В прятки со страхом
Шрифт:
— Хватит! Оттащите ее, — врезается в мой слух громовой голос, когда я вдруг поняла, что передо мной совершенно обездвиженный человек, более того, похоже Дрю без сознания. Чьи-то сильные руки оттаскивают меня, сажают на ринг.
— Да. Вот так! — слышу я тихий возглас Трис, и она взмахивает кулаком над своей головой, а я, поднявшись и душевненько пнув ногой бесчувственное тело мерзавца, поковыляла с матов, с благодарностью угукнув Крис, за полотенце. Кровь из сломанного носа заливает лицо, но я, рассевшись на полу, принимаюсь доставать онемевшими пальцами из своего языка пирсинг, здраво рассудив, что десять очков не будут лишними. Меня ставят на ноги и я иду прямиком к лидеру, сидящему на бетонном валуне.
Он выглядит довольным и протягивает вперед свою ладонь.
«Значит, я все правильно поняла», — мелькает шальная мысль, когда я вкладываю ему в руку серебряную штангу, измазав в своей крови.
— Десять баллов, — напоминаю я Эрику.
Он покладисто кивает, провожая меня своим фирменным взглядом, а я плетусь на выход. Надеюсь, Роджер успел по мне соскучиться.
Шаг, еще шажочек, мне с огромным трудом удается преодолеть нескончаемые ступени лестницы. Теперь, облокотившись левым плечом на прохладную поверхность стены, я потихоньку пробираюсь вглубь переплетенных коридоров. Не хочу не о чем сейчас думать, мне кажется очень важным дойти до медицинского корпуса самой, чтобы не чувствовать себя беспомощной. Встречающиеся на пути бесстрашные что-то мне кричат, кто-то озабоченно оглядывает меня, но в ушах стоит такой гул, что я с трудом разбираю их речь.
— Привет. — Громкий голос заставляет поднять выше голову и сфокусировать зрение на чужом лице. Темная кожа, взъерошенные волосы и растянутые в открытой улыбке полные губы. Юрайя. Я машу в ответ окровавленным полотенцем и снова прижимаю его и носу. У Юрайи улыбка исчезает, сменяясь на растерянное выражение.
— Тебе помочь? — спрашивает он, делая шаг ко мне.
Я отрицательно киваю, мол «мы и сами с усами», и он резко отступает назад, подозрительно поглядывая. Все идущие следом урожденные бесстрашные шарахаются в противоположную сторону, будто давая мне беспрепятственно пройти, хотя коридор достаточно широкий, что и танцующий слон вместится.
«А, может, это я такая страшная?» — невесело усмехается мой внутренний голос. Может, Дрю уничтожил всю мою красоту, а я не чувствую ничего от шока?
Ладно, потом разберемся. Сейчас главное дойти до Дока и жалобно попросить побольше обезболивающего.
Так, не спеша я прохожу еще пару коридоров, застывая на перекрестке ходов. Чтобы попасть в нужный мне блок надо повернуть вправо, а отлупиться от стены у меня не получается. Совсем. Вот дура-то, нужно было принять помощь пока предлагали. Хрен с ним, где наша не пропадала, до спасительной стенки шагов десять, я справлюсь.
Ну… наверное. Надеюсь.
Собрав всю волю в кулак, я начинаю дефилировать. Раз, два, три, четыре и… заваливаюсь вбок. Все, кончился запас прочности. Но кто-то подхватывает меня за талию, не позволив распластаться на полу. Мне кажется… или я узнаю эти руки. Эрик?
— Ты настолько упрямая или просто дура? — спокойно спрашивает он, будто ведет меня не к медику, а мы по-семейному прогуливаемся по парку.
— Я упрямая дура, — парирую я со смешком. Уж слишком комичной мне кажется ситуация, сначала отправить меня на мясорубку, а потом участливо депортировать на больничную койку.
— А ты неплохо держалась, — вдруг заявляет Эрик. — Не думал, что ты справишься.
— Ты что меня хвалишь? — удивленно тяну я, вот такого я просто не ожидала. — Какого хрена ты, вообще, это все затеял?
— В следующий раз будешь думать, прежде, чем откроешь свой поганый рот, — с тихой угрозой проговаривает командир, но мне сейчас не до его воспитательных нравоучений.
— Может, тебе тогда просто пристрелить меня сразу? Что, не ожидал от малявки такой прыти?
— Пристрелить я тебя всегда успею. А вот твоя стойкость… это сгодится.
Мой отшибленный мозг отказывается анализировать происходящее адекватно. Я точно знаю, что выбесила лидера, а он решил наказать меня, но теперь вот тут... и возится... Голова, кажется, сейчас взорвется от изнуряющей боли и я почти теряю равновесие, пошатнувшись. Эрик хватает меня за плечи, не давая упасть, и оттягивает мою руку с полотенцем от лица. Наклоняясь ближе, рассматривает приобретенные увечья, недовольно качает головой и интересуется:
— Больно? Ты, вообще, как? — наверное, имея в виду мое состояние.
— Также как выгляжу. — Никаких блестящих идей в мою раскалывающуюся голову что-то больше не залетает, и у меня сейчас есть лишь одно желание, быстрее оказаться в уютном прибежище дока Стивенса.
— Я тебя предупредил насчет языка. Не нарывайся больше! — все это он произносит таким заботливым тоном, что от удивления у меня даже голова стала меньше болеть. Я смотрю на него широко распахнутыми глазами, и он меня разглядывает, как диковинную зверушку.
Мне показалось, или этот законченный садюга, который постоянно издевается над неофитами, который заставлял нас избивать друг друга до издоха, вдруг отчего-то сочувствует мне и предостерегает, дабы избежать подобных наказаний в будущем? Охереть можно, откуда столько чести, нежности и заботы, твою же мать! Я принимаюсь хихикать, потому что никогда не видела такого ржачного Эрика. Он, поняв, что ляпнул лишнего, прожигает на меня таким взглядом, словно прикидывая, каким способом от меня избавиться и как сподручнее будет труп расчленить. А потом внезапно легонько толкает вбок, и я заваливаюсь на колени.
— Все, все. Я сама во всем виновата и сполна получила за свой язык. Идет, — заверяю я его и начинаю подниматься, придерживаясь за холодный бетон.
— Не смей меня выставлять клоуном перед всеми. И не огребешь больше. Поняла? Ладно, потопали, — предлогает он. — Ты могла бы опереться на мою руку, только вряд ли захочешь. Угадал?
— Нет. С чего это мне мучиться, только потому, что задела твое самолюбие? Так, мы не гордые, то ли еще будет, — нагло заявляю я, ухватившись за командирский локоть.
— Ты вообще не слышала, что я говорил тебе, или тебе отшибли последние мозги, которых и так было не очень много, — начинает опять злиться Эрик, а я понимаю, что мне надоело с ним препираться. Во всяком случае вот на данный исторический момент.
— Да все я поняла. Шаг в сторону — побег, прыжок на месте — провокация, молчать в тряпочку и все будет, — «ага, щаз» — думаю про себя, но ему об этом знать не обязательно, и окончательно осмелев, разрешаю, — можешь нести меня на руках.
— Так далеко моя любезность не заходит, — заверяет меня Эрик, но видя что последние мои силенки, практически, совсем растаяли обреченно вздыхает, сует мне в охапку какие-то вещи и с легкостью подхватывает на руки.