В поисках рая
Шрифт:
– Да нет, все нормально, но…
– Ну, так и оставьте меня в покое.
– Лена, вы грубите!
– Сергей Иванович, уволить вы меня сейчас не можете – я готовлю материал о главе городской администрации. А как только закончу – уволюсь сама.
– Да вы с ума сошли! Я вовсе не хочу, чтобы вы увольнялись! Вы – одна из лучших наших журналистов! Если вы поняли мои отеческие наставления, как намек, то вы очень ошиблись!
– Я поняла вас, как надо. Но я действительно решила уволиться. И вы тут ни при чем.
– Куда же вы пойдете? В «Вечерний Барнаул»?
– Нет. Я решила совсем завязать с журналистикой.
– Вы
– Скоро узнаете…
Скоро об этом узнал весь город. Лена истратила все свои сбережения, которые копила на поездку к морю, на то, чтобы издать свой труд. А когда он был издан, она подготовила грандиозную презентацию. На презентацию был приглашен весь журналистский бомонд. Мероприятие происходило в театре. На то, чтобы арендовать зал, пошли золотые часы и бриллиантовые сережки покойной матери. Но Лене хотелось, чтобы это был именно театр, а не библиотека, и не кафе, где обычно проводили презентации местные литераторы. Сейчас перед глазами собравшихся предстанет зрелище – театр одного актера, где она будет играть, представлять, лицедействовать. Лена прошла по сцене, раздвинула тяжелый занавес, выглянула в щелку. Зал почти полон: здесь и журналисты, и писатели, и другие деятели культуры и искусства их города. Взгляд выхватывает из толпы знакомые лица, но много и незнакомых… Все заинтригованы, шепчутся, ждут. «Ждите, ждите, – подумала Лена. – Вы не будете разочарованы». «Браво, детка, – в голове отчетливо прозвучал голос Княгини, – Ты почти не волнуешься, это похвально. Не волнуйся! Я – с тобой!» Лена вернулась за кулисы, сделала знак, чтобы начинали, и – свет в зале погас, занавес раздвинулся, и на ярко освещенную сцену вышла – не Лена Синицына, Виринея. Да, именно тогда Лена предстала перед публикой как Виринея. На ней было восточное одеяние, полупрозрачное, кроваво-красное. Так посоветовала ей нарядиться Княгиня. Это она описала фасон роскошного одеяния, которое видела на знатных женщинах Востока, а местное ателье смогло материализовать их фантазии.
– Я – Виринея! – крикнула бывшая журналистка в зал, где поспешно загорелись огоньки камер, направленных на нее. – Я получила откровение, которое изложено здесь! – Она подняла руку с книгой. – Вы хотите знать, как разбогатеть? Вы хотите знать, как получить власть над людьми? Ну, на первых порах если не над всем миром, то хотя бы над женой, мужем? Над коллегами? Над начальством? Я, Виринея, все расскажу вам! Я перед вами совершенно открыта! Вот, смотрите…
Она начала раздеваться. Легкое движение – и бюстгальтер, скользнув по спине, падает на пол, еще один неуловимый жест – и юбка мягко сползает по обнаженным ногам.
– Посмотрите – я перед вами совершенно открыта, я – обнажена перед вами. Я – правда! А правда всегда – голая. Так и мое учение!
Виринея чувствовала необъяснимый кураж. Она не видела зала, она парила над ним. Обнажилась она потому, что знала – пресса падка на скандал. В то же время она хорошо понимала, что одной обнаженкой никого не удивишь. Ну, поудивляются, и скажут, что Ленка Синицына с ума сошла. Но они с Княгиней все продумали. Новое учение может привлечь к себе только через чудеса. Достаточно вспомнить Иисуса Христа. Прежде чем проповедовать, он поразил всех чудесами. Классика… Конечно, Виринея – не Иисус, но кое-что и она может. Разумеется, с помощью Княгини.
– Я знаю, что все вы – люди образованные, словам вы не верите. Извольте, готова доказать… Аркадий Семенович, – обратилась она к лысому мужчине, сидевшему на первом ряду и с усмешкой глядевшему на нее, скрестив руки. При этом еще несколько секунд назад она понятия не имела, что его зовут Аркадий Семенович. Ай да Княгиня – помогает… – У вас, Аркадий Семенович, в кошельке пятьдесят рублей двадцать копеек и фотография жены Людмилы.
Аркадий Семенович покраснел, поспешно вытащил кошелек, расстегнул дрожащими руками, вытряхнул мелочь и пересчитал. Объективы камеры тут же нацелились на содержимое его кошелька.
– Точно! Все правильно! – изрек он растерянно. – Что это – фокус? Но – каким образом…
Зал заволновался.
– Дешевый трюк! – закричал молоденький журналист, только что строчивший в блокноте.
– А у вас, Сережа, в кошельке только пять рублей пять копеек. А в блокноте на третьей странице, между записями с заседания городской администрации и и репортажем соревнования по баскетболу, номер телефона одной вашей знакомой – сорок три, пятьдесят, шестьдесят восемь.
Сережа достал кошелек, пересчитал. Обернулся к залу и закричал:
– Все так и есть! И телефон угадан правильно! Я заявляю, что это – действительно феномен, потому что я – не подставной!
Зал бурлил. Виринея спустилась в зал, медленно пошла в проходе между рядами. Краем глаза она замечала взгляды, устремленные на нее сверху вниз. Разные взгляды: удивленные, неприязненные – со стороны женщин, восхищенные, растерянные, плотоядные – со стороны мужчин. Виринея остановилась около Инессы Павловны. Директриса музея выглядела совершенно потрясенной, вместе с тем чувствовалось, что весь этот скандал доставляет ей удовольствие.
– Инесса Павловна!
– Да, Леночка?
– В вашей сумочке лежит полученное вами письмо из Москвы.
– Да, совершенно верно, – пробормотала Инесса Павловна, торопливо извлекая из сумочки конверт. – Я его еще не читала.
– О! Это очень приятное письмо – вас приглашают на специализацию в Москву на две недели.
Инесса Павловна тут же вскрыла конверт, бегло просмотрела письмо и громко провозгласила:
– Все так и есть! Леночка, – обратилась она к Виринее. – Пожалуйста, три экземпляра вашей книги – в фонд нашего музея.
– Непременно! – милостиво кивнула головой Виринея и обратилась к оператору, следовавшему за ней по пятам с нацеленным на нее объективом камеры: – Эдуард, а у вас вчера произошло событие, которое произвело на вас странное впечатление. Вообразите! – обратилась она к залу. – Эдуард подхалтуривает, снимая свадьбы. Так вот, вчера, просматривая пленку, он обнаружил рядом с невестой силуэт ее покойного отца. Пока он соображал, сообщать невесте или нет об этом факте, силуэт исчез. Эдуард решил было, что ему показалось. Нет! Не показалось!
Эдуард растерянно опустил камеру, вид у него был смешной и глупый.
После сеанса тираж книги разошелся влет. Люди ломанулись к столику, на котором были разложены книги. Пожилая продавщица только успевала принимать деньги.
На следующий день в газетах появились статьи с заманчивыми названиями: «Голая правда», «Трюк или откровение», «Библейские чудеса сегодня». Прелести бывшей Лены Синицыной были растиражированы по всем местным новостям. Так она стала общественным достоянием. И больше не принадлежала себе.