В пылу любовного угара
Шрифт:
– Ах да, – спохватился Алекс, – я и забыл. Верно, вы правы, мы не увидимся. И это меня очень печалит. Вы меня перебили в ту минуту, когда я как раз хотел сказать: единственное, что затемняет картину моего безоблачного счастья, так это мысль о неминуемой разлуке с вами. Но вот что, Лиза… Я все равно хотел разыскать вас в Мезенске. Подпишите мне свое фото!
– Вы с ума сошли, какое фото? – слабо улыбнулась она. Но так и ахнула, когда Алекс снова сунулся в автомобиль, снова достал свой портфель, раскрыл его и из какой-то толстой тетради в клеенчатой обложке вытащил фотографию – тот самый снимок, который был на Лизином аусвайсе, только увеличенный до размера открытки.
Недоверчиво глядя на свое лицо, которое сейчас почему-то казалось чужим, она вспомнила, как Алекс говорил, стоя на крыльце «Rosige rose»: «Интересно, сохранился ли у фотографа, который делал этот прелестный снимок, негатив? Я бы с удовольствием заказал ему еще одно ваше фото. Для себя. Только не такое маленькое, а кабинетного, так сказать, формата. Знаете, с почтовую открытку, вот такого размера. И носил бы его в бумажнике, иногда с гордостью предъявляя своим приятелям. Они бы рассматривали его, завидовали мне, восхищались вашим изумительным лицом, делали бы скабрезные намеки, которые я с тонкой улыбочкой игнорировал бы, а потом спрашивали, что написано на обороте снимка. И я с удовольствием переводил бы им вашу дарственную надпись, сделанную, конечно, по-русски: „Моему любимому Алексу – на вечную память. Лиза Пет-ро-пав-лов-ская“. Неужели мне удалось выговорить вашу фамилию? Ну и в конце пусть будет написано – такого-то числа, такого-то года, город Мезенск, бывшая Россия». А она тогда сказала, что ему, мол, фантастику бы писать… но вот же оно, фото!
– Как видите, я сдержал обещание, – с торжеством проговорил Алекс. – Я всегда исполняю то, что обещал. Фото уже сделал и в Нижний Новгород обязательно приеду… Я почему-то убежден, что выживу в этой бойне. Ведь империя не может остаться без наследного принца, верно?
Лиза слабо кивнула. Черт его знает, может быть, он и прав, Алекс Вернер, «трикотажный принц»!
– Так что прошу вас подписать мне снимок так, как я хочу.
Лиза беспокойно оглянулась. Петрусь, как никогда, напомнил ангела смерти, сопровождающего мученика на тот свет. Судя по лицу старика, исполненному ненависти, путь ему был предписан не в рай, а прямиком в ад…
Но делать нечего, пока не исполнишь просьбу Алекса, он не отстанет. И, кивнув, Лиза приняла от него тяжеленный «Паркер» с золотым пером. Несколько мгновений подержала, восторженно разглядывая невозможно красивую ручку, и, опираясь на портфель Алекса, который тот держал вместо некоего походного столика, начала писать под его диктовку: «Моему любимому Алексу – на вечную память» . Боже мой, какой-то бред, бред! Честное слово, совсем как у Анненского: «Какой тяжелый, темный бред!» Каждое слово Алекса, которое Лиза старательно записывала, было издевкой над ней, над Петрусем, над их любовью, такой щемящей, такой обреченной. Но она старалась не думать об этом, а писала покорно, тупо, стараясь закончить быстрей, чтобы проклятый немец отвязался, наконец! Написала имя, фамилию, кошмарную последнюю фразу: «Город Мезенск, бывшая Россия» , протянула фотографию Алексу:
– Ну вот, все, возьмите. Теперь прощайте!
Одной рукой Вернер схватил снимок, другой удерживал Лизу за запястье. Читал – очень внимательно, как будто проверял, не сделала ли она грамматических ошибок.
– Вы написали по-русски, – сказал удовлетворенно. – Очень хорошо. Только почему вы…
– Что? – почти выкрикнула она, еле владея собой.
– Ничего, – покачал головой Алекс, убирая фотографию. – Ничего. Теперь идите. Только я советую вам поспешить. Вы должны перейти мост как можно скорей, потому что через пятнадцать минут, – он взглянул на часы, – да, именно через пятнадцать минут через него пойдет колонна грузовиков с боеприпасами, и как бы вас не задержали, не отвели на пост. Там могут так прицепиться, что никакой дедушкиной болезнью не отговоритесь.
– Как через пятнадцать?! – с ужасом спросила Лиза. – С чего вы взяли?!
– Ну, я все же офицер германской армии, – усмехнулся Алекс, – человек со связями. Меня предупреждали, чтобы я поспешил пересечь мост, ведь если кто-то окажется там во время движения колонны, не оберется неприятностей. Так что спешите. А может быть, вам лучше переждать здесь?
– Нет, мы должны успеть!
Лиза сорвалась с места и бросилась к Петрусю:
– Скорей, нужно скорей идти!
– Что такое?
– Через четверть часа здесь пройдет колонна грузовиков с боеприпасами…
– Не может быть! – воскликнул Петрусь. – Как же так? Баскаков сказал, она будет здесь только завтра!
– Значит, он ошибся! – чуть не закричала Лиза. – Значит, его сведения неточные. Скорей, скорей, ну…
До нее только сейчас дошло, что колонна – та самая, которую хотел взорвать Баскаков. Ну и промахнулся он, смертельно промахнулся! И что делать, если старик сейчас скажет, что все бессмысленно, нужно возвращаться, не переходя моста?
– Все бессмысленно, нужно возвращаться, – резко сказал Петрусь. – Нас остановят. Давайте вернемся.
– Нет, мы пойдем вперед, – мучительно прохрипел старик. – Мы пойдем вперед и сделаем то, что я обещал Баскакову.
Он еще больше побледнел. Влажная от холодного пота, зеленоватая кожа обтянула лицо. Даже смотреть на него было страшно, Лиза и старалась не смотреть. Но она была благодарна, благодарна ему! Да, надо перейти мост, скорей!
Она почти бежала, волоча за собой старика, Петрусь еле поспевал за ними. Они были практически на середине моста, когда солдаты вдруг все побежали к противоположной стороне.
– Остановить движение! – крикнул кто-то. – Освободить проход колонне!
Они опоздали… Что теперь делать?
Часовой смотрел направо, откуда должны были появиться машины.
– Надо спрятаться, не то нас задержат, – шепнул Петрусь, подталкивая Лизу к каким-то тюкам, завешанным брезентом. И как только они свернули, старик вдруг встал на четвереньки и заполз за брезент. Лиза и Петрусь ошеломленно смотрели, как проворно он ползет. Откуда только силы взялись?
– Уходите! – послышался его голос. – Уходите отсюда. С моста. Ну, быстро! А то прицепится часовой – не отвяжется. Еще и арестует, и оружие у тебя отберет. Уходите, быстро!
– Да уже поздно, – с тоской пробормотала Лиза. – Теперь лучше здесь отсиживаться.
– Уходите, кому сказано?! – вдруг выкрикнул старик.
– Тише, отец Игнатий, тут же часовой рядом, – прошипел шепотом Петрусь.
Но было поздно – часовой оказался уже около них, выставил автомат:
– Руки вверх! Эй ты, – теперь он смотрел на Петруся, – сдай оружие! Быстро отдавай! Кто вы такие? Ваши документы…
Петрусь сунул было руку за пазуху, но часовой навел на него автомат и заставил опустить руку: