В режиме отладки
Шрифт:
— Конечно! — вскричал Егор Палыч с каким-то безумным торжеством, — подписали! Что они тебе впарили, то и подписали! И ты подписал, лошара и дебилоид. Хорошие себе условия эти чурки предусмотрели. «Утром деньги, вечером стулья». А ты… Нашел кому довериться! Ну и расхлебывай теперь, замгенерального! Поздравляю! Мы банкроты, Марков, если до тебя до сих пор не дошло.
Фразу «мы банкроты» Палыч повторил еще несколько раз, пока ОМОН вел его к одной из машин с мигалками. Эти страшные слова звучали как трубы Ангелов Апокалипсиса. Кто-то из бывших сотрудников фактически
А я не стал ни возмущаться, ни, тем более, чего-то ждать, в молчаливом карауле стоя рядом с бывшим местом работы. Я понимал, что истерикой делу не поможешь, и что пассивное ожидание, по сути дела, на месте преступления, не грозит ничем хорошим. Поэтому я совершил самый разумный из поступков, возможных в такой ситуации.
Я молча покинул то, что еще вчера называлось офисом фирмы «Азора». Покинул пешком, забыв внедорожник на стоянке, и на ходу стаскивая уже бесполезный галстук.
Так я вернулся к тому, с чего начал. К безработице и неизбежно предстоящему мне бракоразводному процессу с Жанной. Кто-кто, а эта гарпия не упустит возможности оттяпать от «совместно нажитого имущества» кусок пожирнее. И я снова сижу на той же скамеечке, в том же парке, что и в день первой встречи с Почтальоном. Можно вновь предаться интеллигентскому самооправданию, свалить вину на старого жулика, но… куда честнее признать, что, по крайней мере, в этом варианте своей жизни виновен я сам. Я — и больше никто.
Если подумать, то этот вариант — наихудший. Самый провальный. Даже первая, предшествовавшая встрече с Почтальоном, версия моей жизни имеет над ним ряд преимуществ. Высшее образование, приличный профессиональный опыт… Соответственно, хоть скудные, но шансы вновь попытаться найти себе место в жизни. Теперь же я потерял даже это.
Мой диплом получен по такому профилю, что его можно сразу выкидывать на помойку. Законченный мной факультет и его собратья во всевозможных ВУЗах, обеспечили страну специалистами на много лет вперед. За границей тем более нечего ловить, не говоря уж о том, насколько трудно туда попасть.
А каким «профессиональным опытом» я смогу щегольнуть перед потенциальным работодателем? Заместитель генерального директора недавно разорившейся фирмы? С такой формулировкой только у позорного столба стоять!
Да если бы даже «Азора» не разорилась, а Палыч своевременно уволил одного меня… даже в этом случае мне бы нечего было ловить на новом месте. Этого «нового места», скорее всего, просто бы не было. Кому нужен профессиональный карьерист, когда приходится экономить на действительно нужных работниках?
Даже будучи представителем «вспомогательного персонала» я имел на порядок больше шансов на новое трудоустройство. Тогда я действительно мог предложить работодателю нечто реальное и полезное. И, главное — я бы устраивался именно работать, а не лезть наверх по чужим головам. А кому, какому начальнику нужен специалист, в чьем резюме только что прямым текстом не записано:
Доигрался! Вот самое подходящее слово, чтобы охарактеризовать мое нынешнее положение… Хотя воспоминания из прошлых вариантов моей жизни стремительно размывались альтернативным жизненным опытом, один момент из своей никогда не имевшей место профессиональной деятельности я не мог не припомнить в данной ситуации.
Отладка… Процесс исправления ошибок в новорожденной и еще сырой программе. Некоторые ошибки удается подметить самому, при более внимательном просмотре программного кода, но на большинство из них должен указать сам компьютер. Он и указывает — если неоднократно запускать новорожденную программу и почаще менять условия запуска.
И, что самое удивительное, от ошибок не застрахован даже высококлассный специалист. Тезис «все приходит с опытом» в программировании испытывает очень странное преломление. Профессиональный опыт программиста отходит на второй план и уступает место опыту использования конкретной программы.
Подозреваю, что такая патологическая склонность программистов к ошибкам обусловлена самой возможностью отладки. Точнее, отсутствием у вышеназванных ошибок фатальных последствий. Ведь вызывать какие-либо процессы в виртуальном мире — это не то что, скажем, атомную станцию проектировать. Хотя… применительно к своей родине я бы не зарекался. Один Чернобыль чего стоит!
Да что там АЭС! Жизнь одного отдельно взятого человека ведь тоже не программный код. Ее запускают один раз, а последствия ошибок порой бывают не менее катастрофическими, чем авария на ядерном реакторе. Но все это не мешает людям относиться к своей жизни столь же небрежно, как к софту собственного изготовления. Не то чтобы такая безалаберность была свойственна всем представителям вида Хомо якобы-Сапиенс, но… и назвать ее «редким исключением» я бы тоже не решился.
Данное обстоятельство может показаться парадоксом, даже проявлением каких-то скрытых суицидальных наклонностей, если бы не одно «но». Де-факто возможность отладки существует и в человеческой жизни, просто я сам узнал о ней не так давно.
Спасибо Главпочтамту, эту самую возможность обеспечившему. Понимаю теперь, почему я с такой готовностью поверил Почтальону. Почему-то я решил, что смогу удалить из своей жизни пусть не все, но, по крайней мере, ключевые и очевидные ошибки. Как из программного кода. И как-то запамятовал, что отладка — отнюдь не легкая забава, и что времени на нее тратится зачастую больше, чем на написание основного кода.
Вот ведь какое дело. Пресловутое тестирование, в смысле, неоднократный запуск, способно выявить лишь сам факт ошибки. Ее причину приходится устанавливать программисту. Который, будучи всего лишь человеком (причем человеком безалаберным), способен ошибаться даже в этом деле. В результате отладка имеет непредсказуемые последствия, с определенной вероятностью приводя как к устранению огрехов, так и к их нарастанию. Соответственно, возрастает и время, затрачиваемое на доведении программы до ума.