В поисках Либереи
Шрифт:
Джон Салливан, глава Европейского отдела внешней разведки шёл на доклад к шефу, который тот, вот уже почти пять лет, ежедневно проводил по утрам в своём кабинете. Отмеряя взглядом старинный паркет расстилающийся под его ногами, разведчик думал о том, как подать начальству новость об успешной операции, которую он затеял на свой страх и риск полгода назад с далеко идущими последствиями. «Начну издалека, пожалуй…Всякое блюдо готовится не сразу, и сначала надо разогреть сковородку.» – с этими мыслями Салливан подошёл к кабинету Вернона Келла. Секретарь уже заученным движением, нажала на селектор и сказала:
– Шеф, к вам Салливан.
В микрофоне сильно затрещало и в этом треске явно послышалось:
– Пусть зайдёт.
Джон, изобразив вымученную улыбку пятидесятилетней родственнице Келла, взялся за ручку викторианской двери и вошёл. В глубине кабинета сидел основатель военной контрразведки
– Проходи Джон. – сэр Вернон Келл отложил бумаги и посмотрел на папку в руках Салливана. – Что на этот раз?
– Да собственно, ничего из ряда вон выходящего. – ответил глава отдела. —Рутина..
– Ой ли? – недоверчиво спросил Келл.
Этот взгляд Джон знал прекрасно. За долгие годы совместной службы генерал ошибался редко, а на его счёт – никогда. После недавнего налёта Германской авиации он ждал только плохих вестей из Европы. Действительно, вторая волна немецких военно-морских сил, предпринявших новую беспощадную войну на море, имела плачевные последствия для королевского флота. Каждый день подлодки врага отправляли на дно английские суда. На фоне недавних поражений на «Линии Зигфрида», дела «Владычицы морей» шли хуже некуда. Военные потери давно перевалили за полмиллиона солдат и пришлось вводить принудительную мобилизацию. Была введена экономия продуктов и карточная система.
Генерал смотрел на своего заместителя ожидая его реакции. Она последовала незамедлительно:
– Осмелюсь предположить, что о делах в Европе вы осведомлены не хуже меня. Но…– Салливан обожал ставить акценты. – но я хочу предложить вашему вниманию некоторые подробности. Во-перых: в Турции, где работает наш агент, наметились очень неплохие выходы на высшее командование. Агент докладывает о тесных контактах с Осман-Пашой на его личной яхте.
– Да, да я слышал об этом агенте, – раздражённо перебил его Келл, – Её зовут Алиса: денег берёт много, а отдачи —ноль!
– Я думаю на этот раз у неё все получится, надо только не торопить события. Плод должен созреть и тогда он сам упадёт к нам в руки.
– Ну ладно, подождём. Но мне всё же не нравится ситуация, когда Британское правительство должно оплачивать оргии дамочки лёгкого поведения. Что дальше?
– Во Франции наша агентура докладывает о планах Пуанкаре переиграть карту России. Теперь он хочет весь Юг, Крым и Украину и ведёт переговоры за нашей спиной с Японией и США. Я хочу предложить вашему вниманию распечатки перехваченных шифровок нашей агентурой в Париже.– с этими словами Джон выудил из папки несколько листков и их положил перед боссом.
Тот кивнул и продолжал слушать Салливана, который перешёл к заключительному аккорду.
– Несколько лет назад в сферу нашего внимания случайно просочилась информация о библиотеке, которую с давних времён искали, и в конце-концов, признали бесследно пропавшей. Я имею в виду легендарную библиотеку Ивана Грозного. Вы наверно помните, что эту информацию посчитали уткой и забыли. Но вот полгода назад наш агент, кстати тоже женщина, работающая по ближнему и масонскому окружению Пуанкаре, случайно узнала об операции касающейся этой библиотеки. Я докладывал вам об этом. В настоящий момент она постоянно держит нас в курсе дел Французской стороны, и мы пока на шаг опережаем их. В наших руках появилась одна из трёх частей рукописи, и наш агент очень близок ко второй части.
Глава Ми5 повертел в руках сигару, разглядывая её со всех сторон. Он обожал Конан Дойля и во всём хотел походить на Щерлока Холмса. Вернон не верил в библиотеку Грозного, но чутьё подсказывала ему, что в самой запутанной и невероятной истории есть простое и ясное объяснение.
– Дайте команду форсировать события. Рукопись должна быть у нас полностью,– сказал он и отрубил гильотиной кончик сигары. Форсировать события означало лишь одно: не останавливаться ни перед чем. Действовать быстро и решительно.
– Мы и так действуем слишком жёстко. – оправдываясь сказал Джон, он не был сторонником радикальных идей. – Нам пришлось убрать старика… С молодым, правда, вышла промашка – убрали не того. Но «Викингу» придётся исправить это в России. Я приказал ему отдать рукопись добытую у Калашникова нашему резиденту и заняться документом хранящимся у Васильевых.
– Удачи. – напутствовал сэр Келл, и заместитель отбыл в свой отдел, на второй этаж левого крыла Темз-хауса. Первым делом Джон Салливан зашёл в шифровальный отдел и отдал подготовленные послания сотруднице которая обычно отправляла их адресатам. Одно было в Турцию на имя Алисы Гордон от любимой тётушки из Манчестера, а другая в Париж на улицу Монж, Тому Костнеру от управляющего имением в Йоркшире с подробным отчётом о делах. В «отчёте» были закодированы инструкции по дальнейшему проведению операции «Либерея».
Тот, кого касалось это больше всего, лежал в это время в дешёвом номере гостиницы в Апраксином переулке и ждал. Последние события произошедшие после первого убийства старика в Париже, преследования агентов в поезде и ночного налёта на квартиру Калашникова, где он добыл первую часть рукописи, пробегали у него перед глазами, как хроники «синематографа» на белой простыне экрана. Датчанин не жалел о загубленных жизнях, он сожалел о том, что согласился на эту авантюру в России, где все было опасным и по-азиатски чуждым. События развивающиеся столь стремительно застопорились и сейчас он не знал, что делать дальше. В последней шифрованной телеграмме, полученной им неделю назад, говорилось о том, что в Петроград с ним встретится человек, которому надлежит передать добытую рукопись, а также будет указанно, где искать Васильевых. Сегодня нужно было идти на Почтамтскую, где ожидалось прибытие телеграммы из Парижа на имя Ульриха Ольсена, которое он носил уже тридцать два года. Он медлил. Ему не нравился приказ отдать добытую рукопись какому-то неизвестному, здесь в Петрограде, вместо того, чтобы отправиться в Париж и вручить её прямо в руки лицу нанявшему его на эту работу. На улице, сквозь открытые окна датчанин услышал крики и ругань извозчиков. Ольсен скинул ноги в рыжих сапогах со спинки кровати и пружинисто прошёлся по комнате к окну. Внизу каким-то непостижимым образом сцепились две пролётки, которые, толи на смогли разъехаться, толи не захотели уступать друг другу дорогу. По этому поводу на мостовой разгорелась нешуточная склока между водителями кобыл, куда следом включились и пассажиры экипажей. Обложив друг друга набором ругательств, извозчики успокоились и занялись сцепившимися колёсами. Сидевшие в экипажах продолжали ругаться и нетерпеливо подгоняли их, давали бесполезные советы по устранению аварии. «Идиоты!» – прокомментировал увиденное Ульрих и отошёл от окна. Часы в комнате показывали половину третьего. Датчанин одел свою кожаную куртку и вышел из номера.
На Петроградском почтамте, как всегда, было многолюдно. Посетители отправляли и получали корреспонденцию, которая проходила через старейший узел связи в огромных количествах. В окошке, где среди прочих, значилась буква «О», Ольсен назвал своё имя и через минуту получил запечатанную телеграмму с пометкой «срочно». Отойдя к конторке Ульрих надорвал бумагу, и развернув послание, переписал содержимое телеграммы в особую страницу блокнота. Получилось следующее: «Викингу. Родственник ждёт посылку с 19 до 20. В ресторане «Астории». 02.09.1917. Трофим Васильев, матрос крейсера «Громобой», находится в Петропавловской крепости, имеет контакт с Кожемякой. Выяснить место нахождения рукописи. Сделать всё, чтобы добыть документ. После выполнения задания действовать по обстоятельствам.». Датчанин скомкал телеграмму и сунул её в карман: он всегда сжигал документы содержащие секретные сведения и собирался сделать это по прибытии в гостиницу. Ситуация прояснилась и он был готов к действиям. Встреча с резидентом должна была состояться через три дня и Ульрих решил пока заняться Васильевым. Он занял пост напротив входа в Петропавловскую крепость. Слежка за матросом уже на второй день дала положительный результат. С утра Васильев вышел из ворот крепости и направился на Петроградскую сторону. На Английской набережной он свернул к «Исаакию» и зашёл внутрь собора. Датчанин потоптался возле входа и собрался уже войти следом и чуть не столкнулся с выбежавшим обратно Трофимом. Ольстер быстро закрыл лицо крестным знаменем и в поклоне краем глаза проводил сбегающего вниз по ступенькам матроса. Там он споткнулся о последнюю ступеньку, выругался, и поправив бескозырку, направился на Мойку, в сторону Юсуповском дворца, где в подвале с говорящим названием: «Под столом», его ждал вновь обретённый родственник Дормидонт. Датчанин проследил за Трофимом, и войдя следом, наконец, увидел человека, которого должен был убить в поезде «Париж-Петроград». За широкой спиной матроса, он прошёл к столам и некоторое время сидел совсем рядом, делая вид, что его интересуют внутренности сушёной воблы и мерзкое пиво. «Родственники» о чём-то тихо переговаривались, и по обрывкам фраз, Ольсен понял, что обсуждались перспективы развития анархизма в России. Решив, что больше ничего интересного узнать не удасться, он покинул заведение и вышел к Мойке, где по воде курсировали лодки гружёные товарами, чем-то напоминавшие ему Копенгаген с его каналами. План прорабатывался в голове быстро. Датчанин любил внезапность и натиск. Решено было дождаться пока любители выпить загрузятся под завязку и действовать по обстоятельствам.