миссис Фаулер была у нас на прошлой неделе и...
Он уныло оборвал фразу.
"Бога ради, если уж ты решил сказать... говори!"
– Сынок, могу я быть с тобой откровенным... сунуть нос туда, куда меня не просят? Это между нами,- добавил он торопливо,-только здесь, в машине. Только с глазу на глаз.-Он угрюмо смотрел вперед.-Если не хочешь, я буду молчать.
"Мама, должно быть, пилила его по целым неделям. Черт побери, у старика это все наболело еще больше, чем у меня".
– Нет, папа. Выкладывай. По-моему, так будет лучше.
Неловкость, которую испытывал сидевший рядом седовласый человек, была почти осязаемой.
– Я... мне не хочется вмешиваться, Ричард. Но ты с Энн... ну, это же было почти решено много лет назад, что вы с ней... я хочу сказать...
– Ясно, ясно. Поженимся?
Отец сурово посмотрел на него.
– Да, да, поженитесь,-сказал он.-Ведь вы же не просто выросли вместе. Вы так подходили друг другу...
"Да, подходили, да, и сейчас подходим, но, господи, как мне не хочется, чтобы ты об этом говорил! Мне не хочется, чтобы ты воскрешал это в моей памяти. Да, мы с самого начала хотели пожениться. Мы тогда целую неделю провели вместе на катере, одни, только двое - она и я, и нам было невероятно... да, невероятно хорошо. Мы были одни, нас никто не торопил, мы любили друг друга, мы укрылись в свой маленький мир на целую удивительную, бесконечную неделю, и мы знали, что мы друг для друга и...".
– Не надо расписывать,- грубовато перебил он отца.- Подробности мне хорошо известны... Прости. Я не хотел тебя обидеть. Просто мне, понимаешь ли, удалось не думать об этом каждый день, и когда так вот снова заговаривают об этом, мне больно.
– Мы никогда не знали - и сейчас не знаем, что... что случилось. Знаю только, что твоя мать с миссис Фаулер толковали об этом часами. Энн обрывает мать всякий раз, когда та пытается завести об этом разговор, и я... ну, я тоже старался никогда не вмешиваться в твою личную жизнь.
Пруэтт ласково положил руку отцу на плечо.
–
Старик медленно покачал головой.
– Нет, не знал.
Он замолчал, ожидая, что сын сам раскроет ему душу.
"...кольцо. Красивое. Прекрасный камень, чистой воды, оно бы так ей шло. Энн так и не узнала, что я носил кольцо с собой целый месяц, что я только ждал подходящего момента. Я хотел надеть кольцо ей на палец, но только так, чтобы это было наше собственное маленькое торжество, потому что мы знали, что поженимся, хотя и не говорили этого вслух. Иногда между возлюбленными бывают такие удивительные отношения, что все понятно без слов. А затем вдруг рее пропало. Все кончилось. Кто мог предвидеть, что приезд Энн в ЛосАнжелос приведет к полному разрыву?.."
Их отношения развивались годами, пока наконец оба не решили, что женитьба - это только вопрос времени.
Они отправились в поездку на катере, и в ту ночь он бросил якорь в укромной бухточке. С моря дул теплый свежий ветер, катер мягко покачивало. Они лежали рядом на одеялах, и он обнимал ее. Это была какая-то необычайная идиллия, они потеряли чувство времени, они не торопились. Часы во всем мире как бы остановились и ждали их, а они держали друг друга в объятиях и глядели на звезды и неспешно обретали друг в друге то, что искали.
В тот вечер Дик подал ей руку, и она встала. Не говоря ни слова, не спеша, уверенный в себе и в ней, он медленно снял с нее одежду.
Он сделал шаг назад и с нескрываемым восхищением смотрел на ее гибкое молодое тело, на крепкую грудь...
Они многое узнали друг о друге за ту неделю. Они научились любить друг друга, каждый из них старался доставить радость и наслаждение другому. И это им удалось.
А потом... четыре года длительных разлук, очень редких его приездов по воскресеньям, никогда не иссякающего желания...
Однажды она получила письмо, которое он написал, взволнованный новым назначением в школу летчиковиспытателей, находившуюся в Калифорнийской пустыне.
Не могла бы она приехать туда? Не могла бы она устроиться на работу в Лос-Анжелосе или каком-нибудь городке поблизости? Но Лос-Анжелос находился в сотне километров от базы Эдварде, и Энн нашла работу поближе, в Бэрбанке. И как только у нее появилась квартира, она, так и не сообщив ему о своем приезде, навестила его на аэродроме. Разговор их был коротким. Она дала ему свой адрес.
Они встречались по субботам, потому что в обычные дни он летал и работал по двенадцать-шестнадцать часов. Ей сразу понравилась Пэм Дагерти; много вечеров они коротали вместе, пока Дик и Джим учились и летали, многие воскресенья они проводили вчетвером.
Па мела знала, что Дик Пруэтт купил Энн обручальное кольцо. Но Дик молчал, и она, уважая его сдержанность, не сказала об этом ни Энн, ни своему мужу.
А через четыре месяца после приезда Энн в Калифорнию произошло самое страшное для них обоих...