В погоне за Кассандрой
Шрифт:
– Не сможешь?
– Конечно, нет. Её не существует.
Склонив голову, Уинтерборн кинул на него насмешливый взгляд.
– Любви не существует?
– Как и денег.
Теперь Уинтерборн был сбит с толку.
– Денег тоже не существует?
Вместо ответа Том сунул руку в карман пиджака и, порывшись, вытащил банкноту.
– Скажи мне, сколько она стоит.
– Пять фунтов.
– Нет, сколько стоит бумага, на которой она отпечатана.
– Полпенни, – предположил Уинтерборн.
– Именно. Но эта бумажка в полпенни стоит пять фунтов, потому что
– Yr Duw 2, – пробормотал Уинтерборн, поняв, к чему ведёт Северин.
– Брак - это экономическое соглашение, – продолжил Том. – Могут ли люди жениться без любви? Конечно. Способны произвести без неё потомство? Очевидно. Но мы притворяемся, что верим в эту мифическую, зыбкую субстанцию, которую никто не может ни услышать, ни увидеть, ни потрогать, хотя истина заключается в том, что любовь - это всего лишь искусственная ценность, приписываемая отношениям.
– А как же дети? – возразил Уинтерборн. – Разве для них любовь тоже искусственная ценность?
Том засунул пятифунтовую банкноту обратно в карман и ответил:
– То, что дети считают любовью, на самом деле инстинкт выживания. Способ побудить родителей заботиться о них до тех пор, пока они не смогут делать это сами.
Лицо Уинтерборна приняло ошеломлённое выражение.
– Боже, Том. – Он откусил кусочек краба и принялся методично его пережёвывать, не торопясь отвечать. – Любовь реальна, – наконец, проговорил он. – Если ты когда-нибудь испытаешь её...
– Знаю, знаю, – устало перебил его Том. – Всякий раз, когда я совершаю ошибку и завожу этот разговор, все мне говорят одно и то же. Но даже если бы любовь существовала, какой мне от неё прок? Из-за неё люди принимают иррациональные решения. Некоторые даже умирают. Я чувствую себя гораздо счастливее без любви.
– Правда? – усомнился Уинтерборн и замолчал, когда к их столику подошла официантка с кувшином эля. После того как она снова наполнила их кружки и ушла, Рис сказал: – Моя мать часто говорила: "Несчастен тот, кто жаждет завоевать мир, несчастен тот, кто его завоевал". Я знал, что она ошибается, как может человек, завоевавший весь мир, не быть счастливым? Но, разбогатев, я, наконец, понял, что она имела в виду. Те вещи, которые помогают нам вознестись на вершину успеха, потом мешают им наслаждаться.
Том хотел было возразить, что вполне счастлив. Но Уинтерборн, чёрт бы его побрал, оказался абсолютно прав. Он тосковал уже несколько месяцев. Проклятье. Неужели именно такой будет вся его дальнейшая жизнь?
– Тогда я безнадёжен, – мрачно изрёк Северин. – Я не могу верить во что-то без доказательств. Слепая вера не для меня.
– Я не раз видел, как ты принимаешь неверные решения из-за излишних рассуждений. Но если бы тебе хоть ненадолго удалось выбраться из этого лабиринта сознания, чтобы понять, чего ты хочешь... не то, что ты счёл нужным хотеть, а, что подсказывает чутьё... Тогда, возможно, ты бы обнаружил, к чему взывает твоя душа.
– У меня нет души. Её не существует.
– Что, по-твоему,
– Электрические импульсы. Итальянский учёный по имени Гальвани доказал это сто лет назад на примере лягушки.
– Я не могу говорить за лягушку, – убеждённо сказал Уинтерборн, – но у тебя душа есть. И мой тебе совет, давно пора обратить на неё внимание.
После обеда Том вернулся в свою контору на Ганновер-стрит. Стоял прохладный осенний день, резкие и внезапные порывы ветра беспрестанно меняли направление. "Фланелевый" день, как выразился Уинтерборн. По улице разметало выброшенные перчатки, окурки сигар, газеты и тряпьё, сорванное с бельевых верёвок.
Том остановился перед зданием, в котором располагались головные конторы пяти его компаний. Неподалеку юный паренёк усердно собирал окурки сигар в сточной канаве. Позже табак извлекут и поместят в дешёвые сигары по два пенса за штуку.
Внушительный парадный вход, увенчанный массивной фронтонной аркой, достигал двадцати футов в высоту. Первые пять этажей были облицованы белым известняком, а два верхних - красным кирпичом и искусной белокаменной резьбой. В вестибюле разместился световой колодец, тянувшийся к застеклённому окну в потолке, а внутри располагалась широкая лестница.
В этом месте всё говорило о том, что важные люди делают здесь важную работу. В течение многих лет, когда Том приближался к зданию, его охватывал неподдельный трепет.
Теперь же ничто его не радовало.
Вот только... каким-то непостижимым образом... он испытал прежнее удовлетворение от достижения желаемой цели, ремонтируя котёл в Приорате Эверсби. Какое же это незабываемое ощущение работать руками, благодаря навыкам, полученным в двенадцать лет, когда Том был только подмастерьем, а весь успех ждал ещё впереди.
Тогда он был счастлив. Его детские амбиции взрастил и воспел пожилой наставник, Чемберс Пакстон, заменивший ему столь необходимого отца. В те дни казалось, что возможно найти ответы на любые вопросы и решить любую проблему. Даже лишения превратились в преимущества: когда человеку не нужно беспокоиться о любви, чести или другой подобной чепухе, он может спокойно зарабатывать большие деньги. Чем Том чертовски наслаждался.
Но с недавнего времени некоторые лишения стали ощущаться как лишения. Счастье или, по крайней мере, то, что он под ним понимал, улетучилось.
Ветер кружил и дул со всех сторон. Резкий порыв сорвал с его головы чёрную шляпу из шерстяного фетра. Она покатилась по тротуару, пока её не подхватил маленький охотник за окурками. Сжимая в руках головной убор, мальчик настороженно посмотрел на Тома. Оценив расстояние между ними, Северин пришёл к выводу, что пускаться в погоню бессмысленно. Ребёнок легко ускользнёт от него, скрывшись в лабиринте переулков и конюшен позади главной улицы. "Пусть забирает", – подумал Том и направился в здание. Если парень перепродаст шляпу за сумму хотя бы отдалённо сопоставимую с первоначальной ценой, он заработает небольшое состояние.