В прятки с отчаянием
Шрифт:
Расширившимися от испуга глазами, Билли наблюдал, как из сумрака появляется фигура Алекса, того самого, молодого, которого так хорошо запомнил бывший бесстрашный. Запомнил его глаза, полные злости и негодования, когда Уотерс рассказывал о своих махинациях, раздувающиеся и трепещущие ноздри, сжатые намертво челюсти с перекатывающимися по скулам желваками, и ту яростную угрозу, которая исходила от младшего Эванса. Билли точно знал, что ему никак нельзя попадаться, Алекс не просто не оставит его в живых, а припоминая всю мерзоту, что принес ему заклятый дружок, мог обеспечить ему такую смерть, которой не пожелаешь никому. И потому сейчас, с ужасом наблюдая, как высокая мощная фигура двигается к нему, на ходу дергая затвор и прожигая его полным ненависти взглядом, первое, что захотелось сделать стервятнику — это сорваться с места и уносить ноги, пока цел.
— Нет! — Билли мелко замотал головой из стороны в сторону и почувствовал, как у него затряслись все поджилки, хотя и знал, что Алексу неоткуда взяться тут, на мобильной базе. — Нееет! Этого не может быть! — но сын лидера шел к нему, и чем ближе он становился, чем решительнее наставлял на Билли пистолет, тем сильнее ходила ходуном грудь и тряслись пальцы. Надо бежать, срочно, но ноги опутали кандалы, а на запястьях наручники, и даже двинуться не получалось, не то что куда-то убежать. — Неееет! — разорвал тишину коридоров нечеловеческий вопль, и вдруг в одно мгновение все прекратилось. Нет ни Алекса, ни наручников, ноги свободны. Только безучастный Зейн и пустая гулкая реальность.
Безупречный чуть склонил голову набок, будто записывал свои наблюдения на одному ему известный носитель.
— Не думал, что ты его так боишься, — Билли показалось, что в голосе безупречного, помимо надменности и равнодушия, зазвучало удовлетворение. — Самка мне нужна живой. Это не обсуждается. И смени портки, смотреть противно.
Больше не глядя на стервятника, Зейн открыл дверь и быстрым шагом пересек комнату, направляясь к шкафу, где у него было средство отрешиться от всего. Безупречный не любил проводить зачитску памяти, чтобы избавиться от всякого ненужного хлама, он давно, еще ребенком понял, что любой опыт полезен, даже самый незначительный, будучи записан в определенных отделах мозга, он рано или поздно пригодится. Поэтому он никогда не верил взрослым на станции, у него всегда была своя цель.
Билли путал его планы. Для Зейна, естественно, секретом не являлось, что стервятник хочет поживиться, но сам Зейн с этой самкой еще не закончил. Почему именно она… Возможно, план созрел еще там, в горах, когда он явственно услышал ее, спрятавшуюся среди камней, такую мерзкую в своем всепоглощающем страхе. Она казалась ему самым перспективным вариантом, он четко увидел образ Идриса у нее в голове, ее мысли о Дее, которого она называла Ризом, были прозрачными и понятными до тошноты. В начале поисков он сунулся было в город, но там Дея не обнаружил, сколько ни копался у людей в головах. В застенье бывшего друга найти было нереально, но он продолжал искать, надеясь, что рано или поздно чьи-нибудь мысли выдадут его, или он найдет человека с выдающимися способностями…
Вскоре, среди стервятников прошел слух, что появился кочевник, который делал передатчики от скримменов практически из воздуха, и Зейн понял, что это, скорее всего, Идрис. Безупречный объявил за живого Дея неплохую награду, а то, что он наткнулся на девушку, с которой Дей практически вместе вырос, он счел редкостной удачей. Да, наконец-то ему повезло, зная Дея, он вполне мог предположить, что тот не терял времени даром на планете, беря от нее все те блага, которых они были лишены на станции, а стало быть, он придет за ней, найдет его, и тогда Зейн его точно не отпустит, пока не получит желаемое.
Сегодня зачистка была необходима. Он получил опыт, о котором лучше забыть поскорее. Конечно, на сознательном уровне он будет помнить, что он сделал и не повторит этих ошибок, а вот то, что он почувствовал, когда его губы дотронулись до девушки, когда они прильнула к нему своим разгоряченным телом… когда ее руки прошлись по плечам, сначала невесомо, а потом сильнее сжимая, притягивая к себе, чтобы раствориться в нем… В нем, не в ком-то другом! Некое приятное чувство, да, это, несомненно, было положительное чувство… стало зарождаться где-то внутри. Так не должно было быть, у него атрофированы все возможности испытывать эмоции… Хотя тут на земле он успел столкнуться с разными проявлениями человеческих чувств и… не все их хотелось забыть.
Спустившись сюда со станции, он впервые почувствовал запах и вкус жареного мяса, испытал гнев, досаду, раздражение. Он знал, что отрицательные эмоции испытывать легче, поэтому первое что он сделал, поняв, что не может справиться с нахлынувшими чувствами, просто застрелил одного из примитивных людей Беслана — ранее чип не позволял ему убивать. Когда он сделал это, почувствовал не только контроль над чужим разумом, но и власть над жизнью. Это принесло незабываемое впечатление, его стали бояться, и Зейну это нравилось.
Но тело подводило его. Любой разум примитивных существ был подвластен ему, а вот такой пережиток, как человеческий организм опускал его сразу на несколько ступеней, заставляя почувствовать себя животным. Оказавшись тут, он испытывал голод, жажду, сталкивался с проявлением человеческих эмоций и не со всеми он мог так легко справляться.
Самка удивила его. Отчего-то он не мог не думать о ней, все время мысленно возвращаясь и проверяя, что она делает и о чем думает. Она тоже думала о нем. Ненавидела, испытывала отвращение, смешанное… с желанием. Теперь, когда он уже оставил ее в покое, она все еще испытывала тягу к нему, и его это обескураживало.
Нужно было срочно сделать себе инъекцию и забыть ее гибкий стан в своих руках. Не думать о закушенной до крови губе, когда она боролась со своими вспыхнувшими благодаря ему эмоциями. Выбросить из головы. Да, он умел воздействовать на определенные отделы мозга, чтобы выделялись именно те гормоны, которые нужны. Умел. Эффект оказался странный. Такой, будто ее выделившееся эйфоретики, воздействовали и на него. К такому обучение на станции его не готовило. Сегодня он все забудет, а через несколько дней нужно будет повторить эксперимент, он пойдет к ней и проверит еще раз. Не может такого быть, чтобы ОНА могла воздействовать на него. Не может. И не будет.
Прозрачная жидкость медленно перетекает в вену, давая освобождение от всего того непонятного, что творилось с Зейном. На сегодня все, ничего больше не будет. Только спокойствие и здоровый крепкий сон.
*
— Когда ты на меня так смотришь, я чувствую себя тараканом. Если ты хочешь от меня добиться сотрудничества, сделай лицо попроще, — шалея от своей смелости, гордо выставив подбородок, проговорила Тания в ответ на долгий пристальный взгляд. Зейн не приходил долго, она уже успела забыть, как это, испытывать страх на пустом месте и попадать в галлюцинации безо всякого видимого воздействия.