В пылу любовного угара
Шрифт:
Надо сказать, он не солгал, потому что дежурным из отдела охраны приходилось общаться с Алёной Дмитриевой очень часто. Ведь она была величайшей растяпой нашего времени и беспрестанно забывала что-нибудь сигнализационное включить или выключить.
– В чем дело, Елена Дмитриевна?
– Не в чем, а в ком, – уточнила вышеназванная. – Вот в этих двоих. Они ворвались ко мне в дом, не предъявив никаких документов, и начали угрожать, что сейчас проведут обыск.
– Я не угрожал, – пискнул сержант (или как его там?).
– Вы лично не угрожали, – кивнула Алёна. – Но вот он… – она обличительно ткнула в Скобликова, – он угрожал!
– Предъявите документы и разрешение на обыск.
Документы Скобликов предъявил и при этом что-то интимно шепнул броненосцу. Однако тот секретничать не захотел:
– Нет разрешения? Какого же, извините, товарищ лейтенант, э-э… черта вы пугаете Елену Дмитриевну?
– Я никого не пугаю, – огрызнулся лейтенант, мигом приобретший самый жалкий вид. – Я просто хотел выяснить, насколько правдиво заявление о том, что гражданка Ярушкина хранит огнестрельное оружие.
– Ехал бы ты отсюда, лейтенант, – посоветовал второй броненосец, постарше. – Бесполезняк все это. Она писательница, детективы пишет. Я про Елену Дмитриевну, значит. Слыхал про Алёну Дмитриеву? Ну так это она, понял? У нее в друзьях сам Лев Иваныч Муравьев. Знаешь его? У нее грамота областного УВД за ценную помощь в раскрытии преступлений. И куда ты лезешь, а?
– Я… я не знал, что… – начал заикаться лейтенант, имеющий сейчас вид новобранца, который оскорбил какого-то деда, а тот оказался фельдмаршалом, генералиссимусом и вдобавок главным военным начальником новобранца. – Не знал, что… но заявление…
– Кто написал заявление? – с нажимом спросила Алёна. Однако лейтенант, несмотря на откровенный шок, держался стойко и не отвечал.
– Соседи, конечно, кто ж еще, – со знанием дела усмехнулся первый броненосец. – Знаете, как бывает? Затопите кого-нибудь, или нечаянно забудете поздороваться, или, к примеру, случайно намусорите под дверью… или перегоревшую лампочку на площадке в свой черед не вкрутите… Даже говорить смешно, из-за чего иной раз сосед на соседа бочку катит!
– Затопите, – с нажимом повторил вдруг белобрысый сержант.
Алёна изумленно на него оглянулась. Мальчишка так на нее таращился… аж немножко щурился, как если бы на солнышко смотрел. Наша героиня улыбнулась ему совершенно автоматически, но тот так и засверкал весь, будто самовар, который мелом начистили.
И тут до Алёны дошло, что пылкий мальчик не просто так глазки ей строил, а конкретно ответил на ее вопрос. Итак, заявление написали те, кого она, так сказать, затопила. Нижние жильцы со второго этажа. Рая и Вася…
* * *
– Не двигаться! – скомандовал Алекс. – Тихо, не то стреляю. Руки поднимите! Вы, Лиза, тоже. Эй ты, вставай, слышишь?
Последнее относилось к пану Анатолю, который не двигался с места.
– Какого черта? – проворчал Алекс. – Лиза, посмотрите, что там с ним.
Лиза с трудом поднялась со стула и, ощущая себя невыразимой идиоткой с поднятыми руками – вдобавок плечи заломило невыносимо! – подошла к Анатолю. Пошевелила его ногой. Он лежал неподвижно.
– Да посмотрите, наклонитесь, чего вы стоите, как манекен! – рявкнул Алекс.
– Руки можно опустить? – зло спросила Лиза.
– Опустите, черт с вами.
Она наклонилась, потрясла Анатоля за плечо, повернула его голову да так и ахнула: он смотрел мертвыми, неподвижными глазами.
– Господи, да вы его убили, Алекс! Он так ударился в стену, что шею себе сломал!
– Что за черт? – Вернер нахмурился, глянул мельком, сморщился. – Ого… Ладно, не стойте над ним. Потом сунете его в развалины. Я видел их во дворе, там целый отряд можно спрятать.
Лиза вспомнила, как Петрусь убеждал пана Анатоля, что в бурьяне, которым поросли развалины, может спрятаться полк солдат, и закашлялась, чтобы не зарыдать от ужаса.
Что происходит? Зачем здесь Алекс?
– Вы… вы убили человека, а говорите: суньте его в развалины? – пробормотала она дрожащими губами. – Вы… Да как же так можно?!
– Какого черта! – огрызнулся Алекс. – Сейчас не время посыпать голову пеплом, поверьте мне, Лиза. Я убил человека, который готов был предать вас первому попавшемуся германскому офицеру или русскому полицаю. Если бы вы позволили ему уйти, как вы по глупости или прекраснодушию собирались сделать, он прямиком помчался бы в шуцманшафт или вообще в гестапо. Вы должны благодарить меня. Я пришел вовремя.
– Ну и зачем вы сюда пришли? – резко спросил отец Игнатий. – Что вам нужно?
– Мне нужно спасти свою шею от петли, а голову – от пули, – с приятной улыбкой ответил Алекс. – А также вашу, если повезет. И заодно этой фрейлейн, вашей внучки, насколько я понял из подслушанного разговора. Зачем только было разыгрывать комедию тогда, в ломбарде, якобы вы незнакомы? – Он раздраженно передернул плечами. – Или она все же не внучка вам? Так же, как молодой человек – не жених ей?
– Отчего же? – обиженно пробормотал Петрусь.
– Да оттого… – Алекс пренебрежительно повернулся к нему, и Петрусь невольно отшатнулся, потому что пистолет Алекса как бы ненароком уперся в его грудь. – Да оттого, что ни один нормальный мужчина, будь он даже русский фанатик, не отправит свою невесту на работу в «Розовую розу»…
«Много ты знаешь о русских фанатиках!» – угрюмо подумала Лиза.
– …и не позволит ей даже ради победы над кровавым оккупантом (кажется, так вы честите доблестные германские войска?) встречаться с одним из них настолько коротко, чтобы прослыть его подругой. Тем паче если речь идет об этом безумце-зельбстопфере Эрихе Краузе!