В понедельник я убит…
Шрифт:
Бросив последний взгляд на свою "Ниву", я печально вздохнул. Нет, я, конечно, не прощался с ней навсегда. Все же я оптимист, хотя и учитываю жизненные реалии, и надеюсь на благополучный исход. Просто представил, что с ней будет, когда я до нее доберусь в следующий раз. Раскурочат, сволочи, и не докажешь ничего. Тем более что ее обнаружат, конечно же, менты. И отгонят на штрафстоянку как машину находящегося в розыске преступника. Кто с моей старушкой станет церемониться? Если вообще отгонят на стоянку. Скажут, не было машины. Может ее угнали, пока стояла бесхозная?
Взяв у Ульянки
— Куда, командир? Садись, с ветерком прокачу.
Я уже было шагнул к машине, но остановился, и мысленно поморщился. Не стоит садиться в первую же машину, это азбука. Неизвестно куда привезет. И потому водителю ответил кисло:
— Извини, друг. Жену в машине укачивает.
"Друг" сморщился откровенно, ругнулся вполголоса, и отвалил. А Ульянка, с малость ехидной улыбочкой поглядывая на меня, уточнила:
— Жена? Ах, Антошка. Четыре года жду от тебя этого слова, а ты как деревянный…
И нам обоим взгрустнулось. Ей потому, что четыре года ждет, и никак дождаться не может от меня заветных слов. Мне потому, что вот она уезжает неизвестно насколько, Бог весть, когда увидимся, и мне по настоящему тоскливо, что ее не будет рядом. Пожалуй, права Улька, каменный я человек. Только теряя ее, начинаю осознавать, насколько же дорога мне эта женщина, со всеми ее прибабахами и недостатками. Но в ней главное есть, чего мне не хватало всю жизнь. Я по настоящему люблю ее. Так, как никого и никогда не любил прежде…
Снова подняв руку, я остановил откровенного "бомбилу" на разбитой "шестерке", плюхнулся на заднее сиденье рядом с Ульянкой, и велел водителю:
— В аэропорт. И пулей, два тарифа плачу.
На недоумевающий Ульянкин взгляд, я коротко качнул головой. Дескать, молчи, ни звука. Она поняла, что лишние уши нам без надобности, и чуть кивнула. Вот и славно. Может, я и на воду дую, но в моем положении лучше перебдеть, чем не добдеть. Опасаться теперь следует всех и всего.
Именно по это причине через три квартала я велел водителю остановиться, сунул ему в руку, как и обещал, двойную таксу, и отпустил с миром. Если за нами кто и следил, что пока маловероятно, потому что, скорее всего уже повязали бы, то пусть поищут этого частника, прежде чем выяснить, куда он нас вез. Но прежде найдут очевидцев того, что мы с Ульянкой на вокзале сели в эту битую "шестерку". А я поймал другое такси, и указал прямой курс. На вокзал. Потому как времени до отправления поезда оставалось в обрез, и Рамиль там наверняка извелся. А звонить ему со своего мобильника я не хотел. Теперь уже, вполне возможно, мои звонки и фиксируются людьми Карена. Именно по этой причине телефон я просто выключил. Потому что включенный он тоже может служить источником радиоволн. Фиг его знает, как далеко шагнула нынешняя радиотехника? Я в этом не силен, есть такой пробел в образовании.
Рамилю я позвонил уже на вокзале. То есть, из таксофона на автобусной остановке, расположенной на возвышающемся над вокзалом пригорком. Всю привокзальную территорию давно перекурочили, снесли весь частный сектор, и разровняли неровности рельефа, но все же полностью ровную площадку перед вокзалом создать так и не удалось. Так что остановка теперь находилась метрах в пятидесяти от вокзальной площади, куда соваться для меня сейчас было бы безумием. По той простой причине, что транспортная милиция никуда не исчезла, и отдел так и базируется в одном из привокзальных строений. А телефонную карту я купил загодя.
Набрав номер Рамиля с таксофона, я с ходу остановил его возможные излияния:
— Рамиль, это Антон. Не говори ничего, все знаю. Времени в обрез. С билетом порядок?
— Конечно.
— Какой вагон?
— Восьмой, это же СВ. Поближе к вагону-ресторану.
— Отлично. Сейчас спустись в подземный переход, и жди меня на выходе к третьей платформе. Наверх не поднимайся, слышишь? Жди внизу.
Рамиль недоуменно уточнил:
— Антон, ты прячешься от кого-то? Тебе опасность угрожает?
— Есть немного.
— Я могу помочь?
Замявшись, я не сразу ответил. Была у меня мыслишка привлечь Рамиля на свою сторону. Все же он имеет немалый вес, к нему должны прислушаться и в мэрии, и в правительстве области. Но рисковать его светлой головой и талантливыми руками я не мог. Если я его засвечу перед Кареном сейчас, то есть вероятность, что мир может лишиться талантливого художника. Едва ли Карена остановит и дарование именитого земляка, и его известность. Возможно, я и попрошу Рамиля о помощи, но позже. Когда у меня будут хоть какие-то доказательства моей правоты. Теперь, как ни крути, я остался практически единственным источником информации об угрозе вполне возможной пандемии, и уж точно единственным свидетелем по делу об убийстве Салихова и его бойцов. И косвенным свидетелем по делу о липовом самоубийстве Зайчика. Что доказать будет не просто, но вполне возможно. Надо будет Никите только расколоть монстров Карена, которые принимали в этом непосредственное участие по прямому указанию хозяина…
— Спасибо, Рамиль. Пока я справляюсь сам. Ты уже мне помог. Жди нас.
Ульянку я повел на перрон не напрямую все по той же причине, — чтоб не светиться. Зайти решил обходным маневром, дабы не столкнуться случайно с каким нибудь излишне ретивым представителем закона. Или антипредставителем, из команды Карена. Не исключено, что пасут меня и на вокзале, в том числе, уже и те, и другие. Кому больше повезет. В свое время я немало пошастал по привокзальным тупикам и запасным путям, делая репортажи с теми же операми транспортной милиции, и потому ориентировался в районе станции неплохо.
Сделав солидный крюк, я потащил Ульянку через пакгаузы и модули ремонтных цехов на противоположную сторону, и к платформам зашел с другой стороны. Из-за вагона стоящего на запасном пути товарняка внимательно осмотрел платформы, никого подозрительного или в форме не заметил, и поволок Ульянку к ближайшему спуску в подземный переход. Она следовала за мной молча и послушно. И это радовало даже. Обычно она ерепенится, и во всем старается проявить самостоятельность и характер. Нет, это конечно отличные качества. Но только не в общении с мужчиной. Похоже, до нее стало доходить. Как говорится, нет худа без добра.