В погоне за счастьем
Шрифт:
Меня вдруг охватила паника.
Я не могу в половине первого.
Не понял?
Извини, но я просто не могу завтра в половине первого.
У тебя какие-то планы?
Я услышала собственный голос:
Я жду письма…
Господи, как же я пожалела о том, что произнесла эту фразу. Леланд посмотрел на меня, как на сумасшедшую:
Ты ждешь письма? Я не понимаю, при чем здесь интервью с Джоном Гарфилдом в двенадцать тридцать?
Нет-нет, совсем ни при чем, мистер Макгир. Все в порядке. Я с радостью проведу это интервью.
Он осторожно покосился на меня:
Ты уверена, Сара?
Абсолютно,
Ну, хорошо, — сказал он. — Я попрошу пресс-секретаря Гарфилда позвонить тебе после ланча и организовать брифинг. Если только ты не будешь занята в это время, ведь ты ждешь письма…
Я твердо выдержала его взгляд:
Я буду ждать его звонка, сэр.
Как только Леланд вышел за дверь, я поспешила в дамскую комнату, заперлась в кабинке и разревелась как дурочка. Потом посмотрела на часы. Десять минут первого. Я выбежала из туалета, из офисного здания «Тайм энд лайф» и бросилась в метро. После нескольких пересадок — и марш-броска от Шеридан-сквер — мне удалось добраться до своей квартиры к двенадцати сорока. Но коврик у моей двери был пуст. Я тут же бросилась обратно вниз по лестнице, постучала в дверь квартиры коменданта. Его звали мистер Коксис — миниатюрный венгр лет за пятьдесят (ростом он действительно не вышел), вечно угрюмый… разве что перед Рождеством он надевал маску любезности, рассчитывая на традиционные праздничные чаевые. Но сейчас была середина февраля, и включать обаяние ему не было никакого резона.
Что вам нужно, мисс Смайт? — произнес он на ломаном английском, открывая дверь.
Мою почту, мистер Коксис.
Вам сегодня нет почты.
Я вдруг разнервничалась.
Этого не может быть, — сказала я.
Это правда, это правда.
Вы абсолютно уверены?
Вы хотите сказать, что я лгу?
Мне должно быть письмо. Должно быть…
Если я говорю «писем нет», значит, писем нет. Понятно?
Он захлопнул дверь перед моим носом. Я снова поднялась к себе, рухнула поперек кровати и лежала так, уставившись в потолок… пару минут, как мне показалось. Но когда я взглянула на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, мне стало дурно. Два сорок восемь. О боже, о боже, пронеслось в голове. Я горю.
Я соскочила с кровати, выбежала из квартиры, села в первое подвернувшееся такси. К редакции я подъехала в три пятнадцать. На своем рабочем месте я обнаружила четыре розовых слипа «Пока тебя не было», приклеенные к пишущей машинке. Первые три были сообщениями от «Мистера Томми Глика — пресс-секретаря Джона Гарфилда». Сообщения были оставлены соответственно в половине второго, в два и в два тридцать. Четвертое сообщение зарегистрированное в два пятьдесят — было от Леланда «Зайди к мне сразу, как вернешься».
Я села за стол. Схватилась за голову. Я пропустила звонки пресс-секретаря. Мы потеряли интервью с Гарфилдом. И это грозило мне увольнением.
Я знала, что это должно было случиться. И вот теперь это случилось. Я сделала все, чтобы восторжествовала глупость, и теперь мне предстояло заплатить за это непомерно высокую цену. Но в голове почему-то зазвучал голос отца: «Бессмысленно оплакивать свою ошибку, юная леди. Просто прими ее последствия с ством и покорностью — и извлеки для себя урок».
Поэтому
Входите, — сказал он.
Еще не переступив порог кабинета, я начала говорить:
Мистер Макгир, я так виновата…
Пожалуйста, закрой за собой дверь, Сара, и присаживайся.
Его тон был холодным, чужим. Я сделала, как он просил: опустилась на жесткий деревянный стул и так и сидела лицом к нему, аккуратно сложив руки на коленях, — нерадивая ученица, вызванная в кабинет директора. Только в моем случае облеченный властью человек, восседавший напротив меня, мог не только погубить мою карьеру, но и лишить меня средств к существованию.
С тобой все в порядке, Сара? — спросил он.
Да, все отлично, мистер Макгир. Просто замечательно. Если бы только я могла объяснить…
Нет, Сара, с тобой не все в порядке. И давно, не так ли?
Я даже не могу передать вам, как мне жаль, что я пропустила звонки мистера Глика. Но сейчас всего лишь полчетвертого. Я могу перезвонить ему немедленно и получить всю информацию по Гарфилду…
Леланд не дал мне договорить:
Я уже передал интервью с Гарфилдом другому сотруднику. Лоуис Радкин займется им. Ты знакома с Лоуис?
Я кивнула. Лоуис, недавняя выпускница колледжа Маунт-Холиок, пришла в нашу редакцию в сентябре. Она тоже была довольно честолюбивой журналисткой. Я знала, что меня она рассматривает как свою главную соперницу во внутрикорпоративной борьбе… хотя я никогда и не играла в такие игры (наивно полагая, что хороший работник всегда пробьется сам). Сейчас я знала, что последует дальше: судя по всему, Леланд решил, что художественной редакции требуется только одна писательница, и это будет Лоуис.
Да, — тихо прозвучал мой голос, — я знакома с Лоуис.
Талантливая журналистка.
Если бы я желала немедленного увольнения, то могла бы добавить: «Да, и я видела, как она с тобой заигрывает». Но вместо этого я лишь кивнула головой.
Не хочешь рассказать мне, в чем дело, Сара? — спросил он.
Разве вы не удовлетворены моей работой, мистер Макгир?
У меня нет серьезных претензий к тебе. Ты пишешь дейтельно неплохо. И быстро. Если не считать сегодняшнего дня, на тебя всегда можно было положиться. Но меня волнует то, что в последнее время ты постоянно выглядишь усталой, какой-то отсуствующей и работаешь просто на автомате. Кстати, я не единственный, кто это заметил…
Понимаю, — как-то неопределенно произнесла я.
У тебя какое-то горе?
Нет… ничего страшного.
Тогда, может… дела сердечные?
Возможно.
Ты явно не хочешь говорить об этом…
Извините…
Извиняться совсем не обязательно. Твоя личная жизнь это твоя личная жизнь. Но только до того момента, пока она не затрагивает работу. И хотя я, как старый газетчик, выступаю против корпоративной идеологии, мои боссы полагают, что каждый кто трудится в этих стенах, должен быть «командным игроком», по-настоящему преданным журналу. Ты же, боюсь, отстранилась от коллектива — до такой степени, что многие считают тебя высокомерной и заносчивой.