В погоне за солнцем
Шрифт:
...И от слов, слышанных не раз, но по-прежнему жгущий, ранящий, бьющих навылет. Слов, выкрикнутых срывающимся голосом; слов, против которых он бессилен, которых не изменить никогда.
"Чудовище, чудовище!" - звенит в ушах - обвинительное, правдивое... и жестокое. Жестокое, как сама издевка, насмешка судьбы; как проклятие, которым Она наградила его по своей секундной прихоти...
Быстрее, быстрее! Дальше, все дальше от себя! Свистят яростно взвивающиеся поводья. И конь уже хрипит от усталости, того и гляди споткнется, сломает ногу... но Эрелайн все подхлестывает и подхлестывает его. Быстрее, быстрее! Быстрее...
"Как ни беги, ни прячься - всё без толку, - слышится в злом шепоте ветра.
– Твои демоны никогда не оставит тебя в покое".
Не уйти, не сбежать, не спрятаться... и не победить. Никогда. Потому что тьме, живущей в душе, не дать бой. Все, что остается - идти дальше. Вперед, по дороге из обнаженных клинков, на каждом шаге боясь оступиться.
...Идти дальше, вперед, зная, что все равно проиграет. Но идти, поглоти его Тьма, идти до конца! Потому что должен. Потому что просто не умеет иначе. И неважно, что? там, в конце пути.
Поводья натягиваются. Разгоряченный конь с ржанием взвивается на дыбы, молотит копытами по воздуху - и тяжело опускается.
– Мы возвращаемся, - тихо шепчет Эрелайн.
– Возвращаемся.
Возвращаемся, несмотря ни на что.
Глава 3
– Ну и долго же я тебя искала!
– В самом деле?
– спросил я, не оборачиваясь и не отводя взгляда от пылающего костра.
– Я не собирался прятаться... тем более от тебя.
– А от Беллетайна?
Я усмехнулся, но промолчал. Только разворошил древесные угли тоненьким, уже почерневшим от пламени прутиком. Огненные всполохи брызнули в разные стороны: впились в ладонь, оставили несколько подпалин на штанах... Я поморщился, но даже не шелохнулся.
Миринэ присела напротив. Сквозь обжигающее дыхание пламени ее черты дрожали, искажались, и сама она казалась всего лишь зыбким видением.
...Видением из прошлого.
– Ты совсем не похожа на Внимающую.
Длинное и плещущееся лазурными волнами платье сменилось простым дорожным костюмом из рубашки с кожаным корсажем, штанов и мягких туфель. Волосы, прежде обнимавшие ее стан, теперь были туго заплетены в косу.
– Сейчас?
– улыбнулась aelvis.
– В эту ночь я могу выглядеть так, как хочу.
Она замолчала - и с ней умолкла сама беллетайнская ночь, обнимавшая нас.
...Где-то совсем рядом, на соседних полянах, пылали костры. И лился смех - звонкоголосый, искренний, прекрасный и радостный, тонущий в восторге и водовороте чувств.
Где-то, среди шумных, кристально-звонких ручьев и молчаливых озер, в чернильно-синих, почти что черных водах резвятся водные fae. Их косы тяжелы и зелены, а глаза - темны. Водят они хороводы на берегах, плетут венки и могут до смерти затанцевать того, кто рискнет встать с ними в круг - не со зла, а просто оттого, что забывают, как хрупки смертные.
А где-то играют цветочный бал маленькие, совсем крошечные fae. Поют маленькие флейты, плачут нежные арфы, и танцуют fae, кружась в ночном воздухе искристыми вихрями под пьянящую песнь Беллетайна...
Ночь, когда можно все. Сбросить маски, забыть о долге и танцевать. Танцевать - и петь, пить это пьянящее счастье.
Ночь, когда можно немного побыть собой... или уйти от себя.
– Где твои друзья?
Не голос - шелест сонных ручьев, горных водопадов и тихих заводей.
Голос, который хочется слушать вечно.
– На Беллетайне, конечно. Камелия захотела посмотреть на праздник, а Нэльвё милостиво составил ей компанию.
– Все танцуют в ночь Беллетайна. Все, кроме нас.
– Да. Потому что мы безнадежные зануды, которые разучились радоваться, и которых раздражает чужой смех, но сказать об этом мы можем только сегодня. Чью маску сбросила ты, Миринэ? Беззаботной и улыбчивой девушки, которой была раньше, вечно юной душой и радующейся легкости, невесомости бытия? Или молчаливой, недосягаемой ни для смертных, ни для бессмертных, всепонимающей и всезнающей Shie-thany? Что из них твоя маска?
– Обе, - безразличное, спокойное... пустое.
– А сколько их у тебя, Мио?
– Ни одной. Мне не перед кем их надевать.
– Неужели?
– она, прежде смотревшая в костер, подняла на меня тяжелый взгляд. В ее глазах - обычно всегда прозрачных, цвета синего моря - сейчас бушевал шторм. И в его круговерти было не разглядеть ничего.
– А перед собой?
– Разве от себя можно укрыться за маской?
– Можно, почему нет, - сказала она, странно отрывисто.
– Разве имеет значение, как это называть? "Иллюзия", "самообман", "бегство от себя"...
– Имеет. У каждой вещи есть имя.
Она грустно, даже немного мечтательно улыбнулась.
– "Имена, которые имеют значение"... как же давно это было. И как прекрасно. Ныне слова пусты, и лучше видеть за ними самую суть... или ничего не видеть вовсе, если не хочешь обмануться. Слышал, как говорят мудрецы Шектара? "Мысль изреченная есть ложь". Ныне правы они, а не мы. Время уходит.
– Ты пытаешь убедить сказителя в том, что слова пусты?
– неожиданно развеселившись, я не удержался от усмешки.
– Да и что человек может понять в Слове?
– Мне кажется, уже никто не может, - негромко ответила она. И, помедлив, добавила, подбросив пару веточек в костер.
– Даже я.
– Наше время уходит. Уже очень давно...
– Час драконов близок, я знаю.
– Я не о нем.
Миринэ, вновь смотревшая в пламя костра, вздрогнула и подняла на меня удивленный взгляд.
– Посмотри кругом, Миринэ. Нас уже почти нет. Они лишь поставят точку, сыграют финальный аккорд.
– Ты о том, что волшебство уходит?