В поисках рая

Шпакович Ольга

– Тебе самой было бы не по силам создать учение и повести за собой учеников!

– Но ведь повела же!

– Ах, так? Не боишься голоса, может, испугаешься меня саму? Смотри – вот и я.

В быстро сгущающихся сумерках Виринея увидела на противоположной серой стене черный силуэт, который становился все отчетливее и ярче, пока не превратился в даму с совершенно четкими чертами лица, горящими черными глазами, скорбно сжатыми губами. Виринея оцепенела от ужаса, но когда черная дама попыталась приблизиться к ней и уже протянула было к ней руку в черной перчатке, несчастная с диким воплем схватила с тумбочки, стоявшей у кровати, графин с водой и с силой швырнула его в темный силуэт. Графин ударился о противоположную стену, с жалобным звоном рассыпался на много осколков.

– Ну, и чего ты добилась? – спокойно, скрестив на груди руки, спросила Княгиня.

В этот момент в коридоре раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в палату вошли два санитара и медсестра.

– Что буяним? – ласково спросила медсестра, держа руки за спиной.

– Как хорошо, что вы пришли! – торопливо заговорила Виринея,

поглядывая туда, где, жутко улыбаясь, стояла Княгиня. – Посмотрите, вот она!

– Кто, деточка?

– Да она, Княгиня! Вот же она стоит!

Санитары молча и сосредоточенно уложили Виринею на койку, привязав ее крепко-накрепко. У медсестры в руках оказался шприц, содержимое которого было благополучно перелито в беспомощную руку. На некоторое время несчастная впала в забытье.

Когда она очнулась, в палате было совсем темно. Нет, не совсем. Скосив глаза, Виринея увидела свет от нескольких свечей. Она легко поднялась – разве ее не связали? Двинулась туда. Пространство палаты как будто расширилось.

И что же она увидела? Прямо посреди больничной палаты – роскошная комната: на полу – медвежья шкура с мертвой оскаленной пастью… на стенах – картины, на которых изображены оргии: полуобнаженные тела, столы с яствами, полусдернутые скатерти, опрокинутые кубки… на диване в турецком стиле – конечно, она, Княгиня, полулежит, курит кальян, пуская в воздух синеватый дымок. Только совсем как живая.

– Опять ты! Когда же я от тебя избавлюсь! – устало пробормотала Виринея.

– Боюсь, что никогда! – расхохоталась Княгиня. – А в этом мире тоже, оказывается, можно вдоволь повеселиться! Например, ставя эксперименты над душами таких, как ты!

– До встречи с тобой я была успешной журналисткой, я делала карьеру, между прочим, год, два, и я бы стала редактором! У меня была творческая работа, друзья, коллеги, а что теперь – сумасшедший дом и одиночество! Вот до чего ты довела меня!

– Это ты сама довела себя. Я всего лишь прочитала твои скрытые мечты и помогла тебе осуществить их. И вот что я получаю вместо благодарности – бесконечные жалобы, упреки. Как скучно!

– Эти мечты привели меня к несчастью!

– А кто тебе сказал, что мечты обязательно должны приводить к счастью? Что такое «мечты»? Это жажда воплощения твоих скрытых желаний, твоей сущности… А какие были твои желания? Желание властвовать над умами и душами людей – раз. Ведь именно для этого ты в свое время пошла в журналистику. Твое желание осуществилось в гораздо большей степени, чем на поприще журналистики. Далее. Желание денег – два. И что же – осуществилось! Только кто тебе сказал, что обладание деньгами – это счастье? Тем более, когда не знаешь, как ими воспользоваться. И последнее твое желание – иметь прекрасного мужчину. Три. Вряд ли это желание осуществилось бы, если бы ты осталась Леной Синицыной. А так – пожалуйста! Только видеть счастье жизни в мужчине – самообман! К счастью, я не такая… Ну да ладно. Сегодня ты у меня в гостях. Нравится тебе у меня?

– Нравится.

– Это часть интерьера моего загородного замка в Польше. Присаживайся.

Виринея села на диван.

– Боже, как ты одета! В смирительной рубашке – на моем роскошном диване! Придумай себе что-нибудь поизящнее.

– Как?

– А так – я же тебе говорила, в этом мире все, что напридумываешь, тут же воплощается. Ну?

Как ни была Виринея напугана и растеряна, она решила принять участие в игре. «Это только сон», – подумала она и попыталась вспомнить какую-нибудь картинку из журнала мод.

