В поисках Либереи
Шрифт:
К вечеру Елизавета, сказав, что к ужину не будет, отправилась на Лиговку. В квартире Элеоноры Алльпенбаум собралось порядка пятнадцати женщин разного возраста и социальных слоёв общества. Элен хорошо знавшая Клару Цеткин часто цитировала её в разговоре, иногда даже чрезмерно упирая на факт знакомства. Надежда представила Елизавету как подругу Камиллы, только что прибывшую из Парижа и этого было достаточно. Вокруг она увидела приветливые улыбки и звуки одобрения. Заинтересованные взгляды пробежали по её фигуре, облачённую в парижскую обёртку. К столу подали чай и какие-то сушки, – угощение не весть какое, но для разговора в самый раз. Элен пригласила всех участников к столу, и когда члены кружка расселись объявила:
– Сегодня мы будем обсуждать последний выпуск Журнала для женщин. Надеюсь все читали?
За столом оживились. В глазах эмансипированных дам зажёгся огонёк фанатизма. Элен продолжала:
– Недавно произошло событие, важность которого трудно переоценить. Я имею в виду Всероссийский Съезд женщин. Наконец, случилось то, к чему стремились все прогрессивные женщины мира—Мы объединились! Ура товарищи! – слова Элен потонули в овациях и выкриках: «Ура!».
– Вот что говорила председатель Петроградской организации товарищ Равикович. – Элен взяла газету и прочла длинный абзац, выделенный из речи главной феминистки Питера. Там говорилось о новом формате отношений в семье, о месте женщины в демократическом обществе и свальном грехе замаскированном под определение: «свободная любовь». Женщины, разогретые своими фантазиями, полузакрыв глаза думали о лучезарном обществе свободных отношений. Им казалось, что там, в будуарах страсти познают они сокровенные знания высоких отношений… Когда Элен закончила, вместе с ней закончила и половина посетительниц кружка. Потом собравшиеся обсудили фасоны моды, и под конец, получили полезные советы, как обойтись без прислуги.
Расходились поздно. Надежда предложила пройтись по засыпающему городу, было светло. Белые ночи потеряли свою силу силу и уже в двенадцать было темно. Они прошли до Николаевского вокзала и Елизавета почувствовала, что Надежда как-то странно прижимается к ней: более плотно чем это положено в приятельских отношениях. Поначалу Елизавета подумала, что её знакомая озябла, но, посмотрев ей в глаза, она всё поняла.
– Нет, – сказала она. – Ты не по адресу, подруга.
Они расстались на этой ноте. Елизавета поймала пролётку и всю дорогу домой веселилась от души, вспомнив случаи из жизни в Смольном институте. Девушки подверженные этой запретной страсти были известны наперечёт. На них смотрели, как на диковинных существ из другого мира. Но то, что было известно даже младшим классам, странным образом не доходило до ушей воспитательниц и администрации. Табу на стукачество и круговая порука были сильны в Смольном и сексотам пришлось бы не сладко, рискни кто-нибудь из них наушничать о том, что происходит в спальных комнатах после отбоя.
Пролётка ехала по Невскому и возле Аничкова моста кучер остановился прикурить, но Елизавета поторопила его – до разведения мостов оставалось меньше получаса.
– Не бойтесь барышня, успеем, – проговорил баском кучер и дёрнул поводья.
В отличии от Лиговки, на Невском было людно: кто-то возвращался домой, кто-то шёл в ночную смену, а кто-то, просто не мог спать в эту тёплую ночь. Проскочив без остановок проспект, пролетка выскочила на полном ходу на Дворцовый мост и через четверть часа, остановилась у особняка фабриканта Калашникова. Расплатившись с извозчиком, Лиза вошла в подъезд. В доме было сумрачно и тихо. Пройдя коридор и прихожую, которые освещались электрическими рожками, Лиза вошла в полутёмный зал и тут только заметила в полуоткрытую дверь кабинета отца полоску света. «Надо же, не спит..» – подумала девушка, и направившись к себе, споткнулась о что-то большое и мягкое… Елизавета упала, и больно ударилась. Пересилив боль, она наощупь поискала руками препятствие, о которое запнулись её ноги. То, что она обнаружила повергло её в животный ужас – это была кухарка Дарья. Она лежала перед ней на спине и теперь Лиза поняла почему ей мокро и скользко стоять на коленях. Наконец она закричала, дико и громко. Скользя и падая, она смогла подняться с пола и попыталась бежать прочь. Она выбежала в прихожую, продолжая кричать и в это время сбоку что-то прилетело ей в голову.
