В поисках неприятностей
Шрифт:
Пошатываясь, я вошла в кухню в одних носках, держа в руках полусапожки. Сейчас они на меня ни за что бы не налезли.
Руби снова взбивала тесто для бисквита. Она была очень предана своему делу.
— Здрасте! — сказала она, не переставая мешать и взбивать. — За вами как будто кто-то гнался.
— Просто быстро шла! — ответила я, налила себе стакан воды из-под крана и выпила одним глотком.
Руби с любопытством покосилась на меня. Мое раскрасневшееся лицо указывало на то, что я не просто шла быстрым шагом. Но она ничего больше не сказала.
Она вылила тесто в круглую форму и поставила ее в духовку. На сей раз она без слов протянула мне миску, чтобы я ее выскребла.
Вылизывая остатки сладкого, липкого теста, я вспомнила детство. Мне как будто снова стало шесть лет.
— Руби, миссис Камерон спускается вниз в течение дня или все время сидит наверху, в своей комнате? — Я ткнула ложкой в потолок. Очевидно, у Ариадны есть своя гостиная наверху, но мне как-то не верилось, что она примет меня там без приглашения, если я поднимусь и постучу.
— Обычно нет, — ответила Руби. — Ну как, все доели? Давайте миску… Она остается у себя, только если плохо себя чувствует. В хорошие дни, как сегодня, она любит гулять в саду. Она довольно хорошо рисует. Вот и сейчас она прихватила свой мольберт и карандаши… Она очень одаренная дама.
Я сняла носки и вышла в сад босиком. Трава, к счастью, была прохладной. Ариадна сидела в дальнем углу сада; ее инвалидное кресло стояло под яблонями, видавшими лучшие дни. Под бумагу у нее на коленях была подложена доска; она рисовала. Должно быть, под деревьями, несмотря на солнце, было довольно промозгло, но она как будто ничего не замечала. Ноги ее были укрыты одеялом, шею обвивал газовый шарф; его длинные концы свисали назад, как у Айседоры Дункан. Ветерок время от времени подхватывал концы шарфа и слегка приподнимал, а потом они снова опадали. Светло-бирюзовые кончики волочились по высокой траве.
Неожиданно я подумала: если бы кто-то захотел обидеть ее, сейчас выгоднее положения не придумаешь. Она в саду совершенно одна и сидит так далеко от дома, что никто не услышит криков о помощи.
— Жаль, что я не умею рисовать, — заметила я, садясь рядом с Ариадной на траву.
— А вы когда-нибудь пробовали? — Она улыбнулась мне.
Пришлось признаться, что не пробовала. Она указала на папку, лежащую рядом с ее креслом:
— Возьмите оттуда бумагу и угольный карандаш. Посмотрим, на что вы способны!
Я вынула лист плотной бумаги и угольный карандаш; бумагу я положила на картонную папку. Из-за кустов и старых деревьев я видела лишь часть дома и попробовала сделать набросок с натуры. Дом у меня вышел кривобоким, а окна — непропорционально большими.
Когда я наконец решила, что больше ничего сделать не могу, Ариадна оценила мое творение.
— Вы слишком углубляетесь в детали, — заметила она. — Важнее всего отразить на бумаге первое впечатление. Детали можно дорисовать позднее.
Ее отзыв довольно хорошо описывал то, чем я в целом здесь занималась. Я гадала, как мне расспросить ее о сегодняшнем визите Уоткинса.
Пока я соображала, Ариадна показала мне то, что нарисовала она. Ее набросок показался мне в высшей степени профессиональным. Я рассказала ей о Фитиле и его рисунках на асфальте. Мне показалось, что Ариадна по-настоящему заинтересовалась его работой.
— Если он умеет так рисовать, не получив никакой профессиональной подготовки, должно быть, у него исключительный талант, — сказала она.
Я спросила, брала ли она уроки рисования; Ариадна призналась, что да. В молодости она училась в художественной школе.
— А Терри рисовала? — спросила я. — Никогда не видела, чтобы она занималась чем-то творческим.
— Терезе для творчества не хватало терпения. — Ариадна явно приготовилась уходить. Судя по ее интонации, говорить о внучатой племяннице ей не хотелось.
И все же я не сдавалась:
— Она никогда не рассказывала о своем… то есть о вашем доме. И о конном заводе тоже. Я очень удивилась, когда об этом узнала.
— Она вообще о чем-нибудь с вами говорила? — Проницательный взгляд Ариадны жег мне лицо.
Я почувствовала, что краснею.
— Нет. Зато много жаловалась. Не думаю, что с нами ей было очень хорошо. Теперь я уже не удивляюсь — ведь она привыкла совсем к другим условиям жизни.
— Очевидно, — сказала Ариадна, — здесь ей тоже не было хорошо, иначе она осталась бы с нами. — В ее голосе угадывалась горечь, хотя говорила она вполне хладнокровно.
Я ответила: я не сомневаюсь, что у Терри просто был такой этап в жизни. В конце концов она бы непременно вернулась. Здесь так красиво и столько всего есть. Даже то, что в Лондоне она была так несчастна, доказывает, как она скучала по своим родным.
Ариадна не ответила, словно я ничего и не сказала. Мне стало очень не по себе.
Некоторое время мы посидели молча. Ариадна смотрела на дом. Хотя сейчас она выглядела не слишком хорошо, судя по всему, в молодости она была настоящей красавицей. И кожа у нее на лице до сих пор оставалась чистой, пусть ее и избороздили морщины. Овал лица, нос и глаза оставались прежними. Она скрестила на коленях длинные тонкие пальцы, на которых почти болтались кольца. Впрочем, руки у нее были сильные, жилистые; я вспомнила, что до несчастного случая она была лошадницей. Неожиданно я поняла, что боюсь Ариадну. Не так, как боялась, когда думала, что за мной гонятся на дороге. Мне трудно было объяснить причину своего внезапного испуга. Я никак не могла придумать, что сказать ей, не показавшись грубой. Кроме того, рядом с такой уверенной в себе женщиной мои намерения казались почти греховными.
И все же я решила рискнуть.
— Ариадна, простите меня, пожалуйста. Я прекрасно понимаю, что лезу не в свое дело и только утяжеляю ваше бремя. Но я все же жила с ней в одном доме. Я хочу знать, что с ней случилось. В конце концов, это мы… то есть я… нашла ее! — выпалила я.
Мне стало даже немного обидно. Сколько раз полиция допрашивала меня, Нева и Фитиля; нам внушали, что мы — убийцы. Стражи порядка до сих пор не удовлетворены нашими объяснениями. Не успею я вернуться в Лондон, как Дженис примчится в мою грязную квартиру. Вполне допускаю, что Ариадне не хочется обсуждать со мной свою внучатую племянницу. Но она не имеет права отстранять меня от пьесы, в которой мне уже отвели определенную роль!