– О нет! – капризно воскликнула Княгиня. – В этих тряпках тебе больше пристало на панели быть, а не в княжеских покоях гостить! Впрочем, если самой воображения не хватает, так и быть, я сама принаряжу тебя… Ну, как тебе твой наряд? Вот зеркало! Оглянись же!

Виринея оглянулась и – сначала она не узнала в даме, которая глядела на нее из зеркала, себя, но, приглядевшись, осталась довольна и даже заулыбалась, впервые за все эти кошмарные месяцы. Волосы у дамы были завиты в мелкие локоны, на лбу блистала диадема, глубокое декольте соблазнительно обнажало грудь, воздушные бледно-розовые кружева облаком обрамляли плечи.

– Что, хороша? – заботливо спросила Княгиня.

– А можно… можно, чтобы Коля оказался здесь?

– Если хочешь. Но мужчина – это так скучно! А я было думала, что у нас состоится приятная беседа.

– Я только краешком глаза… Я так соскучилась!

И в тот же миг на диване между ними очутился Серафим. Он обалдело смотрел то на одну, то на другую. Наконец, узнав любовницу, воскликнул:

– Ленка!

– Узнал? – сердце радостно забилось.

– Узнал, хоть ты и расфуфырилась! Вот смех-то! Но где это мы?

– Мы все спим, – пояснила Княгиня. – Вы спите в тюрьме, Виринея – на больничной койке, я – в подвале одного дома. Однако мы все встретились здесь, поскольку нет предела непознанному в этом мире.

– Какая фигня, – вздохнул Серафим, – А ты, мое солнышко, сейчас получишь все, что тебе причитается.

Серафим стремительно, как тигр, бросился на Виринею и принялся душить ее. Лицо его исказилось ненавистью.

– Пусть это только сон! Но как я мечтал сделать это наяву!

– Что ты, Коля! За что?

– За поломанную жизнь, вот за что! За то, что я ошибся в тебе!..

– Довольно! – крикнула хохочущая Княгиня и хлопнула в ладоши – Серафим исчез. – Милая моя, – обратилась она к перепуганной Виринее, которая поправляла съехавшие с плеча кружева, – люди не всегда относятся к нам так, как бы нам хотелось. Но довольно потешились… Итак, о чем будем беседовать?

– Я хочу знать: если ты – не я, то кто ты?

– Изволь, я расскажу о себе. Теперь, когда мы с тобой проиграли, я – временно, а ты – навсегда, теперь мне нет смысла строить из себя тайну. Прежде всего, я – настоящая