Лиза пришла в себя от резкого запаха спирта. Она открыла глаза и скривилась от боли в затылке. В комнате было светло. Молодой мужчина давший ей понюхать спирт удовлетворённо хмыкнул и сказал, обращаясь к другому мужчине постарше.
– Порядок, внучка жива.
– Это есть хорошо, – ответил второй с прононсом: он был явно французом.
Елизавета ойкнула и села на диванчике, куда её перенесли с пола.
– Вы кто такие и что здесь происходит?– спросила она оглядывая кабинет отца, но когда опять увидела лежащую на пороге в спальню кухарку, зажала рот рукой чтобы не закричать. Все было на самом деле и труп и шишка на затылке и эти незнакомцы в доме.
– Что происходит, я вас спрашиваю. Кто вы?– почти крикнула Елизавета, но осеклась наткнувшись на холодный взгляд француза. Тот продолжал методично обыскивать кабинет не упуская ничего из виду. Открученные ножки у стульев и кресел валялись вместе с вспоротыми обивками сидений и распотрошёнными книгами. Она перевела взгляд на молодого и с мольбой спросила:
– Так что же всё-таки таки сучилось?
– Мадмуазель, вам ничего не угрожает, все самое страшное позади, – молодой человек посмотрел на тело кухарки и добавил со вздохом, – Но боюсь, это не единственная ваша потеря.
– Отец! – воскликнула в ужасе девушка.
– О нет, с отцом всё более-менее в порядке— он лежит в глубоком нокауте… Ваш дед погиб в Париже. Я сожалею.. – и молодой человек добавил: – У нас с ним было короткое знакомство.
Известие о кончине деда окончательно сломало Лизу. Не в силах больше сдерживаться, она дала волю слезам. Незнакомец неуклюже пытался уговорить её прийти в себя, и это, вскоре, возымело действие: поплакав она, успокоилась. Посмотрев на незнакомца она вытерла слёзы и спросила:
– Кто вы?
Молодой человек принял официальную позу фигляра и щёлкнул по военному каблуками:
– Разрешите представиться, отставной капитан французского егерского полка, Кожемяка Александр Андреевич.
Глава 4
Конечно, это были они, фальшивые агенты-журналисты засланные в Россию с целью шпионажа и поисков недостающих раритетов. Оказавшись в двусмысленном положении в поезде недалеко от германо-польской границы, им пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы исчезнуть за несколько минут до паспортного контроля на границе. Убитый Якушев остался лежать на диване под номером шесть, а пассажиры номеров пять и семь исчезли в утренней дымке германского местечка Воншен.
На самом деле наши путешественники перешли границу пешком и сели в этот же поезд уже после окончания всех пограничных формальностей на территории Польши. Они залезли в один из вагонов второго класса и оттуда перебрались к обитателям «третьего класса» на крышу. Там они без особых тревог и удобств ехали почти сутки до Гатчины, где наняв извозчика, добрались до Петрограда. Елизавету нашли быстро: у Ришара были все данные на семью Калашниковых и потомков инока, которые теперь носили фамилию Васильевы. У него, несомненно, имелись и особые инструкции касательно всех фигурантов операции, но Александр в эти таинственные установки посвящён не был, поскольку, видимо, сам являлся одним из фигурантов. Свою роль в этой истории Александр представлял туманно. Когда вечером они сопроводили Елизавету на Лиговку, Ришар, вдруг, изменил план и сказал, что необходимо ехать на почтамт. Александр возразил:
– Разве мы не должны следить за ней?
– Она уже никуда не денется, перехватим её позже. Сейчас главное доложить шефу о состоянии дел.. Да и вообще.. Не забывай для чего мы здесь.
Александр умолк. Шпионить ему совсем не хотелось, но он помалкивал и наблюдал за ситуацией, надеясь в нужный момент повернуть её в свою сторону. Ришар написал несколько телеграмм, явно используя какой-то шифр, из чего Александр понял, что не все в послания предназначены для чужих глаз. Отправив телеграммы Ален сокрушённо произнёс: