В погоне за солнцем
Шрифт:
– И это, по-вашему, не бесчувственность?!
– воскликнула она, стукнув веером по ладони и до боли сжав его тонкими пальцами.
– Это, по-моему, благородство. И прежде, чем выдвигать обвинения, будьте любезны ответить на один вопрос. Вы, моя леди, готовы отдать свою жизнь не за свой Дом, не за своих детей - а за человека вам незнакомого. Нет? Досадно! Тогда это вас стоит обвинять в бесчувственности, а не меня.
– Вы наносите мне оскорбление, - чуть не прошипела леди-правительница, зло и яростно.
– Не большее, чем вы мне, - жестко отчеканил Эрелайн.
Айори побледнела - теперь, наконец, по-настоящему. Губы дрогнули, золотые глаза вспыхнули опасным огнем. Леди была из тех, кого гнев делает только сильнее, никогда не заставляя бежать от сумятицы чувств.
Она больше не играла роль леди-правительницы - она ею стала.
– Правящий дом потерял к Вам доверие, лорд-хранитель. Вас отстраняют от командования внутренней стражей в день свадебной церемонии, - унизительно-приказной, нетерпящий возражений тон.
Сказав так, она развернулась на каблуках и неторопливо, с королевским достоинством удалилась из зала.
Злость, раздражение и упрямство, которые заставляли Эрелайна бороться, не отступаться в споре с ней, ушли, и его вновь охватило привычное безразличие, уводя от себя, позволяя забыть и не помнить.
Забыть, что он живой человек, а не орудие долга, не карающий меч Холмов... Забыть - и не чувствовать боли, отчаяния, бессилия перед судьбой.
Забыть - и принять. Потому что тому, кто не жил, не жалко умереть.
– Приношу вам свои извинения, лорд, - сухо начал лорд-правитель, вырвав его из размышлений.
– Моя супруга несколько... забылась. Женщины, охваченные горем, часто позволяют себе лишнего. Думаю, вы поймете меня, - с легким нажимом закончил он, намекая на столкновение с Алишией.
Эрелайн слабо улыбнулся.
– Несомненно, мой лорд. Но я вынужден принести ответные извинения. Полагаю, что тоже являюсь виновником этой отвратительной... сцены.
Резкая, невыносимая боль пронзила ногу. Дыхание перехватило, слабость подогнула колени, и Эрелайн пошатнулся, сбившись на середине фразы.
Боль? Откуда?! Когда, где...
Проклятье! Та царапина! Почему она еще не затянулась?! И как давно болит, пока он, поглощенный черными мыслями и чувствами, замкнувшись в себе, ее не замечает?
Волевым усилием Эрелайн выпрямился, подавив слабость. Боль не ушла, но отступила, свернувшись клубком, затаившись. Он по-прежнему чувствовал ее, но теперь мог взять себя в руки и хранить маску прежнего спокойствия на лице.
– Лорд Эрелайн, вам нехорошо?
Проклятье! Все-таки заметил!
Эрелайн досадливо поморщился. И, спохватившись, резко прижал к телу руку, предательски ищущую хоть какую-то опоры. Но было, конечно же, слишком поздно.
– Нет, пустяки, - процедил лорд, надеясь, что Этвор не придаст этому значения. И совершенно напрасно, потому что так просто переубедить лорда-правителя было невозможно.
Этвор сбежал с лестницы и обошел болезненно выпрямившегося Эрелайна быстрее, чем тот успел обернуться, и охнул:
– Вы ранены!
– Царапина, - отрезал Эрелайн и одернул штанину, запоздало пытаясь укрыть рану.
– Она не стоит вашего внимания.
– Царапина или нет, она нанесена drakkaris flamary, иначе уже затянулась бы!
– Я уверяю вас, все в порядке, - отчеканил Эрелайн, теряя терпение и даже не пытаясь смягчить резкость слов.
– С вашего позволения я вернусь к стражникам, чтобы выяснить, как так получилось, что Сумеречная смогла проникнуть в Faerie Nebulis, обойдя патрули. И почему потери, которые мы понесли в столкновении, так высоки, когда их не должно было быть вообще.
– Не сходите с ума!
– рявкнул лорд Этвор, отбросив обычные мягкие, уговаривающие интонации, как ненужную маску и заставив вздрогнуть даже Эрелайна. В голосе лорда-правителя звенела сталь, лицо застыло. Таким его видели редко, но если видели - спорить было бесполезно. Только беспрекословно подчиняться.
– Если немедленно не приняться за лечение, боль не уйдет, и вы никогда не избавитесь от хромоты. А это точно не в интересах Холмов!
– Вы преувеличиваете, - негромко проговорил Эрелайн, но от сковавшего его голос льда, казалось, огоньки свечей подернулись изморозью, а в воздухе зазвенела ясная и звонкая песнь инея.
– Я преуменьшаю! Еще не от таких пустячных царапин, нанесенных клинком драконьего пламени, достойнейшие из достойнейших складывали свои жизни! Поручите выяснение случившегося кому-то из ваших доверенных лиц - и срочно ищите лекаря. Это приказ.
Эрелайн не желал отступать, но раньше, чем он успел возразить, из толпы, очертившей их полукругом, шагнула Сэйна. И, присев в столь изящном реверансе, что гораздо более именитым дамам оставалось только кусать губы, обратилась к лорду-правителю:
– Если мой господин сочтет это возможным, я могла бы заняться этим вопросом. Как гвардеец, я приносила клятву верности не только клану, но и лорду-хранителю, поэтому в моей верности сомневаться не приходится: она подкуплена жизнью.
Этвор взглянул на него взглядом победителя.
– Что вы скажете на это, лорд?
– прекрасно зная, что Эрелайну нечем возразить, спросил лорд-правитель. Неприкрытое торжество так и звенело в его голосе, вновь обретшем мягкость.
Эрелайн не сказал ничего. Просто поднял на Этвора хмурый взгляд и, криво улыбнувшись, выдавил скупое:
– Спасибо. Вы правы, я иногда... слишком усердствую.
– И за это мы вам все бесконечно благодарны!
– с чувством закончил Этвор, обращаясь уже не столько к нему, сколько к залу. Шепоток, круживший по залу с робостью дебютантки, заиграл в полную силу.
– Посмотрите: вы же еле стоите без трости!
– продолжил он досадливо. И нетерпеливо обратился к залу.
– Кто-нибудь, принесите лорду стул! И позовите лекаря.
– Я уверяю вас, мой лорд: в Драконьих Когтях есть лекарь, - с легкой, едва уловимой насмешкой перебил его Эрелайн. В глазах то и дело темнело от боли, и стоять становилось все тяжелее, но принимать чужую помощь он не хотел. Слишком унизительно.
– Если вы не возражаете, я бы с куда большим удовольствием занялся лечением... дома. Думаю, отдых необходим мне не меньше колдовства.