В прятки с отчаянием
Шрифт:
Мой мир сжимается до размеров нестерпимой боли, от которой кровь застывает в жилах, до озноба, до спазма в горле, до злых слез. Проклятье! Сердито даю себе мысленного пинка, лихорадочно соображая, что же делать.
— Убери от ее головы ствол! — низким, вибрирующим от ярости голосом, он почти взрыкивает с нажимом Риз. Грудина вверх-вниз ходит ходуном от тяжелого дыхания. Фаланги пальцев побелели, стискивая оружие. Не очень-то забалуешь у него, оказывается. Зейн сверлит его пытливым взглядом с минуту, будто пытается что-то разглядеть, потом дает отмашку бойцу, и дуло убирают.
«Что бы он ни сделал, Риз,
Я ругаюсь сквозь зубы, с удовольствием наблюдая, как вздернувшие меня на ноги мужчины морщатся, и понимаю, что прибор выключили. Шаря глазами по помещению, не вижу Бермана и Мию, а за нее я волнуюсь больше, чем за себя. Нужно накрыть их блоком, чтобы безупречные не смогли найти ребят. А через мгновение жахнули все заложенные нами в коридорах заряды так, что нас чутка подкинуло. Хищно оскаливаюсь, вопли боли и звуки беспорядочной стрельбы, звучат настоящей музыкой для моих ушей. Вот так, получайте, мрази. Моя отчаянная подружка еще даст всем просраться!
Несколько домате уносятся к эпицентру подрыва, а меня подталкивают в спину, в направлении прохода. На негнущихся ногах делаю шаг, бросая прощальный взгляд на тела друзей. Итон без сознания, но дышит. Ублюдки осматривают всех, и от них не скрыть, что есть живой, они и сами это видят. Выстрел — темнеет в глазах и из горла рвется нечеловеческий вой горечи потери. Это не я. Это не со мной. Черт. Это все не со мной! Тошнота подступает к горлу. Слезы текут из-под опущенных ресниц. Только что эти твари убили моего друга. Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу.
Гнев бьет в голову и я бросаюсь на первого попавшегося, повиснув всем весом на его глотке, пытаясь придушить. Давай, сука проклятая, сдыхай… Сдыхай же! Но толку никакого, со скованными руками я мало что могу сделать; потасовка злющая и слишком короткая. Меня скручивают и снова толкают к выходу, что я едва удерживаюсь на ногах. Голова кружится, внутри все стянуло от отчаяния, жгучей горечи и боли, до ненависти и жажды отмщения, что ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Хочется отчаянно кричать и крушить, к чертовой матери все вокруг, до последнего вздоха, пока еще бьется сердце, я закусываю губы изо всех сил, что теплая струйка крови ползет по подбородку. Душа просто вдрызг, накатывают оглушающее опустошение и безнадега. Не оглядываться, только не оглядываться… Не смей! Ты Эванс! Возьми себя в руки, немедленно. И плевать, что иногда жить намного сложнее, чем умереть. Но у нас еще есть незаконченное дело. Сейчас надо думать о тех, кто жив, и как нам выбраться.
Словно оцепеневшая от шока, не могу осознать, куда нас ведет конвой вслед за Кёртисом. Перед глазами размываются чужие лица, становясь похожими на блеклые пятна, как у моих рисунков. Может, и неспроста я их такими рисовала? Кто знает… Скорее бы уже все кончилось. Зейн приостанавливается, распахивая широкую
А возле иллюминатора, спиной к нам стоит какой-то вычурно разодетый безупречный в длинном одеянии, перед которым меня швыряют на колени… Меня?! Ох, как трудно дышать… Бесстрашные не стоят на коленях! Упрямо поднимаюсь, выпрямив спину так, будто в нее вбили стальной кол и, задрав подбородок, уставившись куда-то чуть ли не в потолок. Безупречный медленно поворачивается к нам лицом и, разглядывая с выражением лица «я тут главный и важный», обращается к Ризу:
— Добро пожаловать, лидер, признаться, мы все очень долго и с нетерпением ждали этого момента, — голос старика медленный и скрипучий, кажется, проникает внутрь головы и разъедает мозг кислотой. Моя ненависть крепнет с каждой секундой, и раз уж этот урод может читать мои мысли, то я посылаю ему такие выражения, что с удовольствием вижу, как он, бросая на меня короткие презрительные взгляды, морщится и отворачивается.
Риз смотрит на него прямо, хищно раздув ноздри на глубоком вдохе, а наместник спускается с возвышения и идет к нам. Конвой удаляется, из охраны остается только Зейн, безучастно молчком пристроившийся у дверей. Нервняк вскипает такой, что будь моя воля, загрызла б обоих, а пока приходится убивать их только глазами и выжидать.
— Вы зря затеяли эту игру, наместник! — тихо говорит Риз, выравнивая клокочущий яростью голос. Складка между его бровей не разглаживается. — Я никогда не буду вашим лидером, и уж тем более не намерен тут оставаться! Вам будет проще сразу убить меня, потому что добровольно я ничего делать не намерен!
— Разве логично желать уйти отсюда, если вы так долго и упорно стремились оказаться здесь? Не смотрите на меня так, лидер, я хоть и не читаю ваши мысли, но знаю, о чем вы думаете сейчас, не волнуйтесь, ваше беспокойство скоро пройдет, когда вы поймете, насколько успешно прошло ваше лидерское посвящение.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — цедит сквозь зубы Риз, пытаясь ослабить магнитные наручники на запястьях. Я прямо физически чувствую его напряжение.
— Конечно, — старик кивает, едва заметно улыбаясь. Или это нервная улыбка, которая вообще никогда не сходит с этого надменного лица? — Пока что, память подводит вас, но это поправимо. Очень скоро вы все вспомните, и мы вместе с вами порадуемся завершению вашей инициации!
Что?! Да какого черта тут происходит?! Я аж передергиваюсь вся от непонятных мне намеков наместника. Какая еще инициация? Риза подводит память? А еще как-то подозрительно, что они отпустили охрану и остались всего вдвоем после того, как бесстрашные положили столько их бойцов… Не слишком ли не осмотрительно, для таких продуманных козлов? Даже очень! Противный холодок сомнений пробежал по позвоночнику острым импульсом. Вот же ж, бл*дь!
— Риз, о чем он говорит? — ошарашено шепчу я, с трудом справившись с дрожащими губами. Он качает головой, и глаза становятся немного растерянными. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Сердце врезается в ребра и пускается в мучительный пляс.— Что за инициация? Риз!!! Почему ты молчишь? Что он имеет в виду?