В погоне за солнцем
Шрифт:
– А ты не замечаешь этого? Скольких еще волшебников, понимающих суть, ты знаешь?
– горько спросил я.
– Скольких, подобных тебе, мне?
Она молчала.
– Они так же сильны, так же способны... но ветер для них молчит. Они глухи и слепы, и не в силах даже заглянуть за Грань. Они не слышат Её. Не верят, не понимают. Зубрят формулы, не понимая о чем, зачем... То, что мы могли получить, просто пожелав, просто облекая мысль в приказ, мысль в слово, для них - непосильный труд. Волшебство исчезает, блекнет, слабеет. Становится пустым набором формул и переменных. А слова - мертвеют.
– Я знаю, - тихо сказала она.
– Я тоже пробовала рассказать, объяснить, показать... но все тщетно. Война слишком нас изменила.
– Не изменила. Только приблизила к неизбежному.
Она не ответила, и в повисшее между нами молчание закралась горькая печаль конца осени.
Мы сидели так близко, почти что рядом - и так далеко. Слишком многое нас разделяло: дни и годы, радости и печали, отчаянье и одиночество. Бесконечное, бескрайнее одиночество, которое, вместо того, чтобы уйти, только больнее сжало сердце...
Мы были вдвоем, но не вместе. Одинокие и потерянные.
– То, что ты сказал там, на Совете...
– тихо спросила Миринэ, подняв на меня взгляд, неожиданно жесткий. Не взгляд - холодная сталь.
– Это правда?
– Совету невозможно лгать.
– Ты знаешь, о чем я, - резко сказала она.
– Правда ли это?
– повторил я, подбрасывая еще несколько веточек в огонь и вспоминая.
Подбрасывая - и вспоминая...
Совету невозможно лгать потому, что, ступая под сень Дома Шепчущих и Внимающих, ты отрекаешься от себя. В льющимся из-под высоких сводов лиловом свете реальность теряет свои очертания, дрожит зыбким маревом, как робкое видение жарким полднем. Уходят границы, пределы, и в какой-то момент самый последний рубеж - твое Я - отступает в утренней дымке.
...и ты становишься Советом.
"Почему вы не откликались на наш зов, elli-e taelis? Почему пришли только сейчас?"
Не голос - мысль, моя и не-моя: здесь и сейчас, в это мгновение, затерявшееся в вечности, нет Меня.
Тот, кто прежде был Мной, не может уйти от ответа, потому что здесь и сейчас его глупые желания не имеют никакого значения.
Я отвечаю правду - ту, от которой так долго бежал, ту, которую отказывал не только признать, но и видеть. Потому что невозможно лгать тем, кто смотрит на мир твоими глазами, и слышит фальшь в твоем голосе, как в своем.
И невозможно лгать Ей.
"Я думал, что путь Сказителя для меня закрыт навсегда и не считал себя достойным его".
"Вы не слышали Зов?"
"Нет, не слышал. Не хотел слышать".
"Что заставило вас передумать?"
"Встреча с fae, сожженной Песнью дракона, - веско, уверенно, четко.
– Я не имею права оставаться в стороне, когда Час драконов близок".
"Мы не пели Зов почти год. Почему вы пришли сейчас?"
"Чтобы принести весть о надвигающейся буре".
"Она грядет?"
Голос Шепчущего звучит сухо, спокойно, нарочито бесстрастно, но я знаю, как обманчивы эти интонации, потому что чувствую каждой клеточкой тела, подрагивающими кончиками пальцев нарастающее напряжение. Напряжение - и страх. Потому что слышу проносящиеся в их мыслях образы, переполняющие их чувства, различаю каждый оттенок играющей в их сердце мелодии...
Мой дар, от которого я так долго отказывался, который пытался заставить молчать, снова со мной и снова... нужен мне?
"Грядет. И такая, равной которой не было с Тысячелетней ночи. Это Ее слова и Ее воля".
Тишина. Филигранно-тонкая, хрупкая, сотканная ажурным кружевом. Абсолютная. Ни единый шорох, ни единое слово, ни единая мысль не смели нарушить ее.
Тихое, слабое, бесконечно усталое глухо упало в нее, как камень, канувший в воду. Озеро молчания всколыхнулось и задрожало рябью.
"Она молчит уже больше века. Молчит - и не откликается, когда мы просим Ее совета. Она отказалась от нас?"
"Нет, не отказалась".
Я не лгал, не судорожно искал ответа - просто вдруг понял, что Знаю. Такую невозможную уверенность мне, всегда и во всем сомневающемуся, могла подарить только Она.
А еще я неожиданно понял, что она снова рядом. И, кажется, не уходила никогда. Потянись к ней рукой, мыслью, мятущейся и неуверенной, душой, измученной холодом и нуждающейся в тепле - и она ответит легким прикосновением, нежным объятием ветра. Но - не словом. Почему?
"Почему Она не отвечает?"
Шепчет Совет, повторяя вслух то, что терзало меня и то, что я так боялся спросить, сказать вслух. Зря. Потому что как только вопрос прозвучал, я уже знал ответ - такой простой, очевидный и правильный, что мне не нужно было даже Ее подтверждение.
"Еще ничего не предопределено. Слишком много вероятных исходов. Она не может позволить себе вмешаться прежде, чем все станет ясно. Когда это случится, Она скажет, куда ведет Путь"
"Значит ли это, что мы должны ждать?"
С улыбкой - скупой, чуть грустной:
"И да, и нет".
"Мы не понимаем вас".
Да, именно "нас". Волю и Ее воплощение.
Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду - или перед решающим ходом, от которого зависит исход игры. И сказал, сдержанно-раздраженно:
"Вам - ждать, оставаясь в стороне и наблюдая за тем, как будут развиваться события. И быть готовыми ко всему, что только может и не может произойти".