Княгиня, из Гедиминовичей. Я рано осталась сиротой. Наедине с огромным состоянием. Однако я была девочка разумная. Я не соблазнилась свободой, не растрачивала состояние на бесполезные удовольствия. До совершеннолетия я жила уединенно в своем имении, со мной занимались учителя, и я, опять же не в пример многим, прилежно училась. В итоге, достигнув совершеннолетия, я знала три иностранных языка – французский, английский и итальянский, очень сносно – арифметику, историю, и отправилась учиться в Европу. Завершив свое образование, я некоторое время жила за границей, путешествовала… А потом мне стало ужасно скучно. Я не видела цели в жизни, не знала, зачем живу. Поначалу путешествия развлекали меня, затем я пресытилась и ими, устала о калейдоскопа лиц, городов, ландшафтов… Зная понаслышке о том, что чувственные удовольствия доставляют счастье, я одно время пустилась во все тяжкие: аристократы из высшего общества… они посвящали мне стихи, они так красиво, изысканно ухаживали… простолюдины с мускулистыми телами под бедной одеждой… они смотрели на меня, как на богиню… словом, калейдоскоп мужчин – разных национальностей, разных культур, разных вероисповеданий… поначалу от всех этих мимолетных связей я испытывала азарт, как коллекционер, собирающий бесполезные безделушки, каждая из которых, однако, в его памяти была связана с каким-нибудь событием, случаем из жизни. Затем наскучило и это. В сущности, все мужчины одинаковы. Любви же, о которой так вдохновенно пишут в романах, я не встретила. Да это и понятно: я – девушка рассудительная, не склонная к сантиментам, напротив, я – ужасный скептик. Кстати, знаешь, чему я обучалась в Европах? Медицине. Да, именно так. В этом я тоже была оригинальна. Вообрази – начало девятнадцатого века, не так часто можно было встретить даму доктора. По крайней мере, я не только не встречала, но и не слышала о таких. Почему я решила обучаться медицине… Мне хотелось узнать эту жизнь изнутри, с изнанки, разложить ее по полочкам: сердце – на одну полочку, мозг – на другую… Ха-ха! Могла ли такая оригинальная особа попасться на любовную удочку? Никогда! Да я всех этих мужчин насквозь видела. По той же причине я и замуж не вышла. За мной многие ухаживали, признавались в любви, а я думала – вы меня не проведете, вы охотитесь за моим состоянием. Но уж нет! Вам ничегошеньки не перепадет!.. Что еще? Каюсь – пробовала играть. Одно время меня могли часто видеть в игорных домах. Но – игра меня не возбуждала, я оставалась равнодушна и холодна, мне не ведом азарт игры. Больше меня занимали лица игроков. Разнообразные страсти можно было прочесть на них. В сущности, игорный дом можно сравнить с баней: подобно тому, как в бане люди обнажают тела и не стесняются этого, так и в игорном доме люди обнажают души. И тоже не стесняются этого. Там все такие. Так вот, после того, как мне наскучило решительно все, я стала думать, чем еще мне развлечь себя. И придумала. Дело в том, что я, так же, как и ты, мечтала о власти над людьми. В отличие от тебя, у меня были люди, жизнь которых, счастье которых зависело от меня. Это мои слуги и мои крепостные. Однако мне этого было мало. Мне хотелось властвовать над умами людей свободных, а не принадлежащих мне по праву рождения. Мне хотелось, чтобы эти люди добровольно преклонились передо мной. И еще я мечтала о славе. Еще бы! Такая прекрасная, оригинальная, умная, образованная, незаурядная во всех отношениях особа не должна исчезнуть с лица земли, не оставив след после себя. Такие вот мысли… Помню случай, после которого мне ясно представилось мое поприще. Вообрази, у меня смертельно занемог слуга, молодой, красивый человек. Он был влюблен, полон жажды жизни и не хотел умирать. Я решила самостоятельно вылечить его. Доктор я, в самом деле, или кто! Пока я лечила его, он, осознав, что вся жизнь его – в моих руках, смотрел на меня, как на бога. Больше никто и никогда не смотрел на меня с таким сверхъестественным страхом, надеждой, мольбой. Это было очень соблазнительно, это приятно щекотало нервы. Это было единственное, что могло возбудить меня. Я ставила эксперименты над этим больным – давала ему такие лекарства, от которых ему становилось хуже, и тогда страху его, отчаянию не было предела – о! как он смотрел на меня! Затем я потчевала его такими снадобьями, от которых ему становилось лучше, и тогда он готов был молиться на меня. Разумеется, он выжил, а как же иначе? Я – великий врач. Его преданности не было границ, в чем я неоднократно убеждалась. Однако сейчас я рассказываю о другом – о своем поприще. Итак, я поняла – для того, чтобы по-настоящему властвовать людьми и оставить след в истории, надо стать богом. Да, вот так, не больше, не меньше. Впрочем, больше уже некуда, а на меньшее я не согласна. А чтобы стать богом, надо придумать свою религию. Как Христос. Надо сказать, я не верю в то, что Христос был богом. Я вообще в бога не верю. Меня всеми этими хитростями не проведешь. Сама, кого хочешь, проведу. Но то, что действовал он грамотно, у него не отнять. Мне было, чему поучиться. Прежде всего, я уяснила себе, что любая религия – ничто без чудес. И я научилась делать чудеса. Каким образом? А таким: я брала уроки у магов, фокусников и гипнотизеров. Таким образом, я могла спокойно передвигать вещи взглядом, могла чревовещать, могла вызывать духов и проделывать всякие другие фокусы. Но это не очень интересно, это – дело техники. Гораздо больше мне нравилось гипнотизировать, вводить людей в состояние транса. Вот это действительно интересно, можно в такие глубины человеческой души заглянуть… Право же, если я могу поверить во что-то сверхъестественное, так это в переселение душ. Суди сама – в состоянии транса некоторые разговаривали на чужих языках, которых они никогда не учили, вспоминали события, которым они никак не могли быть свидетелями, поскольку события эти происходили задолго до их рождения. Моя мечта сбылась – я стала богиней, властительницей умов, повелительницей душ, волшебницей, загадкой. Enigma.